Стихотворения. Поэмы. Пьесы

1926
  
В ПОВЕСТКУ ДНЯ
 
 
 
Ставка на вас,
 
комсомольцы-товарищи, —
 
на вас,
 
грядущее творящих!
 
Петь
 
заставьте
 
быт тарабарящий!
 
Расчистьте
 
квартирный ящик!
 
За десять лет —
 
устанешь бороться, —
 
расшатаны
 
— многие! —
 
тряской.
 
Заплыло
 
тиной
 
быта болотце,
 
покрылось
 
будничной ряской.
 
Мы так же
 
сердца наши
 
ревностью жжем —
 
и суд наш
 
по-старому скорый:
 
мы
 
часто
 
наганом
 
и финским ножом
 
решаем —
 
любовные споры.
 
Нет, взвидя,
 
что есть
 
любовная ржа,
 
что каши вдвоем
 
не сваришь, —
 
ты зубы стиснь
 
и, руку пожав,
 
скажи:
 
— Прощевай, товарищ! —
 
У скольких
 
мечта:
 
"Квартирку б внаем!
 
Свои сундуки
 
да клети!
 
И угол мой
 
и хозяйство мое —
 
и мой
 
на стене
 
портретик".
 
Не наше счастье —
 
счастье вдвоем!
 
С классом
 
спаяйся четко!
 
Коммуна:
 
все, что мое, —
 
твое,
 
кроме —
 
зубных щеток.
 
И мы
 
по-прежнему,
 
если радостно,
 
по-прежнему,
 
если горе нам —
 
мы
 
топим горе в сорокаградусной
 
и празднуем
 
радость
 
трехгорным.
 
Питье
 
на песни б выменять нам.
 
Такую
 
сделай, хоть тресни!
 
Чтоб пенистей пива,
 
чтоб крепче вина
 
хватали
 
за душу
 
песни.
 
 
 
Гуляя,
 
работая,
 
к любимой льня, —
 
думай о коммуне,
 
быть или не быть ей?!
 
В порядок
 
этого
 
майского дня
 
поставьте
 
вопрос о быте.
 
 
1926
  
ПРОТЕКЦИЯ
 
Обывателиада в 3-х частях
 
 
1
 
 
 
Обыватель Михин —
 
друг дворничихин.
 
Дворник Службин
 
с Фелицией в дружбе.
 
У тети Фелиции
 
лицо в милиции.
 
Квартхоз милиции
 
Федор Овечко
 
имеет
 
в совете
 
нужного человечка.
 
Чин лица
 
не упомнишь никак:
 
главшвейцар
 
или помистопника.
 
А этому чину
 
домами знакома
 
мамаша
 
машинистки секретаря райкома.
 
У дочки ее
 
большущие связи:
 
друг во ВЦИКе
 
(шофер в автобазе!),
 
а Петров, говорят,
 
развозит мужчину,
 
о котором
 
все говорят шепоточком, —
 
 
 
маленького роста,
 
огромного чина.
 
Словом —
 
он…
 
Не решаюсь…
 
Точка.
 
 
 
2
 
 
 
Тихий Михин
 
пойдет к дворничихе.
 
"Прошу покорненько,
 
попросите дворника".
 
Дворник стукнется
 
к тетке заступнице.
 
Тетка Фелиция
 
шушукнет в милиции.
 
Квартхоз Овечко
 
замолвит словечко.
 
А главшвейцар —
 
Да Винчи с лица,
 
весь в бороде,
 
как картина в раме, —
 
прямо
 
пойдет
 
к машинисткиной маме.
 
Просьбу
 
дочь
 
предает огласке:
 
глазки да ласки,
 
ласки да глазки…
 
Кого не ловили на такую аферу?
 
Куда ж удержаться простаку-шоферу!
 
Петров подождет,
 
покамест,
 
как солнце,
 
персонье лицо расперсонится:
 
— Простите, товарищ,
 
извинений тысячка… —
 
И просит
 
и молит, ласковей лани.
 
И чин снисходит:
 
— Вот вам записочка. —
 
А в записке —
 
исполнение всех желаний.
 
 
 
3
 
 
 
А попробуй —
 
полазий
 
без родственных связей!
 
Покроют дворники
 
словом черненьким.
 
Обложит белолицая
 
тетя Фелиция.
 
Подвернется нога,
 
перервутся нервы
 
у взвидевших наган
 
и усы милиционеровы.
 
В швейцарской судачат:
 
— И не лезь к совету
 
все на даче,
 
никого нету. —
 
И мама сама
 
и дитя-машинистка,
 
невинность блюдя,
 
не допустят близко.
 
А разных главных
 
неуловимо
 
шоферы
 
возят и возят мимо.
 
Не ухватишь —
 
скользкие, —
 
не люди, а налимы.
 
«Без доклада воспрещается».
 
Куда ни глянь,
 
"И пойдут они, солнцем палимы,
 
И застонут…".
 
Дело дрянь!
 
Кто бы ни были
 
сему виновниками
 
— сошка маленькая
 
или крупный кит, —
 
разорвем
 
сплетенную чиновниками
 
паутину кумовства,
 
протекций,
 
волокит.