Детектив весеннего настроения

– Здорово. Знаешь, что я сейчас смотрю?

– Нет, – через паузу ответил Олег.

– Запись того, как ты метелишь бомжа у бизнес-центра. На ютьюбе нашел, прикинь? Поздравляю, ты стал звездой Интернета.

– Я сейчас все вам объясню…

– А раньше, мать твою ети, ты этого сделать не мог? – взревел Хренов. – Сразу после того, как натворил дел? Нас же общественные организации сейчас загнобят, раздуют в прессе шумиху…

– Позвольте все объяснить.

– Да и так все ясно. Опять сорвался?

– Вовсе нет. Я проявил бдительность, и только. Никакой агрессии. Парень не пострадал.

– Да ты его размазал по тротуару.

– Он выглядел подозрительно, вел себя так же. А еще имел при себе пистолет.

– Да ну? Тогда почему мне еще не пришел отчет о происшествии?

– Оружие оказалось ненастоящим, хоть и выглядело реалистично. Меня попросили замять этот инцидент.

– Кто?

– Святослав Глинка. Он директор фирмы, занимающей целый этаж в нашем здании…

– Я знаю, кто такой Святослав Глинка, – перебил его Хренов. – А какое он имеет отношение к избитому тобой бомжу?

– Тот назвался его братом…

Рука Бориса, державшая телефон, дрогнула, и аппарат его едва не выпал.

– Его брат погиб в возрасте трех лет, – смог выдавить из себя он.

– Глинка так и сказал. Но парень, по документам Саид Гарифов, утверждал, что он смог выжить.

– Гарифов? – переспросил Борис. Он знал эту фамилию!

– Именно. Я запомнил. На всякий случай. Как серию и номер паспорта.

Хренов схватился за мышь, чтобы промотать видео еще раз. Нажав «плей», впился глазами в экран.

– Надеюсь, Глинка не поверил лжебрату?

– Он был настроен скептически, но согласился на разговор. Некоторое время Святослав и Саид беседовали в конференц-зале, потом ушли.

– Куда?

– Мне не доложили, дядя Борь.

– Ладно, понял.

Хренов отключился и прогнал запись еще раз. Но на ней не видно лица поверженного Олегом парня. Да и тело его тонет в огромной куртке. Понятно, что худенький – шея тонкая. И совсем не агрессивный. Защищается, не пытается нанести удар. Кричит только…

Прибавив звук, Борис услышал: «Святослав Глинка! Мне нужен Святослав Глинка. Я должен с ним поговорить!»

Хренов вскочил со стула, прошелся по кабинету, снова сел…

Максимилиан Глинка – Мася – жив?

Нет, такого не может быть!

Иван Глинка стал первым солидным клиентом охранного предприятия «Витязь». До него Хренову приходилось иметь дело с рыночными торгашами, ларечниками, мелкими рестораторами и оптовиками. Глинка же был птицей высокого полета. Бывший комсомольский лидер, он вовремя перестроился и стал учредителем банка. Вскоре его филиалы открылись не только в городе, но и в области.

На момент, когда Хренов заключил договор с Глинкой, у Ивана был только один ребенок. Святослав. Максимилиан появился через три года. С обоими он познакомился много позже, как и с супругой Ивана. Ее звали Клементиной. Но для своих она была Тиной. Однако госпоже Глинке очень нравилось ее нестандартное имя, и она желала, чтоб ее дети носили такие же. Поэтому в семье сначала появился Святослав, а потом Максимилиан. И Иван не спорил, он обожал свою жену. Присмотрел ее, когда Клементина еще в школе училась, в выпускном классе, и на торжественных линейках вместе с мальчиком и еще одной девочкой вышагивала с комсомольским знаменем. Они поженились, когда девушке исполнилось восемнадцать, а спустя год у них появился сын.

Святослава Хренов узнал, когда тот уже был подростком. Длинный, сутуловатый, с острыми локтями и проблемной кожей, парень был олицетворением всех «прелестей» переходного возраста. Но его угловатость и воспаленные прыщики на лбу – ерунда по сравнению с особенностями характера, появившимися в период переходного возраста. Борис не знал Святослава до этого, но, по словам его матери, мальчишку будто подменили. Он стал просто отвратительным. И с этим Хренов не стал бы спорить. Ему приходилось общаться с тинейджерами, включая собственного сына, но все они были ангелами по сравнению с отпрыском Глинки. И не то чтобы Святослав творил что-то из ряда вон выходящее: принимал наркотики, дрался, мучил животных… Нет, ничего подобного. Он просто всех презирал! Всех без исключения, даже близких, и не считал нужным это скрывать.

