Зависимая

На минуту ей показалось, что он запротестует, признав, что не отдаст ее никому. Но эта минута прошла, и он, посмотрев на мужчину, хмыкнул, после чего снова перевел взгляд на нее.

– Мне все равно. Хочешь мои объедки – пожалуйста. Но чтобы духу ее здесь не было, – сказав это, он развернулся и покинул гостиную, хлопнув дверью своего кабинета.

Боль. Разве могут слова причинить столько боли? Въедливая, слепая боль, словно от удара острого ножа, расползалась по ее телу, парализовав душу. Вот так просто, в один миг он отрекся от нее. Выкинул, словно ее и не было в его жизни. Обычная шлюха, которую можно бросить сразу, как надоест или как она сунет свой нос куда не следует. Но разве им так же больно, этим девушкам, которым все равно, под кого ложиться, лишь бы денег платили больше? Чувствуют ли они хоть долю того, что сейчас чувствовала она? Внутри словно все умирало, сжигалось в огне, выжигая в крови его имя, которое теперь будет постоянным напоминанием об этой боли.

Она закачалась на коленях, постанывая. Ее глаза уткнулись в дверь, за которой исчез он. Женский род мог бы сейчас презирать ее за слабоволие, называть подстилкой и неудачницей, даже открыто смеяться ей в лицо. Алекс было все равно, что она поступала недостойно, показывая свою слабость. Ни одна женщина в этом мире не могла бы понять ее, если ни разу не испытала такой любви. Ни одна.

Забившись в истерике, девушка молила выслушать ее, но деревянная дверь словно была звуконепроницаемой, или же таким было его сердце – ведь, казалось, ни одна стена не в силах удержать этот полный отчаяния крик. К ней подошел Даян, но она поняла это лишь по звуку, потому что так и не могла заставить себя оторвать взгляд от двери. Он взял ее за руку, пытаясь поднять, но Алекс вырвалась. Ее агрессия напоминала ему реакцию израненной кошки. Хрупкой, потерянной, почти сломленной, но не утратившей своей жизненной силы.

– Девил! – закричала Алекс, окончательно поняв, что потеряла его.

Даян резко прижал ее к себе, и она позволила слезам вырваться наружу. Скоро его рубашка стала мокрой, но это не заботило его. Мужчина поднял ее на руки и понес на улицу, к своей машине, припаркованной возле дома. Аккуратно опустив ее на переднее сиденье, он захлопнул дверь и, обойдя автомобиль, занял место водителя.

Она прислонилась лбом к стеклу, но не видела дороги из-за слез. Ей было все равно, куда они едут, что ее там ждет. Дома, деревья сливались перед ней от скорости и слез. Алекс просто не могла поверить, что все вот так закончилось. Разве мог один проступок резко изменить все? Еще утром она чувствовала его тело рядом, его тепло согревало ее. Сейчас же перед взором стоял его непроницаемый взгляд. «Теперь ты свободна», – со злорадством сказал внутренний голос, вкручивая эти слова в сердце, словно надавливая на острие ножа, которое проткнуло ее. Чувствовала ли она свободу? Нет, и больше никогда не почувствует. Потому что даже кровоточащее сердце принадлежало Девилу. Все в ней принадлежало ему, ее Дьяволу.

Боже, от этой зависимости невозможно избавиться. Ничто на нее не влияло: ни его пощечина, ни его жгучие слова. Даже выгнав ее из дома, он не избавил ее от себя. Он – ее наркотик, который пропитал каждую клеточку ее тела, забрался в душу и сердце, проник в мысли. Глупо, так глупо было пытаться избавиться от того, что уже стало ее частью, ее сущностью. Закрывшись в себе, она не обратила внимания на квартиру, в которую привел ее Даян. Шагала она рефлекторно, а рука мужчины поддерживала ее, не давая упасть. Как только тело ощутило под собой мягкость дивана, она сжалась, свернувшись на нем калачиком.

