Выжить вопреки

– До реки точно негде, судя по картам, здесь в каждой деревне немцы. Переправимся, подумаем.

– Лады.

Так и топали. В лесу вдруг наткнулись на дорогу. Было видно, что она давно не используется, а так как шла она в нужную сторону, пошли по ней. Хоть и заросшая прилично, но все же это лучше, чем топать, перелезая через поваленные деревья и обходить овраги. Да и грязи на ней почти не было, дорога-то заросла, транспорт здесь не ходил, некому было дерн драть.

Отходя по малой нужде в сторонку, Егор нашел ручей. Все напились вдоволь и набрали фляги. Фрицев тоже напоили. Вот же прикол, дождь льет с небольшими перерывами уже несколько дней, а пить хочется. Кстати, несмотря на этот самый дождь, мы не сильно вымокли. Фрицы были в своих шикарных кожаных плащах, а мы втроем нашли в автобусе накидки, которыми пользуются немецкие мотоциклисты. Прорезиненные плащи были несколько тяжелы, но зато позволяли оставаться сухими.

Все же до реки мы добрались, правда, только к двенадцати ночи. Темно, блин… как в заднице у афроамериканца, если не темнее. Вышли удачно, поблизости не было ни одного населенного пункта, ни одного огонька. Послал парней в обе стороны, осмотреть берег, нужно прикинуть, где будем переправляться. Через час ошарашил всех Борт.

– Твою мать, чудовище, ты где ее взял?

Вернувшийся Ванька удивил всех сразу. Этот засранец спер где-то лодку. Вроде бы радуйся, но… Он спер резиновую немецкую лодку. Значит, где-то рядом фрицы, а он оборзел, мог выдать наше присутствие.

– Все в порядке, старшой. Фрицы спят в палатке на берегу. Лодки на берегу. Подумают, что унесло одну…

– Вань, я вроде говорил, фрицы в случайности не верят… Ладно, раз уж припер, давайте ноги уносить отсюда!

Выяснилось, что весел для лодки нет, пришлось импровизировать. Малые лопатки, что были у нас при себе, плохонько, но смогли заменить нам весла. Двигаться получалось хреново, медленно. Лодка была большой, уместились все. Тесно, конечно, но все же ушли разом. Может, от того и грести было тяжело, перегруз был приличным, лодочка осела очень прилично. Главное, чтобы фрицы не стали раскачивать ее, в попытках освободиться, а то будем плавать.

Уже на середине реки один из немецких офицеров все же предпринял попытку свалить. Ну, или утопиться, не знаю. Немецкий майор вдруг попытался вскочить, но внимательный я мгновенно на это среагировал. Я как раз об этом и думал, поэтому и был готов. Сидел я рядом, поэтому, нисколько не побрезговав, просто ухватил того между ног. Немец оказался очень понятливым, несмотря на свою строптивость. Яйца в чужом кулаке как-то заставляют голову думать. Фашист что-то проскулил, я сдавил чуть сильнее. Фриц угомонился и даже поднял руки.

– Я тебя не просто убью, если дернешься, я тебе сначала оторву твои причиндалы! – тихо сказал я и тут же выматерился.

– Я понял, извините. Я больше не буду делать попыток сбежать…

– Так ты, сука, по-русски говоришь? – Мы все были в обалдении, а Иван лишь высказал общую мысль.

– Я родился под Псковом.

Все охренели и чуть не застыли от неожиданности.

– Звание в царской армии? – уже спокойно спросил я, начиная соображать.

– Штабс-капитан Бергман. Отец был немцем, после революции мы эмигрировали в Германию, где еще оставались наши родственники.

– Сбежали, если быть точным! – кивнул я.

– Лучше так, чем быть повешенным озверевшими солдатами.

– Может быть, может быть. Итак, штабс-капитан, у фрицев, смотрю, вы до майора дослужились?

– Майор интендантской службы, с кем имею честь говорить?

– Да какая нафиг разница, мы – бойцы Красной Армии, тебе этого достаточно.

– Но интересно же, кто смог провернуть такое наглое действие! Генерал Ленске, – кивок в сторону немецкого генерала, – утверждает, что вы какая-то спецгруппа диверсантов, посланная специально для захвата штаба его дивизии.

– Удивите генерала, – усмехнулся я, – еще вчера мы сидели в окопах напротив позиций его дивизии. Да-да, мы обычные красноармейцы. – Майор Бергман быстро перевел наш разговор генералу. Надо было видеть его лицо. Он аж скривился весь. Через несколько минут фашист тихо что-то проговорил.

– Он спрашивает, как это возможно?

– Поверьте, еще и не такое возможно, когда ситуация безвыходная. Мы просто оказались в подходящем месте, в подходящее время. Как вы там все оказались одновременно?

– Генерал только приехал на передовую, собрал штаб, чтобы озвучить новый приказ, а тут вы…

– Ясно, хорошо, бывший штабс-капитан, предавший родину, позже, может быть, еще поговорим. Только прошу вас, не делайте лишних движений. Мы с ребятами столько пережили, что можем спокойно вас всех грохнуть, ничего нам за это не будет. Наше командование вообще не в курсе, где мы и что делаем. Ясно?

