Блэкаут

– То есть, – спросил Толле, – вы теперь можете отслеживать уровень тока в сети?

– В принципе, да, – ответил Прокте. – Кроме того, нам удалось вернуть в строй значительную часть серверов, которые обеспечивают контроль электросети. Завтра утром начнем восстанавливать небольшие участки сети. Если все пройдет успешно, их можно будет наращивать.

– Что значит «если пройдет успешно»? Что может пойти не так?

– Процедура не такая уж простая. И зависит от множества факторов.

– В чем заключаются проблемы? Мы можем что-то сделать? Вам достаточно только сказать.

– Боюсь, – ответил Бланшар, – мы не сможем обеспечить необходимых реактивных мощностей или как-то ускорить восстановление сетей, не избежав при этом осложнений. Электростанции приходится запускать в неблагоприятных условиях, они могут работать в таком режиме лишь несколько часов. Кроме того, сложно установить, какой реальный объем потребителей возможно подключить в текущей ситуации, чтобы сохранить стабильность в сети. Это может привести к аварийным отключениям, что вызвало бы сброс нагрузки, отключение генераторов и тому подобное. К примеру, если подключать работающие вхолостую трансформаторы, может сработать эффект Ферранти и произойдет отключение от перенапряжения в цепи. Мне продолжать? Если коротко, то все не так просто, и вы, к сожалению, ничем не можете нам помочь.

Толле кивнул, словно все понял, но ничего не сказал.

Бланшар наслаждался моментом. Он с радостью продолжал бы сыпать терминами, но этот Толле все испортил:

– Значит, я могу сообщить президенту, что скоро электроснабжение будет восстановлено?



Гаага

Когда на углу площади начали подниматься клубы дыма, толпа неистово завыла. Из окон второго этажа вырывалось пламя, и скоро ту часть здания заволокло дымом. Людская масса пришла в движение. Мари стояла, зажатая на краю площади, в центре которой возвышался памятник Вильгельму I. В едином голосе толпы произошла перемена. Если поначалу над площадью разносились ритмичные, громовые лозунги, то теперь раздавались нестройные крики, перемежаемые пронзительными воплями. Мари почувствовала, как живая масса подалась назад, но улицы вокруг площади были слишком узкими и не могли пропустить через себя столько народу. В голове пронеслись картины всеобщей паники, когда люди задыхались в давке, погибали под ногами. Ею самой начала овладевать паника. Она могла лишь отдаться движению потока. В венах кипел адреналин. И что только понесло ее сюда? Как она могла оставить детей?



Брюссель

– Мне необходимо зайти на этот сайт, – сказал Манцано.

Он выглядел несколько лучше, чем полчаса назад. Когда Ангстрём только открыла дверь, лицо его было черным от сажи, глаза налиты кровью.

– Сколько мы видимся, с каждым разом ты выглядишь хуже, – заметила Соня.

Она была рада видеть его живым и невредимым, хоть поначалу и сердилась, что из-за него ей пришлось пережить худшую ночь в своей жизни.

Пьеро добрался до ее дома на велосипеде. Понадобилось несколько салфеток, мыло и полбутылки бесценной воды, чтобы привести его в божеский вид.

Оставалось только гадать, что заставило дежурных в тюрьме отворить двери. Вероятнее всего, они опасались ответственности за гибель сотен заключенных.

– Как ты понимаешь, здесь у меня нет интернет-подключения, – заметила Ангстрём.

– Значит, нужно вернуться к тебе на работу.

Соня не поверила своим ушам.

Не дождавшись ее ответа, Манцано продолжал:

– Это единственная возможность изучить сайт. Пойми, возможно, мы нашли коммуникационную платформу тех людей! Я должен ее изучить.



Командный центр

Первые фотографии появились на сайте японской телекомпании. Их корреспондент в Гааге отправил снимки по спутниковой связи. Здание парламента Нидерландов, охваченное огнем. «Начинается», – с удовлетворением отметил один из его соратников, Лекю Бираби. Он припоминал, как познакомился с уроженцем Нигерии во время своего пребывания в Лондоне. Сын племенного вождя из дельты Нигера, он писал там докторскую работу в Школе экономики и политических наук. Они сошлись с самого начала. Еще в юности Бираби выступал в протестах против правительства и иностранных нефтедобывающих компаний, ведущих разработки в долине Нигера.