Родители очень переживали по этому поводу. Особенно отец. Его Святослав побаивался и вел себя с Иваном более-менее нормально. Доставалось доброй и безгранично любящей матери – большую часть презрения сынок выливал на нее. Тина пыталась наладить отношения, но чем больше предпринимала попыток, тем сильнее отдаляла от себя Святослава. Ему хотелось, чтоб его оставили в покое. Все, включая младшего брата. Максимилиан, Макс, Мася, или Маленький Будда, тянулся к Святославу, но тот намеренно избегал его. Но улизнуть не всегда удавалось. И тогда старшему брату приходилось терпеть объятия и поцелуи младшего. И, глядя на ребят, Борис думал, что Святослав намеренно корчит страдальческую гримасу, не желая показывать, как дорог ему Мася.

– Борис Аркадьевич, – услышал Хренов голос секретаря. Оторвав взгляд от монитора, на котором застыли три фигуры – Саида, Олега и подошедшего к ним Святослава, переместил его на Марию, стоявшую в дверях. – Вы только не нервничайте, хорошо?


– Что, еще один мой охранник стал звездой Интернета?

– Хуже.

– Хорошо предупредила, что мне нервничать нельзя, а то я сейчас волосы на себе рвал бы.

– Хотела бы я на это посмотреть, – усмехнулась Мария. Хренов два раза в месяц проходился машинкой по своему черепу, и на нем сейчас был короткий седой ежик. – Почта пришла.

– И?

– Вам доставлено ОСОБЕННОЕ письмо.

Хренов застонал.

– Будете читать или выбросить?

– Давай его сюда.

Мария прошла к столу и положила на него конверт.

– Хотите, я вам чайку с травками заварю? Успокаивает.

– Нет, спасибо. Я уезжаю. – Борис сунул письмо в карман. – Это прочитаю позже.

– Вернетесь сегодня?

– Не могу сказать точно. Позвоню.

И, достав из ящика ключи от машины и бумажник, покинул кабинет.

Авто, на котором ездил Хренов, было, мягко говоря, не новым. Финансы позволяли его сменить, но Борис относился к своему «крузаку» 1995 года выпуска не как к средству передвижения, а как к боевому товарищу. Он спасал Бориса от многих погонь и вместе с ним страдал в перестрелках. Поэтому Борис не избавлялся от своего автомобиля, а чинил его и красил. Благо в прошлом веке машины на совесть делали, и «крузак» доставлял своему хозяину немного хлопот.

Хренов забрался в салон, устроился на чуть потертом кожаном сиденье и распечатал письмо.

Оно было от жены…

Бывшей. С которой Хренов развелся еще в девяностых.

Ее звали Верой. Борис познакомился с ней в поликлинике. Он проходил медкомиссию, она принимала кровь на анализ. Миниатюрная брюнеточка заинтересовала Хренова. Ему всегда нравились дюймовочки, и темные волосы привлекали больше светлых. «Я не джентльмен», отшучивался он, когда друзья спрашивали, почему среди его пассий нет ни одной блондинки.

Вера и Борис стали встречаться и вскоре поженились. Родился сын, через четыре года – дочка. Со стороны – нормальная семья, даже образцовая. Но Борис не ощущал себя счастливым в браке. Чего ему в нем не хватало, он не мог определить. Решил, что просто не рожден для семьи. Провозгласил самого себя одиноким волком и отправился на войну.

Отсутствовал долго. Вернулся поседевшим, похудевшим, нервным – изменившимся, но не другим, как думала жена. Попросил развода. Вера не дала. Сказала: «Ты пока не в себе, отойди, потом все обсудим». Борис знал, что не передумает, но спорить не стал. Через три месяца он вернулся к разговору о разводе, но супруга сообщила о том, что беременна. Хреновы сексом занимались всего раз после возвращения Бориса с войны, но его было вполне достаточно для того, чтобы зачать ребенка. Уходить от беременной женщины – верх непорядочности, и Борис остался. Вера была счастлива. Она во что бы то ни стало хотела сохранить семью. Поэтому выдумала свое интересное положение. А следом – выкидыш. И осложнения после него. Больную Борис тоже не бросит, ему не позволит совесть.

Так бы, наверное, и жили, не узнай Борис правду. Спасибо за это дочери. Девочка в него пошла – совестливой была. Покрывала маму год, а потом не выдержала, отцу рассказала о том, что его за нос водят. Вера, как оказалось, семейный совет собрала. Усадила перед собой детей и поведала им о своих планах. Просила подыгрывать. Дочке сразу эта идея не понравилась, а сыну – да. Он хотел жить в полной семье, даже если она только на вид благополучная… В мать пошел парнишка.