Даян присел возле нее на корточки, смотря на сломленного Ангела. Его рука убрала упавшую ей на лицо прядь волос, пальцы стерли скатившуюся слезу.

– Тс-с-с, хватит плакать. Ты же не такая слабая, – уверенно проговорил он.

– Зачем я тебе? – хрипло спросила Алекс, хотя ее не так уж и заботил ответ на этот вопрос.

Он громко рассмеялся, и этот смех затронул даже его глаза, чего раньше не было. Снова погладив ее по волосам, пропуская белокурую прядь между своими грубыми пальцами, мужчина с явным вызовом спросил:

– А если я хочу тебя для своего удовольствия, хочу наслаждаться твоим телом? Что ты будешь делать? Драться? Или добровольно отдашься мне, раз Дьявол от тебя отказался?

– Мне все равно, – тихо ответила она. В ее голосе не было эмоций, лишь глухой звук.

– Глупый Ангел. Ну зачем тебе было лезть в мужские игры? Одним поступком ты смогла задеть его единственное больное место.

– Разве у Дьявола оно есть?

– Оно есть у всех. У Дьявола, у его всадников, у тебя. Мы остаемся людьми, даже если поступаем жестоко и бесчеловечно. Не забудь об этом на будущее.

– И как же ты узнал о слабом месте Дьявола? – спросила Алекс, продолжая лежать, не двигаясь, не реагируя на его ласку.

– Я слишком долго был рядом с ним. Дольше Уолтера. Поэтому мне проще других понимать его. А тебя читать легче всего. Ты просто как открытая книга.

– И какое же слабое место у меня?

– Девил, конечно. И страх снова потерять близкого человека.

– Все время забываю, что у вас есть мое досье, – устало выдохнула она. Ласка Даяна успокаивала, но было странно, что она ни капли не боялась, что эта ласка перерастет во что-то большее.

Алекс задрожала. Нервное истощение брало свое. Он поднялся и взял плед с кресла, укрыв им ее. Такой простой жест, но он сказал ей о многом. Даян был словно старший брат, познавший мудрость, но он не делился ею, желая, чтобы она сама научилась на своих ошибках.

– Он никогда не был вспыльчивым и безрассудным, но впервые просчитался. Я забрал тебя, потому что знаю, что он придет за тобой. Просто по-другому уже не сможет. И лучше, если он будет знать, где тебя искать.

– Ты ошибаешься, – с болью в голосе сказала она, запрещая себе надеяться.

– Посмотрим. Но пока ты останешься здесь. В тепле и безопасности. И без моего ведома квартиру не покидай.

Алекс лишь смогла прикрыть глаза в знак согласия. Она так устала. Слишком много чувств, мыслей, переживаний. Голову сдавила тупая боль, и она понимала, что ее нервы просто не выдержат. Ей нужна была эта спасительная темнота. Хотелось заснуть и отдаться ей.

– Поспи, я приеду позже. Привезу твои вещи и еду.

Его слова доносились до нее издали, и она прикрыла глаза, уже не стараясь осмыслить их. Хлопок двери был последним, что она услышала.





Глава 21. Ломка




Говорят, время лечит, но я не думаю, что эту боль можно излечить. Я стала жить по инерции. Днем на меня находила апатия. Я мало ела – просто не хотелось – и почти все время спала, потому что с приходом ночи у меня начиналась ломка по тебе, и я рыдала в подушку, сжимая ее в своих руках. Мысли в моей голове то и дело рисовали тебя с другой женщиной, представляя, как ты ласкаешь ее тело. Я растворилась в пучине отчаяния и готова была на все, лишь бы хоть мельком увидеть тебя снова.



