Империя Млечного Пути. Рейтар

Восемь «блох» отдыхают в кубрике, двое в наряде, заканчивают чистить ангар. Это – «залетчики» Кира Аоки, которая словно специально всех дразнит и провоцирует, и Иова Маракши, который днем налетел с кулаками на Патаки, мол, тот на него как-то не так смотрел в душевой.

Юрий сместил взгляд на строчку ниже.

Карцер – один человек, Рэйквон Одегард. Срок истечения наказания – 331 час.

Пустой бокс три на пять с хоботом вакуумного туалета, подъемной лавкой и влажной гигиенической губкой вместо умывальника – в карцер переоборудовали небольшой технический закуток, он больше подходил для кратковременного содержания нарушителей корабельного распорядка. Рэй должен был провести в нем месяц.

Юрий помнил тот разговор с другом, прежде чем он вывел Одегарда из строя и вынес свой вердикт.

– Ты ударил офицера, Рэй.

– Я защищал тебя, Юра.

– Можно было обойтись без этого.

– Я привык крысу называть крысой. После этого он ударил первый.

– Но ты ударил офицера, Рэй.

– Я защищал тебя.

– И теперь я должен тебя наказать.

– Мне перед тобой извиниться за это?

– Нет. Просто хочу, чтобы ты понимал…

– Я понимаю. Ты – командир. Я – подчиненный.

– Извини.

Гарин объявил наказание в виде тридцати суток нахождения в карцере без освобождения от процесса боевой подготовки. Это было самое лучшее, что Юрий мог предложить другу. Столь длительная изоляция действительно была нелегким испытанием, но все лучше, чем если бы меру наказания выбирал капитан. А главное, судя по молчанию Кимуры, такое наказание показалось ему вполне уместным.

Каждое утро Рэй покидал свою глухую коробку, занимался вместе со всеми, после чего выполнял наряд по уборке санитарных зон в кубрике и вновь возвращался в карцер. Все это время обязанности взводного выполнял Андрей Журавлев – Гарин решил воспользоваться ситуацией и дать «кадету» шанс проявить себя. Увы, несмотря на старания, парню катастрофически не хватало авторитета.

Рэй не разговаривал с Юрием пять дней. Конечно, он все понимал, просто пытался показать, насколько ему обидно, что именно Гарин выступил судьей. Ему было бы проще принять наказание от капитана или даже от Джаббара, но никак не от друга.

Невзирая на игнорирование Одегарда, Юрий каждый вечер перед отбоем заходил к нему и пытался общаться. Вифоны, проекторы и нейро-симуляторы в карцере были запрещены, поэтому Гарин выпросил у одного из мичманов, любителя раритетных вещиц, миниатюрные шахматы с магнитными фигурками. И первые дни играл сам с собой, сидя на полу перед лежащим лицом к стенке Рэем. На шестой день друг сдался, хотя по-прежнему был немногословен и угрюм. Спустя еще день общение вошло в привычное русло.

Что же до лейтенанта Джаббара, то он не видел ничего зазорного в своем поступке, искренне считая, что пытался улучшить работу Гарина. Однако Юрий был уверен, что Кахир лукавил и все обстояло именно так, как и выглядело – лейтенант просто хотел выставить его в плохом свете перед капитаном. Что говорило об одном – правильный до корней волос, но вспыльчивый будто порох Джаббар был близок к отчаянию. Он видел, что методы обучения Гарина приносят свои плоды, что группа действительно приобретает вид слаженной команды, а контракторы, несмотря на нытье, уважают идущего с ними бок о бок Юрия больше, чем его, кадрового офицера, предпочитающего руководить со стороны.

Впрочем, Гарин не хотел разбираться в душевных терзаниях своего заместителя. Он видел, что Кахир, пусть и нехотя, подстраивается под него, под его режим и требования, на остальное пока не было времени. До прибытия к Арке они успели провести еще два занятия в открытом космосе с отработкой вводной «Штурм», в ходе которых выявили неприятную закономерность – образцовая во всем, кроме поведения, Кира не выдерживала ударов систем защиты и всегда первая выбывала из боя. После возвращения в кубрик девушка подолгу приходила в себя, сквозь зубы прогоняя всех, кто хотел ей как-то помочь. В итоге под давлением Гарина, пригрозившего внеочередным медобследованием, Аоки призналась, что дело в многочисленных имплантах, отчего-то конфликтующих друг с другом под воздействием агрессивного электро-магнитного излучения.

– У тебя тоже что-то отказывает при ЭМИ-блокаде? – спросил Юрий у Рэнта, когда они коротали время, подгоняя оборудование в ангаре.

