Стихотворения. Поэмы. Пьесы

1928
  
ПЛЮШКИН
 
Послеоктябрьский скопидом
обстраивает стол и дом
 
 
Обыватель —
 
многосортен.
 
На любые
 
вкусы
 
есть.
 
Даже
 
можно выдать орден —
 
всех
 
сумевшим
 
перечесть.
 
Многолики эти люди.
 
Вот один:
 
годах и в стах
 
этот дядя
 
не забудет,
 
как
 
тогда
 
стоял в хвостах.
 
Если
 
Союзу
 
день затруднел —
 
близкий
 
видится
 
бой ему.
 
О боевом
 
наступающем дне
 
этот мыслит по-своему:
 
«Что-то
 
рыпаются в Польше…
 
надобно,
 
покамест есть,
 
все достать,
 
всего побольше
 
накупить
 
и приобресть.
 
На товары
 
голод тяжкий
 
мне
 
готовят
 
битв года.
 
Посудите,
 
где ж подтяжки
 
мне себе
 
купить тогда?
 
Чай вприкуску?
 
Я не сваха.
 
С блюдца пить —
 
привычка свах.
 
Что ж,
 
тогда мне
 
чай и сахар
 
нарисует,
 
что ли,
 
АХРР?»
 
Оглядев
 
товаров россыпь,
 
в жадности
 
и в алчи укупил
 
двенадцать гроссов
 
дирижерских палочек.
 
«Нынче
 
все
 
сбесились с жиру.
 
Глядь —
 
война чрез пару лет.
 
Вдруг прикажут —
 
дирижируй! —
 
хвать,
 
а палочек и нет!
 
И ищи
 
и там и здесь.
 
Ничего хорошего!
 
Я куплю,
 
покамест есть,
 
много
 
и дешево».
 
Что же вам
 
в концертном гвалте?
 
Вы ж
 
не Никиш,
 
а бухгалтер.
 
«Ничего,
 
на всякий случай,
 
все же
 
с палочками лучше».
 
Взлетала
 
о двух революциях весть,
 
Бурлили бури.
 
Плюхали пушки.
 
А ты,
 
как был,
 
такой и есть
 
ручною
 
вшой
 
копошащийся Плюшкин.
 
 
1928
  
ХАЛТУРЩИК
 
 
 
«Пролетарий
 
туп жестоко —
 
дуб
 
дремучий
 
в блузной сини!
 
Он в искусстве
 
смыслит столько ж,
 
сколько
 
свиньи в апельсине.
 
Мужики —
 
большие дети.
 
Крестиянин
 
туп, как сука.
 
С ним
 
до совершеннолетия
 
можно
 
только что
 
сюсюкать».
 
В этом духе
 
порешив,
 
шевелюры
 
взбивши кущи,
 
нагоняет
 
барыши
 
всесоюзный
 
маг-халтурщик.
 
Рыбьим фальцетом
 
бездарно оря,
 
он
 
из опер покрикивает,
 
он
 
переделывает
 
«Жизнь за царя»
 
в «Жизнь
 
за товарища Рыкова».
 
Он
 
берет
 
былую оду,
 
славящую
 
царский шелк,
 
«оду»
 
перешьет в «свободу»
 
и продаст,
 
как рев-стишок.
 
Жанр
 
намажет
 
кистью тучной,
 
но, узря,
 
что спроса нету,
 
жанр изрежет
 
и поштучно
 
разбазарит
 
по портрету.
 
Вылепит
 
Лассаля
 
ихняя порода;
 
если же
 
никто
 
не купит ужас глиняный —
 
прискульптурив
 
бороду на подбородок,
 
из Лассаля
 
сделает Калинина.
 
Близок
 
юбилейный риф,
 
на заказы
 
вновь добры,
 
помешают волоса ли?
 
Год в Калининых побыв,
 
бодро
 
бороду побрив,
 
снова
 
бюст
 
пошел в Лассали.
 
Вновь
 
Лассаль
 
стоит в продаже,
 
омоложенный проворно,
 
вызывая
 
зависть
 
даже
 
у профессора Воронова.
 
По наркомам
 
с кистью лазя,
 
день-деньской
 
заказов ждя,
 
укрепил
 
проныра
 
связи
 
в канцеляриях вождя.
 
Сила знакомства!
 
Сила родни!
 
Сила
 
привычек и давности!
 
Только попробуй
 
да сковырни
 
этот
 
нарост бездарностей!
 
По всем известной вероятности, —
 
не оберешься
 
неприятностей.
 
Рабочий,
 
крестьянин,
 
швабру возьми,
 
метущую чисто
 
и густо,
 
и, месяц
 
метя
 
часов по восьми,
 
смети
 
халтуру
 
с искусства.