Время тянулось невыносимо медленно, дни, казалось, превратились в года, хотя на самом деле прошла всего лишь неделя. Семь дней без него. Семь дней отчаяния, презрения, ненависти, боли. И все эти чувства она испытывала к себе самой. Алекс презирала себя за былой страх и желание вырваться. Она ненавидела себя за опрометчивый поступок. Лучше бы она поговорила с Девилом, ведь, возможно, он бы ей ответил. А что она чувствовала к нему? Презирала ли за пощечину? Ненавидела ли за то, что отрекся так легко? Желала ли, чтобы он пришел и умолял вернуться? Хотела ли отомстить? Нет. Все, чего она желала больше всего на свете, – чтобы он появился на пороге, прижал к своему теплому телу и сказал, что больше никогда не отпустит.


Была ли она малодушной? Возможно. Алекс не собиралась спорить с этим. Но кем станет женщина, потеряв самое важное в своей жизни? На что она пойдет, чтобы вернуть это? Ответ был прост и очевиден. На все.

Свист закипевшего чайника ворвался в ее мысли, от которых теперь не было спасения. Привычным движением достав чашку, она заварила себе зеленый чай, уже пятый раз за день, словно горячая жидкость могла растопить тот лед, что сковал ее сердце. Просторная трехкомнатная квартира Даяна, ставшая сейчас ее домом, не давила на нее своими стенами, пусть Алекс и сидела здесь запертая почти дни напролет. Правда, несколько раз она выходила, чем вызвала недовольство со стороны мужчины, но не могла ничего с собой поделать.

Первый раз это случилось два дня назад. Мельком заметив по телевизору, который она включила лишь для того, чтобы разрушить оглушающую тишину, рекламу нового выпуска известного журнала, на обложке которого светилось лицо Девила, Алекс тут же подскочила. Она захотела купить этот журнал, желая снова увидеть его лицо, пусть хотя бы на глянцевой бумаге.

Порывшись в ящиках, она нашла пачку пятидесятидолларовых купюр и бессовестно позаимствовала одну у Даяна. Впервые за семь дней ей захотелось покинуть стены квартиры, до этого у нее просто не было желания. Впрочем, куда она могла пойти? Восстанавливаться в университете, дописывать кандидатскую? Нет, она знала, что больше уже никогда не займется этим. Ту жизнь она старалась вести ради матери, но не ради себя, пытаясь сохранить последнюю нить, что связывала ее с самым дорогим человеком. Нет, они не поссорились – просто перестали общаться, а редкие звонки были короткими и мучительными. У матери давно была другая семья. И пусть она не отреклась от нее и не раз поначалу звала к ним жить, Алекс понимала, что навсегда останется для нее напоминанием о боли и страхе, которые той пришлось пережить. А университет был лишь попыткой доказать матери и самой себе то, что она не так сильно похожа на отца. Больше в этом Алекс не видела смысла.

Девушка впервые за проведенные в новой квартире дни порылась в сумке с одеждой, которую привез Даян. Там были ее старые вещи. И ни одной вещицы из тех, что купил для нее Девил. Не то чтобы они ей были нужны, нет, – она спокойно обойдется своими. Но тот факт, что он не отдал ей ничего, что напоминало бы о нем, съедал ее душу. Она достала джинсы и футболку с надписью «Nobody but us» и быстро сменила на них ставшую привычной одежду – шорты и затасканную футболку на два размера больше. Накинув сверху кофту на молнии с капюшоном, натянув тот на голову, чтобы спрятать лицо, она покинула квартиру.

Киоск с журналами долго искать не пришлось. Купив около десятка различных изданий с фотографиями Девила, Алекс тут же поспешила назад в свою укромную норку. Она понимала, как ничтожно выглядела со стороны, но это ощущение пустоты, которое ломало ее каждую минуту, было сильнее всего. Это чувство было подобно ломке, когда тело трясет от боли, а мысли мечутся в поисках новой дозы. Ее дозой был он.

Вернувшись в квартиру, Алекс устроилась на диване, обложившись его фотографиями. На некоторых он был один, на других – в обнимку с очередной женщиной, каждая из которых была красивее предыдущей. Она перечитывала его интервью, словно видя его перед собой, слыша его голос. Слез больше не было в ее душе – только полное опустошение.

Девушка и не заметила, как скрипнула дверь и в квартиру вошел Даян. Он тихо подошел к ней сзади, смотря из-за ее спины на разложенные журналы.