Вокруг них сложилась небольшая группа единомышленников, и они ночи напролет проводили в дискуссиях. Еще тогда у них зародились первые идеи, а с годами к ним примыкали новые люди. Люди разного происхождения, национальности, социального слоя и образования, обоего пола, объединенные общим видением, одной целью. И вот они сделали первый шаг. В Европе и США люди уже не могли обойтись лишь дискуссиями, петициями и демонстрациями. Несколько дней они пребывали в шоковом состоянии, в иллюзиях, что смогут вместе, мирным путем, удержать прежний порядок. Теперь же лихорадочно переходили к действию. Из Рима, Софии, Лондона, Берлина и десятков других европейских городов корреспонденты сообщали о бунтах против официальных структур, как в Гааге. Даже из США начали поступать подобные сообщения. Он кивнул Бираби, не скрывающему своего удовлетворения. То, что несколько лет назад было лишь теорией, обретало свое воплощение. Восстание началось.



Гаага

– Сотрудничество с международными структурами дает результаты, – сообщил Боллар собранию. – Мы получили сведения о возможных сообщниках Хорхе Пукао. Как минимум шестеро из них выходили с ним на контакт. Кроме того, данные авиакомпаний показывают, что за последние несколько лет они совершали перелеты по одним направлениям.

Он загрузил фото африканца.

– Доктор Лекю Бираби из Нигерии. Его подробную биографию вы найдете в базе данных. У него много общего с Хорхе Пукао. Представитель среднего или высшего класса, выходец из развивающейся страны, политически активен, противостоит правящей системе, пережил семейную драму, высокообразованный, обучался в одном из лучших учреждений мира. Есть множество публикаций под его авторством, он также вел блог в Интернете. Еще в две тысячи пятом Бираби писал, что «экономико-политическая система в нынешней форме служит лишь укреплению текущего соотношения сил. Поскольку в последние десятилетия любые попытки мирных реформ проваливались изнутри, необходимо рассмотреть возможность силового упразднения системы». В его радикальных взглядах также прослеживаются параллели с Пукао. На это указывает и его участие в различных акциях протеста. Впервые он замечен, как и Пукао, в выступлениях в Генуе в две тысячи первом.

Боллар загрузил карту мира, на которой красные линии соединяли между собой многочисленные точки. Над каждой линией и над каждой точкой были приписаны цифры.

– Это передвижения Пукао с две тысячи седьмого года.

Следующий шаг – и поверх красных линий появились синие. Некоторые синие точки совпадали с красными.


– А это перелеты Бираби в тот же период. Как мы видим, довольно часто их маршруты совпадали. До недавнего времени он проживал в США. В две тысячи одиннадцатом году внезапно исчезает, и его след теряется. Американские спецслужбы сейчас проверяют его компьютер, брошенный в квартире; его арендодатель держал устройство в кладовой. Все тщательно зачищено, однако кое-какие данные удалось восстановить. И отчасти его переписку, из которой следует, что начиная с две тысячи седьмого года Бираби поддерживал тесный контакт с неким Donkun. По IP-адресам выяснилось, что адресат зачастую находился там, где на тот же момент времени пребывал Пукао. Кроме того, удалось отследить контакты с другими адресатами по всему миру – люди все соответствующего круга. Некоторые из них также исчезли. Разумеется, к ним следует подойти с особым вниманием. Один из них – Сити Юсуф из Индонезии, примерно того же возраста, что и первые двое. Его история схожа: в конце девяностых семья теряет состояние во время азиатского кризиса, страдает от беспорядков, вызванных падением валютного курса. Далее следуют соотечественники Пукао, Эльвира Гомес и Педро Муньос, также политические активисты. Затем двое испанцев – Эрнандес Сидон и Мария де Карвальес-Тендидо, двое итальянцев, двое русских, гражданин Уругвая, чех, трое греков, француз, ирландец…

– Интернациональный состав, ничего не скажешь, – заметил кто-то.

– …два гражданина США, японец, финн и два немца. Некоторые из них IT-эксперты, как и Пукао. В общей сложности под подозрением пятьдесят человек, которые выходили на контакт с кем-то из перечисленных.

– Следует ли нам всерьез полагать, – высказался кто-то, – что группа молодых профессионалов сумела ввергнуть западную цивилизацию в глубочайший кризис и поставить мир на грань войны, крупнейшей со времен Второй мировой?

– А почему нет? – спросил Боллар. – В Германии в семидесятые годы горстки террористов из Фракции Красной Армии оказалось достаточно, чтобы изменить жизни шестидесяти миллионов человек. Общество еще несколько десятилетий ощущало последствия, от мер безопасности до запретов на профессии. В группу основателей Красной бригады в Италии входило всего пятнадцать человек, а теракт одиннадцатого сентября подготовили около двадцати. Можно с уверенностью сказать, что небольшой группе при должном финансировании и наличии технических средств под силу организовать подобный удар.

– Ключевое слово, – отметил Христопулос. – Финансирование. Даже если у них имеются технические возможности, такое предприятие требует серьезных денежных вливаний.

