Стихотворения. Поэмы. Пьесы

1928
  
СЛУЖАКА
 
 
 
Появились
 
молодые
 
превоспитанные люди —
 
Мопров
 
знаки золотые
 
им
 
увенчивают груди.
 
Парт-комар
 
из МКК
 
не подточит
 
парню
 
носа:
 
к сроку
 
вписана
 
строка
 
проф —
 
и парт —
 
и прочих взносов.
 
Честен он.
 
как честен вол.
 
В место
 
в собственное
 
вросся
 
и не видит
 
ничего
 
дальше
 
собственного носа.
 
Коммунизм
 
по книге сдав,
 
перевызубривши «измы»,
 
он
 
покончил навсегда с мыслями
 
о коммунизме.
 
Что заглядывать далече?!
 
Циркуляр
 
сиди
 
и жди.
 
— Нам, мол,
 
с вами
 
думать неча,
 
если
 
думают вожди. —
 
Мелких дельцев
 
пару шор
 
он
 
надел
 
на глаза оба,
 
чтоб служилось
 
хорошо,
 
безмятежно,
 
узколобо.
 
День — этап
 
растрат и лести,
 
день,
 
когда
 
простор подлизам, —
 
это
 
для него
 
и есть
 
самый
 
рассоциализм.
 
До коммуны
 
перегон
 
не покрыть
 
на этой кляче,
 
как нарочно
 
создан
 
он
 
для чиновничьих делячеств.
 
Блещут
 
знаки золотые,
 
гордо
 
выпячены
 
груди,
 
ходят
 
тихо
 
молодые
 
приспособленные люди.
 
О коряги
 
якорятся
 
там,
 
где тихая вода…
 
А на стенке
 
декорацией
 
Карлы-марлы борода.
 
Мы томимся неизвестностью,
 
что нам делать
 
с ихней честностью?
 
Комсомолец,
 
живя
 
в твои лета,
 
октябрьским
 
озоном
 
дыша,
 
помни,
 
что каждый день —
 
этап,
 
к цели
 
намеченной
 
шаг.
 
Не наши —
 
которые
 
времени в зад
 
уперли
 
лбов
 
медь;
 
быть коммунистом —
 
значит дерзать,
 
думать,
 
хотеть,
 
сметь.
 
У нас
 
еще
 
не Эдем и рай —
 
мещанская
 
тина с цвелью.
 
Работая,
 
мелочи соразмеряй
 
с огромной
 
поставленной целью.
 
 
1928
   
КРИТИКА САМОКРИТИКИ
 
 
 
Модою —
 
объяты все:
 
и размашисто
 
и куце,
 
словно
 
белка в колесе
 
каждый
 
самокритикуется.
 
Сам себя
 
совбюрократ
 
бьет
 
в чиновничие перси.
 
«Я
 
всегда
 
советам рад.
 
Критикуйте!
 
Я —
 
без спеси.
 
о…
 
стенгазное мычанье…
 
Где
 
в рабкоре
 
толку статься?
 
Вы
 
пишите замечания
 
и пускайте
 
по инстанциям».
 
Самокритик
 
совдурак
 
рассуждает,
 
помпадурясь:
 
«Я же ж
 
критике
 
не враг.
 
Но рабкор —
 
разводит дурость.
 
Критикуйте!
 
Не обижен.
 
Здравым
 
мыслям
 
сердце радо.
 
Но…
 
чтоб критик
 
был
 
не ниже,
 
чем
 
семнадцтого разряда».
 
Сладкогласый
 
и ретивый
 
критикует подхалим.
 
С этой
 
самой
 
директивы
 
не был
 
им
 
никто
 
хвалим.
 
Сутки
 
сряду
 
могут крыть
 
тех,
 
кого
 
покрыли свыше,
 
чтоб начальник,
 
видя прыть,
 
их
 
из штатов бы
 
не вышиб.
 
Важно
 
пялят
 
взор спецы
 
на критическую моду, —
 
дескать —
 
пойте,
 
крит-певцы,
 
языком
 
толчите воду.
 
Много
 
было
 
каждый год
 
разударнейших кампаний.
 
Быть
 
тебе
 
в архиве мод —
 
мода
 
на самокопанье.
 
А рабкор?
 
Рабкор —
 
смотрите! —
 
приуныл
 
и смотрит криво:
 
от подобных
 
самокритик
 
у него
 
трещит
 
загривок.
 
Безработные ручища
 
тычет
 
зря
 
в карманы он.
 
Он —
 
обдернут,
 
он —
 
прочищен,
 
он зажат
 
и сокращен.
 
Лава фраз —
 
не выплыть вплавь.
 
Где размашисто,
 
где куцо,
 
модный
 
лозунг
 
оседлав,
 
каждый —
 
самокритикуется.
 
Граждане,
 
вы не врите-ка,
 
что это —
 
самокритика!
 
Покамест
 
точат начальники
 
демократические лясы,
 
меж нами
 
живут молчальники
 
овцы
 
рабочего класса.
 
А пока
 
молчим по-рабьи,
 
бывших
 
белых
 
крепнут орды —
 
рвут,
 
насилуют
 
и грабят,
 
непокорным
 
плющат морды.
 
Молчаливых
 
кожа
 
устроена хитро:
 
плюнут им
 
в рожу — рожу вытрут.
 
«Не по рылу грохот нам,
 
где ж нам
 
жаловаться?
 
Не прощаться ж
 
с крохотным
 
с нашим
 
с жалованьицем».
 
Полчаса
 
в кутке
 
покипят,
 
чтоб снова
 
дрожать начать.
 
проснитесь, которые спят!
 
Разоблачай
 
с головы до пят.
 
Товарищ,
 
не смей молчать!