– Разве я не говорил тебе не покидать квартиру? – его голос звучал строго и сердито, но в то же время в нем не было злости.

Алекс подскочила и резко развернулась на диване. Она посмотрела на мужчину и слабо улыбнулась. Тихо пожав плечами, она высказала этим жестом, что не испытывает перед ним страха.

– Все-таки ты упрямый ангел, – сдался Даян и ласково провел рукой по ее волосам. – Тебе небезопасно выходить из моей квартиры. Пусть я скрываю ее месторасположение и слежу, чтобы за мной не было хвоста, все равно может найтись тот, кто сложит два плюс два и будет использовать тебя, как рычаг давления.

– На кого? – с грустью спросила она. – Девилу я не нужна, да и ты вряд ли рискнешь чем-то ради моей жизни. Я не представляю ценности ни для кого.

– Тебе нужно больше уверенности.

– Здесь дело не в уверенности, а в чувствах, которых у Девила нет.

– А если они есть у меня? – вдруг тихо спросил Даян, и Алекс подняла голову, удивленно смотря в его глаза снизу вверх, пытаясь понять, серьезен ли он.

Мужчина слабо улыбнулся и, наклонившись, запечатлел легкий поцелуй на ее лбу.

– Давай поужинаем вместе, – он направился на кухню, держа в руке пакет с продуктами, который Алекс не заметила за спинкой дивана.

Вздохнув, она решила не задумываться над словами мужчины и, отложив журналы, поднялась и подошла к Даяну, который уже начал выкладывать на стол продукты. Их ужин прошел спокойно, уютно и в почти домашней обстановке. Ей всегда было спокойно рядом с ним, словно с близким человеком. Его рассказы увлекали, и время пролетало незаметно. Возможно, если бы она встретила его при других обстоятельствах и до того, как узнала Девила, то смотрела бы на него как на желанного мужчину. Но сейчас, кроме братской симпатии, он ничего в ней не вызывал.

А был ли в его словах истинный намек, понять девушка не смогла. Даяна на самом деле было разгадать труднее всего. Он всегда маячил в тумане загадочности. Его поступки часто противоречили ожидаемому, а слова оглушали и заводили в тупик. Какую цель он преследовал? И чего стремился добиться своими действиями? На эти вопросы у нее не было ответа. Но девушка доверяла интуиции, которая шептала ей: просто доверься ему. В конце концов, выбора у нее все равно не было.

Во второй раз Алекс покинула квартиру вечером почти через неделю после первой попытки. Зная, что Даян снова придет в негодование, она ни капли не боялась. Прочитав в журнале об очередном приеме, на котором будет присутствовать Девил, она неожиданно поняла, что может увидеть его. Для этого ей просто нужно затеряться в толпе фанатов, которые ждут под зданием, ожидая увидеть своего кумира. Так она и поступила. Спрятаться, словно тень, за спинами журналистов и фотографов, рассматривая своего любимого, не составило большого труда. И даже толкотня, крики и вспышки не помешали ей насладиться его гордым профилем и властной походкой и почувствовать боль от вида известной модели, которая держала его под руку и счастливо улыбалась в камеры.





* * *


Похоть. Обычная животная похоть. Вот что он чувствовал к ней. «Просто похоть», – снова убеждал себя Девил, когда лежал на кровати, уставившись в потолок вместо того, чтобы спать спокойно. Ее большие невинные глаза преследовали его постоянно, даже во сне, раня и убивая. Ему всегда казалось, что он неподвластен этим чувствам. Сколько раз он убеждался, что отец его хорошо вымуштровал, искоренив обычные человеческие слабости. Ни одна любовница не смогла разбить эту стену, ни одна не встала между ним и его господством, ни одна не заставила пожалеть о том, кем он стал. Поэтому сейчас ему было смешно от того, что он не мог перестать думать об этой простой девушке. Только смех его был горьким.