Борис ушел от жены и подал на развод. Вера и в суде боролась за придуманное ею же семейное счастье. На первом заседании рыдала и умоляла дать мужу шанс одуматься, не забыв упомянуть о его военном прошлом и двух контузиях. На втором – предъявляла финансовые претензии. На третьем, когда Борис официально отказался от всех прав на имущество, их развели.

Из здания суда Хренов выходил под градом проклятий. Вера бежала за ним и кричала, кричала…

Даже сыну стало за нее стыдно. И он увел мать. А доча подскочила к отцу и чмокнула в щеку. Она была на его стороне.

Это был последний раз, когда он видел сына. Мать запретила детям встречаться с отцом. Мальчик послушался. А девочка – нет. Она тайком приезжала к Борису на съемную квартиру. Жарила ему оладушки, то ванильные, то кабачковые, то банановые, или кексы пекла, с изюмом, цедрой, курагой, и с довольной мордахой смотрела, как папа ест. Когда она выросла и получила специальность технолога пищевого производства, Борис открыл для нее кондитерскую. Сыну тоже пытался помочь с малым его бизнесом, но тот не желал иметь никаких дел с отцом-предателем. В итоге разорился, захандрил, ладно, хоть не запил.

В мать он пошел не только характером… Верины психические отклонения также ему по наследству достались. Хотя Борис где-то читал, что передаются они обычно дочерям. Той же Вере от бабушки… счастье прилетело. Бабушка в психушке умерла, хотя могла бы в тюрьме – привлекалась, и не раз. Женщиной она была неопасной. На врагов своих (которые виделись ей повсюду) не бросалась с пеной у рта, чтобы вгрызться в глотку, но закидывала их фекалиями. Или оставляла кучи под дверью.

Веру в конечном итоге тоже закрыли. И сделал это сын. Они жили вместе, и терпеть женщину, чье расстройство прогрессировало, становилось ему все труднее. Любимое чадо отправило родительницу в лечебницу. Но считало, что во всем виноват Борис. Он довел мать до помешательства. У себя же самого пусть уже взрослый, но ребенок отклонений не наблюдал. Хотя то, что ему всюду мерещились то агенты вражеской разведки, то инопланетяне, то суккубы, говорило о многом. Сын же видел в этом свою избранность. Называл себя то магом, то экзорцистом, то мессией. Не работал. Таскался по кастингам, пытаясь попасть на какое-нибудь шоу экстрасенсов. Ни на одно не взяли. А когда сын устроил представление с изгнанием бесов на городской площади, был бит «одержимыми». Борис просил сестру присматривать за ним и передавал через нее деньги. Экзорцистам тоже нужно кушать.

Где сейчас находился его отпрыск, Борис не знал. Сын два года назад уехал на Алтай и за это время не подал ни одной весточки…

Тогда как Вера не оставляла бывшего мужа без внимания.

В дурдоме она провела уже пять лет. Иногда ей становилось лучше, и можно было бы забирать на время, но у дочки появились дети, два пацана, рожденные с разницей в десять минут, разве к ним приведешь умалишенную? Вера, будучи в более-менее здравом уме, понимала это. Но в периоды обострений изливала проклятия на головы мужа и дочери. Первому писала, второй звонила…

Борис покрутил в руках конверт, раздумывая над тем, вскрывать его или нет. С первыми Вериными посланиями он знакомился. Думал, может, надо лекарства какие привезти или другим чем-то помочь. Небольшую вину он за собой чувствовал. Нормально же жили. Не хуже, чем многие. А он ушел, толком не объяснив почему. А не объяснил, потому что не мог. Разлюбил? Так и не любил никогда, Вера просто нравилась, и, поскольку забеременела, Борис, как честный человек, повел ее под венец. Другую нашел? Нет, не нашел. Жена изменила? И такого не было. Вера блюла себя, верно ждала с войны. Еще держала дом в чистоте, замечательно готовила и выглядела отлично. Чего же не хватало Борису?

Много позже он понял, чего… ЛЮБВИ!

Хренов нашел ее в конечном итоге. Но на его чувство не ответили. И он, уже не по своей воле, оставался одиноким волком по сей день.

…Решительно разорвав конверт, Борис завел мотор. Он намеревался встретиться со Святославом Глинкой. Человеком, который избавился от Хренова как от какого-нибудь старого, пропитанного неприятными запахами и заселенного клопами дивана, едва вступил в права наследования.