Том 1. Стихотворения

Часть 55 из 160 Информация о книге
 1907 
  Каин   ^* 
  Баальбек воздвиг в безумии Каин.
 Сирийск. предания
 
  Род приходит, уходит,
   А земля пребывает вовек…
 Нет, он строит, возводит
   Xрам бессмертных племен — Баальбек.
 
  Он — убийца, проклятый,
   Но из рая он дерзко шагнул.
 Страхом Смерти объятый,
   Все же первый в лицо ей взглянул.
 
  Жадно ищущий бога,
   Первый бросил проклятье ему.
 И, достигнув порога,
   Пал, сраженный, увидевши — тьму.
 
  Но и в тьме он восславит
   Только Знание, Разум и Свет —
 Башню Солнца поставит,
   Вдавит в землю незыблемый след.
 
  И глаза великана
   Красной кровью свирепо горят,
 И долины Ливана
   Под великою ношей гудят.
 
  Синекудрый, весь бурый,
   Из пустыни и зноя литой,
 Опоясан он шкурой,
   Шкурой льва, золотой и густой.
 
  Он спешит, он швыряет,
   Он скалу на скалу громоздит.
 Он дрожит, умирает..
   Но творцу отомстит, отомстит!
 
 
 <1906–1907> 
  Пугало   ^* 
   На задворках, за ригами
   Богатых мужиков,
 Стоит оно, родимое,
   Одиннадцать веков.
 
  Под шапкою лохматою —
   Дубинка-голова.
 Крестом по ветру треплются
   Пустые рукава.
 
  Старновкой — чистым золотом! —
   Набит его чекмень,
 На зависть на великую
   Соседних деревень…
 
  Он, огород-то, выпахан,
   Уж есть и лебеда.
 И глинка означается,—
   Да это не беда!
 
  Не много дел и пугалу…
   Да разве огород
 Такое уж сокровище? —
   Пугался бы народ!
 
 
 <1906–1907> 
  Наследство   ^* 
   В угольной — солнце, запах кипариса…
 В ней круглый год не выставляли рам.
 Покой любила тетушка Лариса,
 Тепло, уют… И тихо было там.
 
  Пол мягко устлан — коврики, попоны…
 Все старомодно — кресла, туалет,
 Комод, кровать… В углу на юг — иконы,
 И сколько их в божничке — счету нет!
 
  Но, тетушка, о чем вы им молились,
 Когда шептали в требник и псалтырь
 Да свечи жгли? Зачем не удалились
 Вы заживо в могилу — в монастырь?
 
  Приемышу с молоденькой женою
 Дала приют… «Скучненько нам втроем,
 Да что же делать-с! Давит тишиною
 Вас домик мой? Так не живите в нем!»
 
  И молодые сели, укатили…
 А тетушка скончалась в тишине
 Лишь прошлый год… Вот филин и в могиле,
 Я Крезом стал… Да что-то скучно мне!
 
  Дом развалился, темен, гнил и жалок,
 Варок раскрыт, в саду — мужицкий скот,
 Двор в лопухах… И сколько бойких галок
 Сидит у труб!.. Но вот и «старый» ход.
 
  По-прежнему дверь в залу туалетом
 Заставлена в угольной. На столах
 Алеет пыль. Вечерним низким светом
 Из окон солнце блещет в зеркалах.
 
  А в образничке — суздальские лики
 Угодников. Уж сняли за долги
 Оклады с них. Они угрюмы, дики
 И смотрят друг на друга как враги.
 
  Бог с ними! С паутиною, пенькою
 Я вырываю раму. Из щелей
 Бегут двухвостки. Садом и рекою
 В окно пахнуло… Так-то веселей!
 
  Сад вечереет. Слаще и свежее
 Запахло в нем. Прозрачный месяц встал.
 В угольной ночью жутко… Да Кощеи
 Мне нипочем: я тетушку видал!
 
 
 <1906–1907> 
   Няня   ^* 
   В старой темной девичьей,
   На пустом ларе,
 Села, согревается…
   Лунно на дворе,
 Иней синим бисером
   На окне блестит,
 Над столом висячая
   Лампочка коптит…
 Что-то вспоминается?
   Отчего в глазах
 Столько скорби, кротости?..
   Лапти на ногах,
 Голова закутана
   Шалью набивной,
 Полушубок старенький…
   «Здравствуй, друг родной!
 Что ж ты не сказалася?»
   Поднялась, трясет
 Головою дряхлою
   И к руке идет,
 Кланяется низенько…
   «В дом иди». — «Иду-с».
 «Как живется-можется?»
   «Что-то не пойму-с».
 «Как живешь, я спрашивал,
   Все одна?» — «Одна-с».
 «А невестка?» — «В городе-с.
   Позабыла нас!»
 «Как же ты с внучатами?»
   «Так вот и живу-с».
 «Нас-то вспоминала ли?»
   «Всех как наяву-с».
 «Да не то: не стыдно ли
   Было не прийти?»
 «Боязно-с: а ну-кася
   Да помрешь в пути»
 И трясет с улыбкою,
   Грустной и больной,
 Головой закутанной,
   И следит за мной,
 Ловит губ движения…
   «Ну, идем, идем,
 Там и побеседуем
   И чайку попьем».
Перейти к странице:
Предыдущая страница
Следующая страница