Сын маминой подруги (СИ)

Когда я закончил, место татуировки стало сплошным кровящим и мокнущим ожогом. Кое-где мне удалось содрать кожу с пигментом, а в некоторых местах её просто приподняло пузырями с лимфой. Я допил вино, думая о том, что остатки кожи можно будет убрать, когда начнёт заживать.
На смену жалости к себе вновь пришла злость, и в голове появилась идея. Я намеревался сделать так, чтобы этот выжигатель навсегда перестал ассоциироваться у Германа с чем-то хорошим.
Через два дня, когда Герман вернулся, я напросился к нему. Он особо не выражал заинтересованности, теперь я это отчетливо видел, но я пообещал ему нечто особенное, красное шёлковое. Непрозрачно намекнул, что мать убьёт меня, если прознает о пропаже, и он купился.
Он открыл мне дверь в одном полотенце, и у меня дыхание перехватило. От аромата его геля для душа меня повело, захотелось коснуться случайных капель воды на торсе, может, даже слизать их. Но я мысленно дал себе по яйцам, вспомнив про коробку с фотками. Это подействовало очень отрезвляюще и даже как-то взбодрило. Я прошёл в его комнату и бросил рюкзак со снарягой рядом с кроватью. Было очень трудно держать маску наивности, но я справился и полностью усыпил его бдительность. Вот уж и правда актёр, незаслуженно не получивший Оскара.
Я видел, как на его лице появляются мучительные сомнения. Подобное случалось каждый раз перед сексом со мной, но до этого я был настолько слеп, что не замечал ничего. Мне даже стало интересно, что за внутренний диалог он ведёт в такие моменты. Как раз за разом уговаривает себя на секс с парнем, хотя даже не гей, всего лишь потому, что этот парень — сын маминой подруги, в которую Герман влюблён с юных лет. Но я не оставил ему ни шанса. В тот день, когда узнал обо всём, я долго разглядывал фото: причёску, мимику, взгляды. Я постарался в точности скопировать то, как она улыбается, как убирает чёлку с лица, как смотрит иногда задумчиво. Я даже воспользовался её духами, совсем немного, как будто просто наша одежда висела на одном стуле. Но Герман узнал её запах. И, точно пёс, истёк слюной, когда я ненавязчиво обнимал его. Он запустил мне руки под одежду и судорожно вздохнул, нащупав скользящую ткань лифона. Сняв с меня лонгслив, хотел по привычке развернуть и спустить штаны, но я аккуратно остановил его.
— Я же говорил, что кое-что приготовил, — шепнул я, глянув на него снизу вверх. Он лишь ухмыльнулся в ответ, погладив меня по плечу. Большой палец задел пластырь, под которым скрывался ожог. На моё счастье, Герман не стал задавать вопросов.
Я завязал ему глаза эластичной повязкой. Он поначалу напрягся, так что пришлось его немного приласкать. Было противно, но мои старания не прошли даром — он полностью расслабился и доверился мне, предвкушая обещанное удовольствие. Даже позволил привязать себя к кровати, идиот. Я видел, что он возбуждён даже больше обычного, и меня переполняло какое-то странное злорадство. Герман ещё не знал, чем закончится этот вечер, а я знал, и это приводило в безумный восторг.
Понимая, что теперь спешить некуда, я осторожно и без лишнего шума достал с шифоньера его заветную коробочку. Драные трусы, расчёска и помада полетели в мусорное ведро, фотки я переложил в рюкзак. Хоть я и не знал, для каких целей он их распечатывал, на них была мама. Я не мог выкинуть их просто так. Наконец очередь дошла до выжигателя. Я взял его и подошёл к кровати. Герман уже начал нервничать. Он всё ещё хранил молчание, но уже дышал беспокойно и время от времени проверял на прочность завязанные мною узлы.
— Так не терпится? — усмехнулся я. Он недовольно цокнул языком.
— Может, начнём уже?
— Сейчас начнём, — кивнул я и присел на кровать.
Мне стоило огромных усилий удержать себя от включения выжигателя в розетку. Но я же не законченный псих, как некоторые. Да и страха порой более чем достаточно.