– Так точно! – О, какой приятный ответ.

– Хорошо, – заключил я и замолчал.

– Позволите вопрос, гос… – явно смутился бывший штабс-капитан.

– Да, вы верно остановились, у нас нет господ. Но, как я и сказал уже, я не офицер и не командир. Был сержантом, унтер-офицером по-вашему, очень непродолжительное время, сейчас обычный боец, рядовой, если хотите.

– Вы кто угодно, но не рядовой, – спокойно сказал пленник. – В мое время, в той, великой Русской Армии, вы как минимум носили бы звание прапорщика, а то и подпоручика.

– Так какой вопрос-то? Господин майор? – чего-то я устал уже его слушать.

– В Германии существует мнение, что всех немецких офицеров зверски убивают в Красной России, можете ли вы сказать, правда это или нет? – сбиваясь на каждом слове, спросил майор. Я видел, что тот высказывает общее мнение всех пленных, они только что о чем-то переговорили.

– Более смешной чуши я и не слыхал, – засмеялся я, – а зачем кому-то вас тащить такую дорогу, а потом просто убить, даже если и зверски?


– Я не знаю, говорят…

– Говорят, что кур доят! Меньше нужно слушать геббельсовскую пропаганду. Поневоле верить станешь, если все это воспринимать всерьез. Скажу, как думаю. Будут допросы, как и в любой армии мира. Вам, я думаю, повезло попасться вместе с генералом. Отвезут, скорее всего, в Москву. Считайте себя одними из самых счастливых людей в мире, эта страшная война для вас закончилась. По крайней мере, кончится, когда мы будем у своих. Но в то же время вам, как бывшему царскому офицеру… Да, думаю, будет серьезный допрос. Вы участвовали в гражданской войне?

– Я уехал в феврале, сразу после первой революции. Когда осенью большевики взяли себе власть, я уже жил в Германии.

– Тогда все для вас будет нормально. Не будете провоцировать и выделываться, никто вас убивать не станет. У нас не нацистская армия, в которой принято морить голодом и стрелять всех командиров и политработников. Да, кстати, майор, а вы в партии состоите?

– Нет, по чистоте крови не могу быть принятым, – довольно грустно заметил майор.

– А хотели, да?

– Если бы вы хоть немножко разбирались в той кухне, что сейчас творится в Германии…

– Да знаю я, без членства в партии нет никакой возможности построить хорошую карьеру, так? Всякие булочники-бюргеры получили с началом войны хорошие звания, а вы…

– Откуда вы знаете? – удивленно, открыв рот, слушал меня бывший штаб-капитан.

– Я много чего знаю, но от этого хуже только мне.

– Почему вы так говорите?

– Эх, сказал бы я вам, штабс-капитан… Меня свои же пристрелят тогда.

Лодка тем временем пристала к берегу, и мы начали спускать пленников на сушу. Я еще в лодке обратил внимание, что ребятки мои как-то нехорошо на меня смотрят, а тут еще больше в этом убедился.

– Вань, – окликнул я Бортника, – отойдем?

Тот взглянул на Егора, но подошел ко мне.

– Чего?

– Вы чего это на меня волком смотрите? Уж не за разговор ли с этим бывшим офицером?

– Ты чего ему там говорил? Откуда ты столько знаешь? Мы и раньше видели, что ты многое умеешь и еще больше знаешь, но откуда? – засыпал меня вопросами друг.

– Я тебе отвечу так же, как и этому штабс-капитану. Вань, меня пристрелят за эти знания. Я никому ничего говорить не буду, просто боюсь сделать хуже. И вас я попрошу лишь об одном. Не озвучивайте своих мыслей обо мне. Этим вы не меня подставите, а в первую очередь – себя.

– Да что такое-то? – Ваня вышел из себя.

– Тебе легче станет от того, что я знаю, когда война кончится? – я решился, по-другому этот разговор не замять.

– Да, легче. А так я думаю, что ты издеваешься и прикидываешься. Думаешь, я верю, что ты обычный боец, который так легко все это делает?

– Что делаю?

– Да все! Фрицев режешь пачками…

– А ты как-то по-другому это делаешь? – усмехнулся я.

– Но…

– Вань, давай все же в другой раз, а? Ну неподходящее время ты выбрал…

– Когда?

– Чего когда? Поговорим? Ну, будет время…

– Когда кончится война?

– А-а… В мае сорок пятого, веришь?

– Нет! – твердо сказал Иван.

– Я бы тоже не поверил, – кивнул я, – но это так. Давай так, если фрицы через месяц будут от Москвы дальше чем в сотне километров, можешь не верить.

– Чего? Хочешь сказать, они и Москву возьмут? – вскинулся мой товарищ.

– Этого я как раз и не говорил! Но будут они очень близко, километров на тридцать подойдут. Так что?

– Ладно, мы будем молчать. Но если твое предсказание свершится, ты нам расскажешь всё!

– Договорились.

Разговор меня утомил, если честно. Возникла мысль поскорее расстаться с парнями, хоть я и привык к ним. Надежды, что удержат все наши разговоры при себе, как-то нет, особисты нажмут, расскажешь все, что хотел скрыть. Другое дело, если не давать повода, то и не раскрутят.