I need a doctor (СИ)

Во сне Леонард выглядел умиротворенно, обычно хмурые черты лица разгладились, а глубокая складка на лбу исчезла, и мужчина казался словно бы даже моложе. Темные растрепанные волосы стояли торчком, на щеке отпечатались следы от подушки, от уголков глаз в стороны разбегались лучики мелких морщинок, а от размеренного дыхания медленно поднималась и опускалась широкая грудная клетка. Обхватив меня руками во сне, словно мягкую игрушку, доктор не разжимал крепких объятий, даря какое-то иррациональное ощущение тепла и защищенности, а от тихих вздохов едва заметно трепетали длинные русые пряди, разметавшиеся по подушке.
Я не помнила, сколько вчера мы просидели, обнявшись и не находя слов, чтобы разбить повисшую в каюте тишину, не помнила, в какой момент усталость одолела меня, погрузив в тревожный, глубокий сон, однако была абсолютно уверена в том, что крепкие объятия не разжимались ни на мгновение. Рядом с Боунсом было тепло и спокойно, и даже молчание не казалось тяжелым или давящим — не смотря на то, что мужчина, по его словам, совсем не знал, что сказать и как утешить, но его поддержка помогла, притупила боль и страх, и я, наверное, никогда бы не призналась никому в том, что Леонард, которого я почти не знала, стал моим спасательным кругом.
Это было, как минимум, странно, и я не ожидала, что утром, когда вместе с холодной ночной темнотой уйдут все мои страхи и беспокойства, МакКой все еще будет рядом, но, не смотря на это, подобное открытие почему-то вызвало мягкую улыбку, изогнувшую губы.
Осторожно, стараясь не разбудить доктора, я коснулась подушечками пальцев небритой щеки, невесомо очертив линию выступающей скулы, легко отвела со лба непослушные темные пряди, а после, проведя невидимую прямую линию от бровей до кончика носа, задержала ладонь над плотно сомкнутыми губами, чувствуя кожей теплое дыхание, щекочущее руку. Странное, незнакомое чувство плотно свернулось где-то у самого сердца, согревая изнутри, мимолетная мысль странной схожести ситуации обожгла сознание, и я, поражаясь своей смелости, легко подалась вперед.
Губы едва ощутимо коснулись колючей щеки, МакКой чуть нахмурился во сне, прижав меня крепче и спрятав лицо в моих волосах, а я, оказавшись почти обездвиженной, втянула на полные легкие терпкий запах туалетной воды и медикаментов, расслабивший напряженное тело и окутавший плотным теплым облаком. Уткнувшись носом в широкую грудь, я на мгновение зажмурилась, тщательно пытаясь подавить лезущую на губы улыбку, а после вдруг застыла, неожиданно пораженная вспышкой воспоминания.
Мы с вами раньше не встречались, лейтенант?
Яркий калейдоскоп давно забытых дней был похож на взрыв блестящих красок, разгульные будни во время учебы в Академии вспыхнули перед внутренним взором, словно все это было только вчера, а шум одной из студенческих гулянок эхом отбился в ушах, погружая в водоворот веселья, танцев в алкоголя, льющегося рекой. Я не помнила, что именно мы тогда праздновали, не помнила, в какой момент к большой компании одногруппников присоединились и другие кадеты Академии, а знакомые и незнакомые лица сменялись перед глазами со скоростью света, и мне сейчас было сложно вспомнить, чем именно привлек меня в тот вечер высокий темноволосый мужчина, непонятно как оказавшийся на соседнем стуле за барной стойкой.
 — … красавчик?
 — Леонард. Я угощу тебя?..
Спиртное менялось в бокале каждые несколько минут, громкая музыка била по барабанным перепонкам, серо-зеленые глубокие глаза напротив манили и завораживали, утаскивая в омут не меньше, чем крепкий алкоголь, а хрипловатый голос звучал тихо, заставляя склоняться к лицу мужчины все ниже, чувствовать горячее дыхание на своем лице и захлебываться от огня, который разгорался в груди. Теплый древесный запах дурманил и убаюкивал, едва ощутимая нотка медикаментов разгоняла кровь по телу, а от прикосновений чуть шершавых пальцев ко внутренней стороне запястья по коже проносился ток.
И губы у него были такие горячие, почти обжигающие…
По телу пробежалась волна дрожи, вытолкнувшая меня из глубины воспоминаний, и я буквально захлебнулась на вздохе, рефлекторно подавшись назад и испуганно уставившись в лицо спящего рядом мужчины. Край и без того узкой койки неожиданно оказался под боком, и от позорного падения меня спасли только крепкие руки, по-прежнему не размыкающие объятий. Уже знакомое чувство deja vu окатило новой волной, тепло чужого тела перестало согревать и убаюкивать, и теперь единственное, чего мне хотелось, это оказаться как можно дальше отсюда.
 