– И это подводит нас к Балдуину фон Ансену, Жанетт Бордо и Джорджу Ванминстеру. Среди остальных исчезнувших они выделяются тем, что являются наследниками крупных состояний. Фон Ансен – сын британской аристократки и немецкого банкира. Ванминстер, гражданин США, унаследовал промышленный конгломерат «Ванминстер индастри», а Бордо – дочь французского медиамагната. Их общее состояние превышает миллиард евро. Все трое активно финансируют социальные и политические проекты. Все трое долгое время состояли в тесном контакте с Пукао и другими подозреваемыми.

– С чего бы этим людям…

– Почему нет? Примеров масса. Издателю Джанджакомо Фельтринелли, сыну одного из богатейших домов Италии, мы обязаны публикацией таких мировых шедевров, как «Доктор Живаго» и «Леопард», а также знаменитым портретом Че Гевары, который и по сей день украшает миллионы футболок и висит в комнатах миллионов людей. Но он также состоял в контакте с итальянскими экстремистскими группировками, даже создал собственную и ушел в подполье, снабжал оружием немецких террористов и погиб при попытке подрыва опоры высоковольтной линии. Другого миллионера и покровителя терроризма, Усаму бен Ладена, думаю, представлять нет необходимости. Даже среди богатых людей есть экстремисты всех политических и общественных мастей.



Орлеан

Аннет Дорель уже без труда находила свое место среди сотен кроватей. Она привыкла к шуму и запаху, но лица ее угнетали. Их места располагались в одном из дальних квадратов. Плюс был в том, что вокруг сновало меньше народу. Однако до ванной и туалетов добираться приходилось дольше. Женщина из Красного Креста выделила для них четыре расположенные рядом кровати.

Аннет еще несколько раз требовала обследования, но неизменно получала один ответ: для этого нет ни персонала, ни оборудования.

Со стороны входа послышались возбужденные голоса. Несколько человек разошлись по залу и что-то говорили тем, кто оказывался рядом. Аннет стояла в середине зала и видела, как Бертран и Венсан расспрашивают соседей. Все больше народу стекалось к выходу. Люди хватали сумки, мешки и чемоданы. Они бежали! Перед дверьми образовалась пробка.

– Еще один взрыв на «Сен-Лоран», – произнес Боллар, когда она протиснулась к ним. – Радиоактивное облако движется прямо на Орлеан!

Он принялся запихивать по чемоданам их скромные пожитки, разложенные на кровати.

– Нужно уходить! – воскликнул Бертран.

Аннет колебалась.

– Идем. – Муж отдал ей легкую сумку, а сам схватил чемодан. При этом он прижал руку к груди и поморщился.

Аннет взяла сумку и поспешила за остальными. Люди теснились у выхода, слишком узкого, чтобы разом пропустить столько народу. Бертран что-то крикнул через плечо, но Аннет не могла ничего разобрать в шуме. Он споткнулся, уронил чемодан и упал на ближайшую кровать, устремив взгляд на жену. Аннет прочла в его глазах боль и панику.

– Бертран! – закричала Аннет и схватила мужа за плечи.

Она бросилась было за Болларами, попыталась остановить их, снова закричала так громко, что сама от себя не ожидала. Венсан и Селеста обернулись, помедлили, затем бросили сумки и стали протискиваться к ней.

Бертран лежал поперек кровати, лицо его побелело и покрылось потом, губы посинели и дрожали. Он судорожно хватался за грудь. Аннет пыталась его успокоить, взяла за руку, стала гладить по лицу. Бертран смотрел на жену и словно не видел ее.

– Его сердце! – воскликнула Аннет, когда Боллары наконец пробились к ней. – Врача! Ему нужен врач!

У Бертрана задрожали веки, он шевелил губами, как рыба, пытался что-то сказать, но не мог произнести ни слова.

– Неужели здесь нет врача? – прошептала Аннет.

Бертран перестал хватать воздух ртом и затих.



Брюссель

– Поверить не могу, что я пошла на это, – проговорила Ангстрём, когда они поставили велосипеды перед зданием Европейской комиссии.

– Я тоже, – отозвалась Шеннон.

Сохраняя по возможности невозмутимый вид, они направились к дверям. Беспрепятственно прошли в фойе. Ангстрём приложила удостоверение к электронному замку. Дверь не открылась.

– Черт! – прошипела Соня. – Уже отключили.

Их заметил человек из охраны.

– Покажите удостоверение, – попросил он.

Ангстрём протянула ему карточку. Охранник взглянул на фотографию, затем на Соню. Вернул ей удостоверение и вопросительно посмотрел на Манцано и Шеннон.

– Они со мной, – сказала Ангстрём.

– С этого дня система электронного допуска отключена ради экономии электроэнергии. – Он открыл дверь ключом и взглянул на часы над стойкой. Часы показывали пятнадцать минут девятого. – Не задерживайтесь допоздна.