Стихотворения. Поэмы. Пьесы

1928
  
ХАНЖА
 
 
 
Петр Иванович Васюткин
 
бога
 
беспокоит много —
 
тыщу раз,
 
должно быть,
 
в сутки
 
упомянет
 
имя бога.
 
У святоши —
 
хитрый нрав, —
 
черт
 
в делах
 
сломает ногу.
 
Пару
 
коробов
 
наврав,
 
перекрестится:
 
«Ей-богу».
 
Цапнет
 
взятку —
 
лапа в сале.
 
Вас считая за осла,
 
на вопрос:
 
«Откуда взяли?» —
 
отвечает:
 
«Бог послал».
 
Он
 
заткнул
 
от нищих уши, —
 
сколько ни проси, горласт,
 
как от мухи
 
отмахнувшись,
 
важно скажет:
 
«Бог подаст».
 
Вам
 
всуча
 
дрянцо с пыльцой,
 
обворовывая трест,
 
крестит
 
пузо
 
и лицо,
 
чист, как голубь:
 
«Вот те крест».
 
Грабят,
 
режут —
 
очень мило!
 
Имя
 
божеское
 
помнящ,
 
он
 
пройдет,
 
сказав громилам:
 
«Мир вам, братья,
 
бог на помощь!»
 
Вор
 
крадет
 
с ворами вкупе.
 
Поглядев
 
и скрывшись вбок,
 
прошептал,
 
глаза потупив:
 
«Я не вижу…
 
Видит бог».
 
Обворовывая
 
массу,
 
разжиревши понемногу,
 
подытожил
 
сладким басом:
 
«День прожил —
 
и слава богу».
 
Возвратясь
 
домой
 
с питей —
 
пил
 
с попом пунцоворожим, —
 
он
 
сечет
 
своих детей,
 
чтоб держать их
 
в страхе божьем.
 
Жене
 
измочалит
 
волосья и тело
 
и, женин
 
гнев
 
остудя,
 
бубнит елейно:
 
«Семейное дело».
 
Бог нам
 
судья».
 
На душе
 
и мир
 
и ясь.
 
Помянувши
 
бога
 
на ночь,
 
скромно
 
ляжет,
 
помолясь,
 
христианин
 
Петр Иваныч.
 
Ублажаясь
 
куличом да пасхой,
 
божьим словом
 
нагоняя жир,
 
все еще
 
живут,
 
как у Христа за пазухой,
 
всероссийские
 
ханжи.
 
 
1928
   
СТИХИ О РАЗНИЦЕ ВКУСОВ
 
 
 
Лошадь
 
сказала,
 
взглянув на верблюда:
 
«Какая
 
гигантская
 
лошадь-ублюдок».
 
Верблюд же
 
вскричал!
 
«Да лошадь разве ты?!
 
Ты
 
просто-напросто —
 
верблюд недоразвитый».
 
И знал лишь
 
бог седобородый,
 
что это —
 
животные
 
разной породы.
 
 
1928
  
ПИСЬМО ТОВАРИЩУ КОСТРОВУ ИЗ ПАРИЖА О СУЩНОСТИ ЛЮБВИ
 
 
 
Простите
 
меня,
 
товарищ Костров,
 
с присущей
 
душевной ширью,
 
что часть
 
на Париж отпущенных строф
 
на лирику
 
я растранжирю.
 
Представьте:
 
входит
 
красавица в зал,
 
в меха
 
и бусы оправленная.
 
Я
 
эту красавицу взял
 
и сказал:
 
— правильно сказал
 
или неправильно?
 
Я, товарищ, —
 
из России,
 
знаменит в своей стране я,
 
я видал
 
девиц красивей,
 
я видал
 
девиц стройнее.
 
Девушкам
 
поэты любы.
 
Я ж умен
 
и голосист,
 
заговариваю зубы —
 
только
 
слушать согласись.
 
Не поймать
 
меня
 
на дряни,
 
на прохожей
 
паре чувств,
 
Я ж
 
навек
 
любовью ранен —
 
еле-еле волочусь.
 
Мне
 
любовь
 
не свадьбой мерить:
 
разлюбила —
 
уплыла.
 
Мне, товарищ,
 
в высшей мере
 
наплевать
 
на купола.
 
Что ж в подробности вдаваться,
 
шутки бросьте-ка,
 
мне ж, красавица,
 
не двадцать, —
 
тридцать…
 
с хвостиком.
 
Любовь
 
не в том,
 
чтоб кипеть крутей,
 
не в том,
 
что жгут угольями,
 
а в том,
 
что встает за горами грудей
 
над
 
волосами-джунглями.
 
Любить —
 
это значит:
 
в глубь двора
 
вбежать
 
и до ночи грачьей,
 
блестя топором,
 
рубить дрова,
 
силой
 
своей
 
играючи.
 
Любить —
 
это с простынь,
 
бессонницей
 
рваных,
 
срываться,
 
ревнуя к Копернику,
 
его,
 
а не мужа Марьи Иванны,
 
считая
 
своим
 
соперником.
 
Нам
 
любовь
 
не рай да кущи,
 
нам
 
любовь
 
гудит про то,
 
что опять
 
в работу пущен
 
сердца
 
выстывший мотор.
 
Вы
 
к Москве
 
порвали нить.
 
Годы —
 
расстояние.
 
Как бы
 
вам бы
 
объяснить
 
это состояние?
 
На земле
 
огней — до неба…
 
В синем небе
 
звезд —
 
до черта.
 
Если бы я
 
поэтом не был,
 
я б
 
стал бы
 
звездочетом.
 
Подымает площадь шум,
 
экипажи движутся,
 
я хожу,
 
стишки пишу
 
в записную книжицу.
 
Мчат
 
авто
 
по улице,
 
а не свалят наземь.
 
Понимают
 
умницы:
 
человек —
 
в экстазе.
 
Сонм видений
 
и идей
 
полон
 
до крышки.
 
Тут бы
 
и у медведей
 
выросли бы крылышки.
 
И вот
 
с какой-то
 
грошовой столовой,
 
когда
 
докипело это,
 
из зева
 
до звезд
 
взвивается слово
 
золоторожденной кометой.
 
Распластан
 
хвост
 
небесам на треть,
 
блестит
 
и корит оперенье его,
 
чтоб двум влюбленным
 
на звезды смотреть
 
из ихней
 
беседки сиреневой.
 
Чтоб подымать,
 
и вести,
 
и влечь,
 
которые глазом ослабли.
 
Чтоб вражьи
 
головы
 
спиливать с плеч
 
хвостатой
 
сияющей саблей.
 
Себя
 
до последнего стука в груди,
 
как на свиданье,
 
простаивая,
 
прислушиваюсь:
 
любовь загудит —
 
человеческая,
 
простая.
 
Ураган,
 
огонь,
 
вода подступают в ропоте.
 
Кто
 
сумеет совладать?
 
Можете?
 
Попробуйте…