Сонное утро, и навязчивые трели будильника, и сильные руки, и голова МакКоя на соседней подушке…
Все это уже было.
Словно почувствовав что-то неладное, Боунс завозился во сне, перевернувшись на спину и чуть нахмурившись, широкая ладонь ослаблено скользнула по мерно поднимающейся и опускающейся груди, а я, застыв на мгновение в немом испуге, не сразу осознала, что свободна. От одной лишь мысли о том, что доктор может сейчас проснуться, становилось не по себе, разговаривать с ним сейчас, в подобном ошеломленном состоянии, я искренне не хотела, а тело жило отдельной жизнью, заставив меня шевелиться.
Босые ноги коснулись пола, голова закружилась от резкого движения, от чего я на мгновение замерла, привыкая к ощущениям. Сориентироваться в происходящем почему-то было очень сложно, руки дрожали, как и колени, а взгляд то и дело возвращался к мужчине, раскинувшемся на моей койке. Очевидно, вчера на «Фаррауге» Леонард вымотался достаточно, мое присутствие и издаваемый шум совершенно не мешали его сну, а пухлые губы немного приоткрылись, от чего дыхание стало еще более глубоким, и я, не справившись с собой, все-таки замерла на месте, всматриваясь в безмятежное лицо с непонятной смесью эмоций во взгляде.
На какое-то мгновение, всего лишь на один короткий момент мне захотелось наплевать на все и вернуться в постель, прижаться к горячему боку, как когда-то, одним ранним утром на втором курсе Академии, но в этот раз здравый смысл победил.
Мимолетно всколыхнувшийся страх заставил прийти в себя, с губ сорвался шумный вздох, и я, подхватив свою форму и сапоги, бросилась к двери, стараясь не думать о том, как собственные действия похожи на самый обычный позорный побег.
 — Тея, доброе… утро… — удивленно поприветствовал меня знакомый лейтенант из моей смены, как раз проходящий мимо по коридору, и даже на мгновение остановился, пробежавшись по мне оценивающим взглядом. — Неплохие ножки.
 — Спасибо, Кросс, — кивнула я, пропустив слова члена экипажа мимо ушей, а после, в два шага оказавшись возле соседней каюты, изо всех сил заколотила в дверь ладонью. — Кэлла, открывай! Открывай сейчас же! Я знаю, что ты не спишь!
В каютах была отменная звукоизоляция, понять, услышала ли подруга мои крики, было невозможно, однако упрямства мне в этот момент было не занимать, темный пол холодил босые ноги, заставляя поджимать пальцы с потрескавшимся черным лаком, а искусанная губа ныла от боли. От нетерпения я едва не приплясывала на месте, сверля затравленным взглядом дверь собственной каюты, и в тот момент, когда сонная, зевающая Кэлла появилась, наконец, на пороге, не смогла сдержать облегченный вздох.
 — Тея? — явно удивилась подруга, щуря сонные глаза. Убрала упавшие на лоб платиновые пряди, а после пару раз моргнула, словно бы пытаясь проснуться. — Ты в порядке? Что-то случилось?
 — Нет, но могу я воспользоваться твоей ванной? — выпалила я, потеснив орионку со своего пути. — У меня совершенно неожиданно сломался душ.
 
 — Конечно, но… — начала было Кэлла, явно с трудом понимая, что происходит, однако я уже ее не слушала, благодарно похлопав девушку по плечу и проскользнув мимо нее в каюту.
 — Спасибо, я тебя обожаю!
Двери маленькой, почти крошечной ванной закрылись за моей спиной, сброшенные вещи с тихим, глухим стуком упали на пол, а я, включив большой напор воды и опираясь руками о раковину, склонилась к крану, подставив под него лицо. От ледяного холода тут же защипало кожу, остатки тумана медленно начали выветриваться из головы, и я очень надеялась, что цвет моих скул сейчас не напоминает перезревший помидор. По вискам словно колотили отбойными молотками, руки дрожали, а от горячих воспоминаний все внутри сворачивалось в тугой узел, и я едва не стонала от собственной глупости и бессилия, злясь на себя саму.