Он снова усмехнулся, но тут же уголок рта скривился от боли. Черт, вчерашняя потасовка была доказательством того, как задел его поступок Алекс. Злость и ярость он выплеснул на мелкой группировке, от которой желал получить информацию. Позволить своим кулакам поработать тогда, когда за него это могли сделать его люди, было в высшей степени неразумно, но он желал выплеснуть свою злость и выбрал их в качестве боксерской груши. Устав, он не успел увернуться от удара в челюсть. Уолтер дал приказ подчиненным закончить его работу. Ярость ушла, но злость осталась. Такая же злость, которую он испытал в детстве, когда узнал, что мать продала его отцу за пятьсот тысяч долларов. Но эти деньги не принесли ей ничего, кроме смерти. Ведь отец никогда не платил за то, что принадлежало ему.

Похоть, это просто похоть. И вчера он пытался убедить себя в этом. Все, что требовалось, – просто зайти к одной из своих бывших шлюх, расстегнуть штаны и смотреть, как миниатюрная блондинка опускается перед ним на колени. Она делала минет великолепно, ощущения от ее горячего рта и мягких губ заставляли кровь быстрее бежать по венам; так почему же, когда он опустил голову и посмотрел на ее шелковистые белокурые волосы, которые закрывали опущенное лицо и его пах, он представил перед собой Алекс? Сжав затылок женщины, он кончил, все еще думая о своем Ангеле, а после просто застегнул молнию и покинул квартиру. Почему он не остался дальше утолять свой физический голод, как делал много раз до этого? Почему вместо ощущения легкости и послевкусия наслаждения на него накатили злость и раздражительность?

И вот он вернулся домой, как никогда ощущая пустоту внутри и вокруг себя. Он и не думал, что Алекс так заполняла собой этот дом. Везде все еще витал ее запах, чувствовалось ее присутствие. Вот-вот она спустится по ступенькам, выбегая к нему навстречу, но вместо этого его встретила тишина. Такая же тишина заполнила его комнату. Она сводила его с ума, и даже глоток виски не согревал от холода, который поселился внутри.

Его старик назвал бы его слабаком. Он бы мучил его снова и снова, показывая, как низко он пал, когда стал зависеть от низшего существа – женщины. Как хорошо, что тело этого говнюка давно поедают черви, а душа его, он надеялся, горит в пламени ада. Это было то, что он заслужил. Смерть от руки собственного сына, которого он воспитывал как свое подобие. Думал ли его отец о таком конце?

А может, он ждал его? Может, именно к этому готовил Девила? Чертов ублюдок даже в аду мог бы гордиться им. Его сын создал империю в два раза сильнее, чем была у него. В его руках была сосредоточена власть над различными отраслями – от работорговли до политики, от наркотиков до фармацевтики, от оружия до шикарных больниц. Казалось, он был всесильным и неуязвимым. И вот теперь он лежит на своей постели, думая о женщине, которую сам же выставил из жизни, вместо того чтобы предаваться плотским утехам с очередной пассией. Да и когда он в последний раз менял женщину? Когда он стал верен одной? Когда такое случилось? И самое смешное во всем этом – то, что он сам накинул себе на шею эту петлю. Собственноручно.

Понимая, что не уснет в эту ночь, Девил резко поднялся с постели и, ведомый неожиданным желанием увидеть ее, узнать, одна ли она ли проводит ночь, направился в комнату Даяна. О любви этого мужчины к видеокамерам знали все. Но, кроме самого Даяна, только Девил имел к ним доступ. Захватив с собой бутылку любимого виски, которая стала в последнее время его вечным атрибутом, он спокойно вошел в пустую комнату и подошел к висевшему на стене циферблату с изображением на белом фоне смерти с косой и надписью: «Мы распяты на циферблате часов (Ст. Ежи Лец)». Даян часто выделялся в деталях и в то же время был прозаичен в остальном.