Одним движением я сорвал повязку с его глаз. Некоторое время Герман щурился привыкая, а затем разглядел меня и то, что я держал в руках. Я пожалел, что не снимал всё на телефон. Выражение его лица едва ли кто-то сможет повторить. Напуганный, виноватый и злой, ведь его тайна оказалась раскрыта.
— Это не то, что ты подумал, — начал он, пытаясь совладать с эмоциями.
— Не имеет значения, что я подумал. Сейчас важно, чтобы ты получил исключительные эмоции, — я медленно начал опускать перо выжигателя в направлении его груди. Он задёргался и зарычал в панике какие-то угрозы. И когда коснувшееся его соска перо оказалось холодным, он с облегчением выдохнул. Я отложил выжигатель в сторону, смакуя ощущения от выражения его лица.
— Больной ублюдок!
— Не настолько больной, как ты, — я снял наконец ненавистный лифчик и поводил им перед его носом. Герман нервно сглотнул. — Ты ведь этого хотел. Но знаешь, в чём прикол? Я купил его на рынке за сто рублей. Думал, будет стрёмно, но это оказалось легче лёгкого. Так же, как обвести тебя вокруг пальца.
Я ничуть не кривил душой. Раньше я волновался, что обо мне подумают, но теперь мне всё стало глубоко параллельно. Будто часть мозга, отвечающая за стыд, резко атрофировалась.
Его член немного обмяк, но всё оставался достаточно большим. Я поймал себя на каком-то тоскливом чувстве и мысленно выругался.
— Придурок! Ты что делаешь?! — простонал испуганно Герман, когда я поднёс выжигатель к его заднице.
— По моему, это очевидно.
Я залюбовался его искаженным в ужасе лицом. Мне казалось, я имею право на это, как и на ехидство, на злорадство, имею право делать больно так, как мне сделали.
— Я тебя убью нахрен! — проорал он, когда я коснулся пером правой ягодицы. — Кровью захлебнешься.
Он старался стиснуть булки и перекрыть мне доступ к своему анусу.
— Лучше не зажимайся, легче пойдёт.
Я поводил острым концом вокруг и подумал, что насухую у меня вряд ли получится засунуть. Мелькнула мысль о креме для рук из ящика стола, но стало влом тащиться за ним. Так что я просто поплевал.
— Кость… Костик, ну прости меня. Она мне правда нравилась. Но это было ещё до знакомства с тобой. Ты думаешь, я стал бы тебя трахать, если б ты мне не нравился.
Я только усмехнулся: «Он что, думает, я поведусь на его уговоры?». Как и любой другой парень, я прекрасно знал, что можно сколько угодно трахаться и с тем, кого терпеть не можешь, если качество секса того стоит.
Была мысль засунуть ему эту штуку острой стороной. Но мама воспитала меня милосердным, так что я просто пропихнул внутрь него ручку вместе с штекером и проводом. Герман кричал, заливаясь слезами, звал на помощь. Сыпал проклятиями, потом умолял. А я, завершив свою вендетту, оделся и собрался домой.
— Сука… — сквозь всхлипы простонал он. — Ты куда? Развяжи меня! Я тебя посажу, урод…
Застегнув молнию куртки и накинув рюкзак на плечи, я взял со стола его телефон и вложил ему в руку.
— Валяй. Звони ментам или любому из списка своих контактов. Возможно, кто-нибудь сможет тебе помочь, — я шагнул к выходу, но остановился на пороге комнаты. — Да, и не забудь сказать, что это сделал малолетний пиздюк, которого ты трахал, представляя его мамку.
Выходя из подъезда, я вспомнил вдруг, что каникулы уже почти закончились, и с понедельника начинается новая четверть. Но ни предстоящие выпускные экзамены, ни одноклассники меня больше не беспокоили. Почему-то теперь я был точно уверен, что в любом случае сдам всё, в конце концов учителя и школа тоже в этом заинтересованы. И если кто-то ещё посмеет обходится со мной плохо, я найду способ показать, что он не прав.