– Нет, только свистит неприятно, – Ярвис ткнул толстым пальцем себе в висок. – И в ушах закладывает. А что? У тебя отключается?

Он глазами указал на искусственную руку Юрия.

Гарин попробовал вспомнить неприятные ощущения, но не смог вычленить из общего клубка боли что-то особенное.

– У тебя и у меня примитивные модели, – пояснил Рэнт. – Им для работы и биотоков крови хватает. А у Киры дорогущие игрушки, модульные, с изменяемой конструкцией. Там, думаю, аккумуляторы мощные стоят. Их-то и вырубает, девчонке приходится запускаться вручную. А то, глядишь, у нее вообще полная интеграция между устройствами и мозгом, тогда вообще представить боюсь как ее корячит под излучателями.

– Как-то не так я себе представлял боевые модификации, – озадаченно протянул Юрий. – Это ж ее кто-угодно вырубить может.

– Да, у нее там солянка та еще, – согласно кивнул Ярвис. – А может какие важные узлы полетели. У меня товарищ был по прошлой работе, у него как-то челюстной имплант нагреваться стал, аж щеку прожег. Товарищ себе половину лица разобрал прежде чем плату вырвал. А всего-навсего что-то в софте засбоило. Так-то.

Гарин решил позже разобраться с этой проблемой, а пока просто перестал допускать девушку к финальному испытанию тренировок.

По транспортному поезду пробежали предупреждающие огни, он начал медленное движение к Арке. Гарин приблизил на проекторе «коридор», заинтересованно наблюдая.

Тягач включил маневровые двигатели – маленькие голубые огни на фоне огромных барж. Когда округлый нос одной из них вошел под Арку, весь поезд замерцал, а потом разом исчез, словно и не было его никогда.

Все это показалось Юрию каким-то ненастоящим, словно эффекты из дешевого фильма. Он не знал, как это должно было быть, но отчего-то представлял себе нечто иное, более… необычное, что-ли.

Корвет мягко тронулся с места, заходя на исходную. Мимо поплыли сцепленные вместе платформы с иссеченными космическим мусором блеклыми вывесками. В окне квадратной надстройки Гарин разглядел полусонного оператора в грязном комбинезоне неопределенного цвета.

«Полынь» процедуру досмотра прошла намного быстрее – военные корабли не подвергались таможенному контролю, стороны ограничивались сверкой номеров и личных кодов. Поэтому «Полынь» даже не стала снижать ход, выровнялась относительно фронта Арки и двинулась под гигантский серебристый изгиб.

Юрий отставил полупустую чашку, встал и подошел ближе к изображению.

Платформы остались позади. Звездолет, выдав серию огней, зашел под Арку.


Промелькнуло черным. Или это Гарин моргнул. Или просто показалось.

«Полынь» проплывала мимо изящной, похожей на белоснежную звезду станции. Из-за ярких виртуальных фигур, вывесок и указателей холодный космос казался теплым и бархатистым, туда-сюда сновали тонкие, похожие на иглы катера. Вместо старой охранной «банки» подле Арки висела настоящая орудийная платформа с новейшим вооружением, саму зону прилета прикрывал пузырь защитного поля.

За один взмах ресниц корвет преодолел миллионы световых лет и прибыл в систему Фуиджи в пространстве Аджай.

Это было то чудо, на которое стоило посмотреть. Но Юрий вдруг мыслями провалился сквозь объемное изображение, застыв от накатившего видения. В его голове смешались светлая полоса Арки, мерцание пространства, черная пустота между переходами, все это каким-то образом вызвали в памяти странные и пугающие воспоминания.

Чудовища на Тодор-Эхо, черные и быстрые, разевающие зубастые пасти под фразу женщины-ученого: «Здесь такие не водятся!».

Мертвец с исследовательского судна «Каукет», внезапно оживший и хлещущий орущих людей черными щупальцами-хлыстами.

Кошмарные существа на Лилии Восемь, невозможные и смертоносные.

Извивающийся космос возле «Глизе-33», разрывающий пространство, превращающий людей и космические корабли в разлетающееся ничто.

Эти моменты промелькнули бы и пропали, но их, словно жало булавки тело бабочки, пронзил вибрирующий, сводящий с ума звук-голос: «Рэка-рэка-рэка…».

Юрий вздрогнул и качнулся, отступив назад. Потряс головой, вытряхивая монотонный рокот.

Что это было? Почему именно это и именно сейчас?

Гарин присел на стул, сжал лицо ладонями. Чернота и гул прошли, остался горький ком в груди.

Он и раньше проходил сквозь Арки, но никогда ничего подобного не случалось. Возможно, эмоции наложились на усталость? Он уже не высыпался… сколько? Да с тех пор, как ступил на борт «Полыни».

