Стихотворения. Поэмы. Пьесы

1928
  
СТИХ
 
 
НЕ ПРО ДРЯНЬ,
 
 
А ПРО ДРЯНЦО
 
 
ДРЯНЦО
 
 
ХЛЕЩИТЕ
 
 
РИФМ КОНЦОМ
 
 
 
Всем известно,
 
что мною
 
дрянь
 
воспета
 
молодостью ранней.
 
Но дрянь не переводится.
 
Новый грянь
 
стих
 
о новой дряни.
 
Лезет
 
бытище
 
в щели во все.
 
Подновили житьишко,
 
предназначенное на слом,
 
человек
 
сегодня
 
приспособился и осел,
 
странной разновидностью —
 
сидящим ослом.
 
Теперь —
 
затишье.
 
Теперь не нар'одится
 
дрянь
 
с настоящим
 
характерным лицом.
 
Теперь
 
пошло
 
с измельчанием народца
 
пошлое,
 
маленькое,
 
мелкое дрянцо.
 
Пережил революцию,
 
до нэпа д'ожил
 
и дальше
 
приспособится,
 
хитер на уловки.
 
Очевидно —
 
недаром тоже
 
и у булавок
 
бывают головки.
 
Где-то
 
пули
 
рвут
 
знамённый шелк,
 
и нищий
 
Китай
 
встает, негодуя,
 
а ему —
 
наплевать.
 
Ему хорошо:
 
тепло
 
и не дует.
 
Тихо, тихо
 
стираются грани,
 
отделяющие
 
обывателя от дряни.
 
Давно
 
канареек
 
выкинул вон,
 
нечего
 
на птицу тратиться.
 
С индустриализации
 
завел граммофон
 
да канареечные
 
абажуры и платьица.
 
Устроил
 
уютную
 
постельную нишку.
 
Его
 
некультурной
 
ругать ли гадиною?!
 
Берет
 
и с удовольствием
 
перелистывает книжку
 
интереснейшую книжку —
 
сберегательную.
 
Будучи
 
очень
 
в семействе добрым,
 
так
 
рассуждает
 
лапчатый гусь:
 
«Боже
 
меня упаси от допра,
 
а от Мопра —
 
и сам упасусь».
 
Об этот
 
быт,
 
распухший и сальный,
 
долга
 
поэтам
 
язык оббивать ли?!
 
Изобретатель,
 
даешь
 
порошок универсальный,
 
сразу
 
убивающий
 
клопов и обывателей.
 
 
1928
   
ЕВПАТОРИЯ
 
 
 
Чуть вздыхает волна,
 
и, вторя ей,
 
ветерок
 
над Евпаторией.
 
Ветерки эти самые
 
рыскают,
 
гладят
 
щеку евпаторийскую.
 
Ляжем
 
пляжем
 
в песочке рыться мы
 
бронзовыми
 
евпаторийцами.
 
Скрип уключин,
 
всплески
 
и крики —
 
развлекаются
 
евпаторийки.
 
В дым черны,
 
в тюбетейках ярких
 
караимы —
 
евпаторьяки.
 
И, сравнясь,
 
загорают рьяней
 
москвичи —
 
евпаторьяне,
 
Всюду розы
 
на ножках тонких.
 
Радуются
 
евпаторёнки.
 
Все болезни
 
выжмут
 
горячие
 
грязи
 
евпаторячьи.
 
Пуд за лето
 
с любого толстого
 
соскребет
 
евпаторство.
 
Очень жаль мне
 
тех,
 
которые
 
не бывали
 
в Евпатории.
 
 
Евпатория
3 августа 1928 г.
  
ЗЕМЛЯ НАША ОБИЛЬНА
 
 
 
Я езжу
 
по южному
 
берегу Крыма, —
 
не Крым,
 
а копия
 
древнего рая!
 
Какая фауна,
 
флора
 
и климат!
 
Пою,
 
восторгаясь
 
и озирая.
 
Огромное
 
синее
 
Черное море.
 
Часы
 
и дни
 
берегами едем,
 
слезай,
 
освежайся,
 
ездой ум'орен.
 
Простите, товарищ,
 
купаться негде.
 
Окурки
 
с бутылками
 
градом упали — здесь
 
даже
 
корове
 
лежать не годится,
 
а сядешь в кабинку —
 
тебе
 
из купален
 
вопьется
 
заноза-змея
 
в ягодицу.
 
Огромны
 
сады
 
в раю симферопольском, —
 
пудами
 
плодов
 
обвисают к лету.
 
Иду
 
по ларькам
 
Евпатории
 
обыском, —
 
хоть четверть персика! —
 
Персиков нету.
 
Побегал,
 
хоть версты
 
меряй на счетчике!
 
А персик
 
мой
 
на базаре и во поле,
 
слезой
 
обливая
 
пушистые щечки,
 
за час езды
 
гниет в Симферополе.
 
Громада
 
дворцов
 
отдыхающим нравится.
 
Прилег
 
и вскочил от кусачей тоски ты,
 
я крик
 
содрогает
 
спокойствие здравницы:
 
— Спасите,
 
на помощь,
 
съели москиты! —
 
Но вас
 
успокоят
 
разумностью критики,
 
тревожа
 
свечой
 
паутину и пыль:
 
«Какие же ж
 
это,
 
товарищ,
 
москитики,
 
они же ж,
 
товарищ,
 
просто клопы!»
 
В душе
 
сомнений
 
переполох.
 
Контрасты —
 
черт задери их!
 
Страна абрикосов,
 
дюшесов
 
и блох,
 
здоровья и
 
дизентерии.
 
Республику
 
нашу
 
не спрятать под ноготь,
 
шестая
 
мира
 
покроется ею.
 
О,
 
до чего же
 
всего у нас много,
 
и до чего же ж
 
мало умеют!