Девил перевел стрелки неработающих часов, выставив на них без пятнадцати минут десять. Легкий хлопок – и механизм заработал, приоткрывая дверь в потайную комнату. Эту комнату Даян сам спланировал, получив на то его предварительное согласие. Не раз записи его камер помогали им, потому что они находились там, где охране не было разрешено ставить основные камеры наблюдения. Только Даяну они могли доверить отслеживание их личной безопасности, не боясь, что тот приоткроет занавес их страшных дел.

Девил сел в кожаное кресло и уверенно ввел пароль на компьютере. Экраны замигали, открывая взгляду разные помещения. Быстро найдя нужное, он вывел его на центральный монитор перед собой и впился взглядом в лежавшую на постели хрупкую девушку. Выдох, полный облегчения, вырвался из его горла. Мужчина и не представлял, что сдерживал дыхание, боясь увидеть два переплетенных тела.

Но даже то, что Алекс мирно спала в чужой постели, бесило его. Он просидел несколько часов в этой темной комнате, попивая виски и смотря на желанную девушку. Около пяти утра мужчина наконец погасил экраны и встал с кресла. Размяв затекшее тело, он покинул комнату, оставляя после себя пустую бутылку виски «Далмор».

После этой ночи Девил был еще больше зол на себя. Запретив себе думать о ней, он ушел в свою обыденную работу с головой и даже дал согласие пойти на очередной благотворительный прием, соучредители которого не один год пытались заманить его. Вечер прошел удачно, а сопровождающая его модель, Наталия Риз, лишь повысила статус закоренелого ловеласа.

Вот только он снова вернулся домой вместо того, чтобы принять приглашение очаровательной женщины на чашечку кофе и удовлетворить свой физический голод. В который раз засел он в своем кабинете, обжигая горло дорогим напитком, снедаемый жгучим желанием подняться в комнату своего всадника смерти. Верхние пуговицы его белоснежной рубашки от Стефано Риччи были небрежно расстегнуты, а бабочка валялась на диване вместе с пиджаком от «Бриони». От прислуги он узнал, что Даян отсутствовал, и это нервировало. Мужчина ощущал озноб всякий раз, когда у Даяна появлялось свободное время, и он пропадал из виду. Потому что тогда его мучила ревность. Да, он наконец признался себе, что впервые испытывает это жгучее, невыносимое чувство, и это не принесло ему радости.

Ревность – удел слабых. Когда ты ревнуешь, ты становишься зависимым от этого чувства, а он всегда дорожил свободой. Но только избавиться от этого ноющего узелка он не мог, сколько бы ни уверял себя, что поступил правильно, отдав ее другому мужчине. Он мог бы простить ее, но в его мире не было такого понятия. Ты оступился – плати! Закон жизни. И она должна была заплатить, но и в этом случае мужчина отступил от правил: вместо наказания он просто выгнал ее, зная, что не сможет сделать ничего хуже. Даже та пощечина выводила его из себя, словно он осквернил что-то святое. Боже, он совсем чокнулся. Мужчина, который может с легкостью убить одной рукой, сожалеет о какой-то ничтожной пощечине. Да, Девил не любил бить женщин, но каждая бывшая любовница знала: это не означало, что он не мог.

Не в силах больше бороться с собой, Девил все-таки поднялся с кресла и направился в комнату наблюдения. Было поздно, три часа ночи, и он ожидал в это время снова увидеть ее спящей. Но каково же было его разочарование, когда камера показала спальню пустой. В душе возникла тревога, и он вывел на монитор гостиную. Черт, Даян находился там. Рядом с ней. Он сидел спиной к камере, но было ясно, что они разговаривают. Она слегка кивнула в ответ, и тут же Даян встал и подошел к ней вплотную. Он нагнулся к ее лицу, закрывая своей спиной обзор. Девил с силой сжал стакан. Гнев закипел в его венах, отодвигая в сторону здравомыслие. Его злость стала сильнее, когда Даян потянул Алекс на себя, заставляя подняться с дивана, и повел в комнату, и достигла полного апогея, когда его всадник отключил камеру в спальне, и экран замигал синим цветом.