Юрий жестом свернул трансляцию, отставил чашку с недопитым кофе и принялся расстилать койку.

Пространство расы аджаев в составе Империи насчитывало две расположенные рядом звездные системы и десяток мелких анклавов, обитаемых планет и всевозможных станций, разбросанных благодаря Аркам по всей Вселенной. Их официальная политика не декларировала экспансию, но аджаи отличались здоровым любопытством, поэтому участвовали практически во всех исследовательских проектах, не предъявляя, впрочем, претензий на новые миры. Эти кажущиеся бескостными существа с похожими на бездонный звездный космос глазами выглядели лучшими друзьями человечества, отличными пилотами и замечательными техниками.

Но Юрий знал и другую сторону «миролюбивых» аджай – радиан, террористов и убийц, хладнокровно расстреливающих колонию Дэнийорд биологическими ракетами. Эти радикалы, не принявшие результатов Аджайского конфликта, сражались за независимость от Империи, наносили удары по людям везде, где могли. С ними боролись, их преследовали, но искоренить полностью радиан пока не получалось.

Система Фуиджи, в которую прибыла «Полынь», соседствовала с «домашней» системой аджай и считалась ближней провинцией. Но именно здесь сосредоточились торговые и промышленные центры дистантов, что превратило и без того необычную и красивую систему с сияющим алмазным поясом вокруг солнца и красной вуалью звездной пыли за дальним орбитальным эллипсом, в одну из жемчужин Империи.

После Арки корвет четверо суток добирался до ремонтно-пассажирской станции «Тэ Махуон», ребристого диска, висящего между орбитами двух планет на другом конце системы. За это время Мао Зэй прожужжал Гарину все уши выклянчивая увольнительную. Юрий сделал ему замечание за навязчивость, но худой контрактор не смог удержаться и накануне прибытия вновь пристал с набившим оскомину вопросом. За что от всей души схлопотал дежурство на период нахождения звездолета на станции.

Стыковка прошла через час после обеда. «Блохи» встретили ее возбужденным гомоном – всем хотелось пусть ненадолго, но сменить обстановку, пройтись по магазинам и окунуться в сладкую атмосферу развлекательных клубов. Даже Мао Зэй повеселел, чем насторожил Гарина.

– Слышно, долго будем стоять? – спросил у Юрия Ярвис.

Они сидели возле капсулы Рэнта, вполглаза наблюдая за трансляцией посадки «Полыни». Ярс приводил в порядок черно-алую рейтарскую выходную форму – строгие брюки, рубашку и френч с невысокой стойкой. По приказу капитана все контракторы, покидающие корвет, должны выглядеть «как представители вооруженных сил Империи, а не как горстка бродяг». Гарин и не подозревал, что рейтарам вообще полагалась какая-то форменная одежда, кроме рабочих комбинезонов, пока мичман Биттон не приволок со склада несколько комплектов.

– Вроде, речь шла про трое суток, – не стал утверждать Юрий. – Но скидывай время на карантин и обслуживание.

– Да хоть бы и день, – благодушно отмахнулся Рэнт, улыбаясь. – Лишь бы вылезти из этой упаковки с копчеными угрями. Я уже и забыл, как пахнет мир, в котором нет ботинок Одучи.

– Эй! – обижено взревел урсулит, высовывая лохматую голову из соседней капсулы. – Одучи ароматный.

– Вот и я о чем, – вздохнул Ярвис. – Слишком я избаловался. А мне бы обычных вонючих вещей – дешевого алкоголя да доступных женщин. И слава всем богам Горизонта, что поставили нас с моим ароматным другом дежурить в разные дни.

– Самцы пахнут, – заявил урсулит. – Самки не пахнут. Одучи – самец.

– Логика, – поднял палец вверх Рэнт.

Мимо прошлепал Мао Зэй, он даже что-то насвистывал под нос.

– Действительно не отпустишь этого прохиндея? – между делом спросил Ярвис.

– Нет, – покачал головой Гарин. – Чрезмерная настойчивость без желания объяснять в чем же собственно дело кажется мне подозрительной. К тому же, я его предупреждал. Слово нужно держать.

– Он потом весь на дерьмо изойдет.

– Его проблемы.

– А если у него что-то личное, важное?

– Тогда он был недостаточно настойчив. Нет, здесь что-то другое, Рэнт. Да и вон, сам посмотри, ходит, улыбается.

Мао Зэй действительно зубоскалил в отдалении с Иовой Маракши, что-то обсуждая.

– Да, несчастным не выглядит, – признал Ярвис.

– О чем и говорю.

Они какое-то время молчали. Рэнт примерял нашивки на рукава, Гарин, сложив руки на груди, изучал находящихся в кубрике контракторов.