Ждите неожиданного

– И садовник не может этого знать!.. Знают домашние, то есть вы, ваши шофёры, горничные, у вас же есть горничные? Лена знает! И знают те, с кем она знакомится в путешествиях! Понимаете? Значит, нужно составлять другой список.

– Какой? – заворожённо спросил Степан.

– Список мест, где Розалия Карловна была, например, в прошлом году. И в этом тоже!.. И с кем она там подружилась. Вдруг кто-то из этого списка плывёт на нашем теплоходе?

– Мама бы узнала, – тотчас сказал Лев. – У неё очень острый глаз.

– Не факт, что узнала бы, – отозвался Степан. – Во-первых, человек может не попадаться ей на глаза, во‑вторых, он может измениться до неузнаваемости. Это, между прочим, дельная мысль. Ты молодец… – он хотел сказать «девочка», но сказал: – Наталья!

Таша даже сразу не поняла, к кому он обращается!..

– Это проще, – согласился Лев, – намного проще! Можно попробовать. За её курортные знакомства я, конечно, не смогу поручиться, я этих людей не знаю, но вот персонал… пожалуй. И больницы тоже, да?

– Как раз больницы не нужны! – Таша улыбнулась. – Розалия Карловна говорила, что в больницы она никогда не берёт украшений, там не разрешают наряжаться.

– Какая вы сообразительная девушка, – восхитился Лев. – Просто приятно общаться! Учитесь?

– Закончила уже давно.

– Приходите к нам на работу.

– Спасибо, – засмеялась Таша, – но я ничего не смыслю в высоких технологиях и в этом… как его… в железе!..

– Мы научим, – пообещал Лев. Он полез во внутренний карман и достал визитную карточку. – Вот мои координаты, если что потребуется, звоните в любой момент. А мне бы ваш электронный адрес.

Степан визитку доставать не стал, накорябал буквы и цифры на салфетке. Может, Лев и удивился, но виду не подал.

Они разом поднялись из-за стола, Лев немного проводил их.

– Дальше не пойду, – сказал он озабоченно, – вдруг мама засечёт. Мы на Кутузовском жили, так она сверху всегда засекала, сразу я домой из школы пошёл или повернул к «Дому игрушки»! Из нашего окна и не видно ничего, но она как-то засекала!

– Подарите ей собаку, – вдруг сказала Таша. – Вместо бриллиантов. Оказывается, никаких бриллиантов и нет, носит она просто стекляшки. А собака ей очень нравится. И её не придётся подделывать.

– Какую… собаку? – не понял Лев.

– Пражского крысарика, так называется порода. Дивный пёс. Аристократ. Розалия Карловна с ним не расстаётся.

– С крысариком?!

– Да, да. Подарите ей.

– А вон та машина ваша? – спросил Степан, кивая на длинный автомобиль, который так заинтересовал его, когда они подходили к кафе «Ярославец».

Лев оглянулся.

– Чёрная? Моя. А что?

– Всё в порядке, – сказал Степан, и они попрощались.

– Какой симпатичный человек, правда? – спрашивала Таша спину Степана, пока они пробирались в толпе к своему теплоходу. – Мне нравится, когда такие взрослые люди любят родителей. Это много значит! Это значит, что они хорошие люди!

– Странно, что ты не кинулась ему на шею с поцелуями.

– Да дело совершенно не в поцелуях, а в том, что он очень симпатичный!

– Слушай, – сказал Степан, останавливаясь, – мы с тобой, должно быть, производим комическое впечатление! Он совершенно точно решил, что ты моя дочь!

У него был раздражённый голос, и сам он весь был какой-то взъерошенный и сердитый, как зимний воробей, того гляди клюнет!..

– Вот если б я была на двадцать лет старше и везде тебя за собой таскала, мы на самом деле были бы комичной парой!..

– Почему ты сказала, что это твоё последнее путешествие?

– Потому что так и есть на самом деле.

– Что есть на самом деле?

– Степан, – сказала Таша. Ей хотелось взять его за руку, но она не стала. – Этот вопрос мы обсуждать не будем. Всё получилось так, как получилось. И ты меня не спрашивай. Ты мне лучше скажи, откуда вы с Владимиром Ивановичем взялись на нашем теплоходе? И кто вы такие?

Степан совсем заскучал.

– Владимир Иванович у нас на заводе кадрами заведует. Ну и я тоже…


– В кадрах? – уточнила Таша.

– Я инженер. Я тебе уже говорил.

Налетевший ветер забросил её широкую юбку в розовых маках ему на колени, Таша подхватила и прижала юбку к себе.

– У вас здесь какие-то свои дела, да? Вам что-то нужно именно на этом теплоходе?

– Мы отдыхаем.

– А где ваши жёны и дети?

Она спросила это так безмятежно, что он поверил.

…Ей наплевать. Она равнодушна. У неё появился добрый пароходный друг Степан Петрович – фамилия неизвестна, да и ни к чему. Он о ней заботится. Она принимает заботу. В конце пути Степан Петрович закажет ей мороженое.

– Володя в разводе давно, сын взрослый. Моя жена в Москве. Вместе с дочерью.

– М-м-м? – протянула Таша, обернулась на трапе и оживлённо взглянула на него. – Ты в Москве живёшь? А где?

– Я живу в Нижнем.

– А почему жена в Москве?

Он подтолкнул её к лестнице.

– Пойдём, мне нужно с Владимиром поговорить.

– Зачем ты спрашивал Льва про машину?

– Затем.

Они поднялись на вторую палубу и остановились.

– Степан, ты на меня сердишься?

– Я?! – удивился он фальшиво. – Не думаю даже!.. Иди, Таш, мне правда нужно со всеми поговорить. Если рейс продолжается, значит, наши… изыскания продолжаются тоже. Я, например, понятия не имею, где ты будешь жить всю оставшуюся дорогу! В президентском люксе, что ли?..

– Да мне всё равно, – сказала Таша. – Перееду к Наталье Павловне. Она меня возьмёт.

И тут вдруг что-то её отпустило. Вот прямо в этот момент. На одну минуточку она стала такой, какой была раньше, до катастроф и несчастий – собой.

Раньше – до катастроф и несчастий – она была кокетливой, лёгкой, дед иногда называл её плутовкой. Тогда – ещё до катастроф и несчастий – она точно знала, когда нравилась мужчинам.

Она и сейчас знала, но ей же теперь нельзя.

Никак нельзя.

А тут – отпустило.

Таша взяла Степана за плечи – он был гораздо выше, – провела руками до шеи и наклонила к себе его голову.

Мимо ходили люди, но она не обращала внимания. Она наклонила к себе его голову, поцеловала в губы, успев заметить его несказанное изумление, и сказала в ухо:

– А если меня не возьмёт Наталья Павловна, я к тебе перееду. Ты меня возьмёшь?

И ещё раз поцеловала, совсем легонько.

Он сделал наступательное движение, попытался прижать её к себе, но она не далась, куда там!..

Моментально взлетела на ступеньки, ведущие на верхнюю палубу, и ветер опять взметнул её юбки.

Он остался внизу, задрав голову и глядя во все глаза.

– Или я могу ночевать на палубе, – сказала она сверху. – Как собака! Ну совершенно как собака!..

И пропала из глаз.

Степан Петрович выдохнул, только когда его толкнули раз, потом другой.

Он потрогал свою шею – там, где только что трогала она. Шея как шея.

…Что за чертовщина, мне не двадцать лет.

…Что за ерунда – ямочки на локтях, маки на платье.