Стихотворения. Поэмы. Пьесы

1926
  
ПЕРЕДОВАЯ ПЕРЕДОВОГО
 
 
 
Довольно
 
сонной,
 
расслабленной праздности!
 
Довольно
 
козырянья
 
в тысячи рук!
 
Республика искусства
 
в смертельной опасности —
 
в опасности краска,
 
слово,
 
звук.
 
Громы
 
зажаты
 
у слова в кулаке, —
 
а слово
 
зовется
 
только с тем,
 
чтоб кланялось
 
событью
 
слово — лакей,
 
чтоб слово плелось
 
у статей в хвосте.
 
Брось дрожать
 
за шкуры скряжьи!
 
Вперед забегайте,
 
не боясь суда!
 
Зовите рукой
 
с грядущих кряжей:
 
"Пролетарий,
 
сюда!"
 
Полезли
 
одиночки
 
из миллионной давки —
 
такого, мол,
 
другого
 
не увидишь в жисть.
 
Каждый
 
рад
 
подставить бородавки
 
под увековечливую
 
ахровскую кисть.
 
Вновь
 
своя рубаха
 
ближе к телу?
 
А в нашей работе
 
то и ново,
 
что в громаде,
 
класс которую сделал,
 
не важно
 
сделанное
 
Петровым и Ивановым.
 
Разнообразны
 
души наши.
 
Для боя — гром,
 
для кровати —
 
шепот.
 
А у нас
 
для любви и для боя —
 
марши.
 
Извольте
 
под марш
 
к любимой шлепать!
 
Почему
 
теперь
 
про чужое поем,
 
изъясняемся
 
ариями
 
Альфреда и Травиаты?
 
И любви
 
придумаем
 
слово свое,
 
из сердца сделанное,
 
а не из ваты.
 
В годы голода,
 
стужи-злюки
 
разве
 
филармонии играли окрест?
 
Нет,
 
свои,
 
баррикадные звуки
 
нашел
 
гудков
 
медногорлый оркестр.
 
Старью
 
революцией
 
поставлена точка.
 
Живите под охраной
 
музейных оград.
 
Но мы
 
не предадим
 
кустарям-одиночкам
 
ни лозунг,
 
ни сирену,
 
ни киноаппарат.
 
Наша
 
в коммуну
 
не иссякнет вера.
 
Во имя коммуны
 
жмись и мнись.
 
Каждое
 
сегодняшнее дело
 
меряй,
 
как шаг
 
в электрический,
 
в машинный коммунизм.
 
Довольно домашней,
 
кустарной праздности!
 
Довольно
 
изделий ловких рук!
 
Федерация муз
 
в смертельной опасности —
 
в опасности слово,
 
краска
 
и звук.
 
 
1926
   
ВЗЯТОЧНИКИ
 
 
 
Дверь. На двери —
 
«Нельзя без доклада»
 
Под Марксом,
 
в кресло вкресленный,
 
с высоким окладом,
 
высок и гладок,
 
сидит
 
облеченный ответственный.
 
На нем
 
контрабандный подарок — жилет,
 
в кармане —
 
ручка на страже,
 
в другом
 
уголочком торчит билет
 
с длиннющим
 
подчищенным стажем.
 
Весь день —
 
сплошная работа уму.
 
На лбу —
 
непролазная дума:
 
кому
 
ему
 
устроить куму,
 
кому приспособить кума?
 
Он всюду
 
пристроил
 
мелкую сошку,
 
везде
 
у него
 
по лазутчику.
 
Он знает,
 
кому подставить ножку
 
и где
 
иметь заручку.
 
Каждый на месте:
 
невеста —
 
в тресте,
 
кум —
 
в Гум,
 
брат —
 
в наркомат.
 
Все шире периферия родных,
 
и
 
в ведомостичках узких
 
не вместишь
 
всех сортов наградных —
 
спецставки,
 
тантьемы,
 
нагрузки!
 
Он специалист,
 
но особого рода:
 
он
 
в слове
 
мистику стер.
 
Он понял буквально
 
«братство народов».
 
как счастье братьев,
 
теть
 
и сестер.
 
Он думает:
 
как сократить ему штаты?
 
У Кэт
 
не глаза, а угли…
 
А может быть,
 
место
 
оставить для Наты?
 
У Наты формы округлей.
 
А там
 
в приемной —
 
сдержанный гул,
 
и воздух от дыма спирается.
 
Ответственный жмет плечьми:
 
— Не могу!
 
Нормально…
 
Дела разбираются!
 
Зайдите еще
 
через день-другой… —
 
Но дней не дождаться жданных.
 
Напрасно
 
проситель
 
согнулся дугой.
 
— Нельзя…
 
Не имеется данных! —
 
Пока поймет!
 
Обшаркав паркет,
 
порывшись в своих чемоданах,
 
проситель
 
кладет на суконце пакет
 
с листами
 
новейших данных.
 
Простился.
 
Ладонью пакет заслоня
 
— взрумянились щеки — пончики, —
 
со сладострастием,
 
пальцы слюня,
 
мерзавец
 
считает червончики.
 
А давший
 
по учрежденью орет,
 
от правильной гневности красен:
 
— Подать резолюцию! —
 
И в разворот
 
— во весь! —
 
на бумаге:
 
«Согласен»!
 
Ответственный
 
мчит
 
в какой-то подъезд.
 
Машину оставил
 
по праву.
 
Ответственный
 
ужин с любовницей ест
 
ответственный
 
хлещет «Абрау».
 
Любовницу щиплет,
 
весел и хитр.
 
— Вот это
 
подарочки Сонечке:
 
Вот это, Сонечка,
 
вам на духи.
 
Вот это
 
вам на кальсончики… —
 
Такому
 
в краже рабочих тыщ
 
для ширмы октябрьское зарево.
 
Он к нам пришел,
 
чтоб советскую нищь
 
на кабаки разбазаривать.
 
Я
 
белому
 
руку, пожалуй, дам,
 
пожму, не побрезгав ею.
 
Я лишь усмехнусь:
 
— А здорово вам
 
наши
 
намылили шею! —
 
Укравшему хлеб
 
не потребуешь кар.
 
Возможно
 
простить и убийце.
 
Быть может, больной,
 
сумасшедший угар
 
в душе
 
у него
 
клубится.
 
Но если
 
скравший
 
этот вот рубль
 
ладонью
 
ладонь мою тронет,
 
я, руку помыв,
 
кирпичом ототру
 
поганую кожу с ладони.
 
Мы белым
 
едва обломали рога;
 
хромает
 
пока что
 
одна нога, —
 
для нас,
 
полусытых и латочных,
 
страшней
 
и гаже
 
любого врага
 
взяточник.
 
Железный лозунг
 
партией дан.
 
Он нам
 
недешево дался!
 
Долой присосавшихся
 
к нашим
 
рядам
 
и тех,
 
кто к грошам
 
присосался!
 
Нам строиться надо
 
в гигантский рост,
 
но эти
 
обсели кассы.
 
Каленым железом
 
выжжет нарост
 
партия
 
и рабочие массы.