Истерли Холл

– Если бы ее отец узнал об этом, он задушил бы ее голыми руками, – объявила Грейс, стараясь перекричать шум.

– Ну да, но выступала-то она против него.

Эти слова Эви остались не услышанными, потому что один из нападавших схватил ее за пальто, и она потеряла равновесие. Эви почувствовала, как ее тащат вниз. Пивная вонь ударила ей в нос. Мужчина размахивал киркой, но он не был шахтером. Синие шрамы не покрывали его руки, и угольная пыль не оставила следов на его лице. Грейс лупила его по спине, и ему пришлось ослабить хватку. Эви вскочила и попробовала наступить ему на ботинки, но носки у них оказались металлическими. Он пнул ее ногой, попав по голени. От боли у нее перехватило дыхание, но лишь на секунду, потому что в следующий момент она запустила ногти ему в глаза. Он с громкой руганью замахнулся на нее киркой, но Грейс схватила его за руку. Эви вырвала у него кирку. Тяжелый инструмент грохнулся на пол. И тогда она схватила ее за втулку и всадила ему в брюхо. У него перехватило дыхание, и, застонав, он упал на пол.

Грейс засмеялась диким, визгливым смехом.

– Мне следовало бы подставить другую щеку, а вместо этого я сама бы набила его по щекам.

Она махнула рукой вперед, показывая Эви на леди Веронику, разлученную со своей подругой потоком женщин, устремившихся теперь уже к основному входу. Все мужчины уже оказались в зале и теперь двинулись к запасному выходу. Некоторые из женщин хватали стулья и атаковали мужчин, которым ничего не оставалось как отступить к сцене и защищаться руками.

Леди Вероника потеряла шляпу, волосы ее рассыпались по плечам. Эви крепко вцепилась в кирку, держась за втулку и размахивая ручкой, таким образом расчищая себе путь. Грейс схватила стул и тыкала им направо и налево, как укротительница львов. Они схватили за руки леди Веронику, которая размахивала стулом, попадая по мужчинам. Грейс крикнула:

– Бросьте стул. Уходите. Нельзя, чтобы вас узнали.

Леди Вероника бросила на нее дикий взгляд и вырвалась из рук Грейс. Та снова схватила ее за локоть и слегка тряхнула.

– Я Грейс Мэнтон. Пойдемте.

Наконец взгляд леди Вероники принял осмысленное выражение, и молодая женщина кивнула.

– Вы здесь?!

– Ненадолго.

Грейс взвизгнула, потому что на них налетели две женщины, атакуемые мужчинами, вцепившимися ручищами им в юбки. Грейс шла впереди, прокладывая им дорогу к главному выходу. Эви отвернула лицо в сторону. Хотя в любом случае леди Вероника вряд ли узнает ее. Когда они с братом спускались к чаю, сама она скрывалась в кладовой. Какая-то женщина впереди крикнула:

– Здесь журналисты и полиция. Прячьте лица.

Леди Вероника обезумела от волнения и страха. Эви видела, как она подняла руки, и поняла, что на голове нет больше шляпки. Страх восторжествовал, она растерялась. Эви стащила с головы свою шляпку, а вместо нее закутала голову шалью, наполовину скрывшую ее лицо. Шляпку она надела леди Веронике на голову, как можно ниже, так чтобы не видны были глаза. Ее подруга держалась рядом с ними. Она тоже осталась без шляпы, но протиснулась вперед.

– Идите за мной, мне не страшна огласка, это только послужит на пользу делу.

Они вместе протиснулись в дверь и выбрались на воздух. День угасал. Эви и Грейс шли по обе стороны от леди Вероники, толкаемые со всех сторон глумящейся толпой мужчин. Эви крикнула стоявшему неподалеку полицейскому:

– Ты, парень, должен быть там, внутри, и арестовать этих вонючих уродов, а не торчать снаружи, где нет никакой опасности. Там могла быть твоя мать.

Полицейский хохотнул и ударил ее дубинкой.

– Моя мать будет поумнее.

Эви выпрямилась, готовясь дать отпор, но Грейс уже тянула ее за собой:

– Нет-нет, идем, нам нужно убраться отсюда.

Происходило что-то непонятное, какая-то женщина бросилась на полицейского справа от Эви. Это оказалась подруга леди Вероники, которая осталась неприкрытой. Защелкали камеры фотографов. Эви натянула девушке шляпу еще глубже и потащила ее мимо дерущихся. В щеку ей ударилось яйцо, кто-то поставил подножку. Она перепрыгнула через выставленную ногу. Подключилась Грейс, она атаковала мужчин, пробираясь вперед к группе женщин и следуя за ней. Наконец они вырвались из толпы и оказались одни на темной улице. Наступила тишина, как показалось Эви, полнейшая тишина. Она отошла назад, в тень.

Грейс спрашивала леди Веронику о ее экипаже.

– В конюшнях «Красного Льва» меня ждет грум. Он думает, что мы с леди Маргарет поехали с визитами к друзьям леди Эстер.

Голос ее дрожал.

Грейс повела ее в конюшни, но Эви осталась на дороге, чтобы избежать встречи с грумом. Она вытерла яйцо со щеки.

– Я могла бы съесть его на завтрак, – вслух сказала она, но улыбаться уже была не в состоянии.

Возвращение было спокойным. Они только вполголоса говорили о том, как женщин ненавидят, и о том, что даже между собой женщины не способны договориться.

Когда Грейс высадила ее на перекрестке, Эви почувствовала, как разболелась у нее голень. На велосипеде она добралась до барака и поплелась по дорожке. Когда она добралась до стены, окружавшей огород, чья-то рука обвила ее за пояс.

– Трудный день, а, красавица? – это был Саймон.

Она рассказывала ему о том, что произошло, а он целовал ее волосы. Эви не упомянула о том, что на собрании была леди Вероника. Лучше, чтобы никто больше об этом не знал.





Глава 12





Наступил ноябрь, и хотя Эви казалось, что самый первый месяц ее жизни в Истерли Холле пролетел как мгновение, то время ни в какое сравнение не шло с летними месяцами, когда солнце выжигало землю дочерна и досуха. Но не устрашенные жарой садовники брали для полива воду из бочек, а потом и из озера, чтобы обеспечить овощам и фруктам необходимую влагу для вызревания. Эви по-прежнему приходила к Саймону и участвовала в сборе морского угля, и с каждой неделей она чувствовала, что ее любовь к этому красивому парню растет. И все больше Эви восхищалась домом, который теперь принадлежал семье Форбс. Да, что-то изменилось, но не все. Поэтому она по-прежнему пряталась в кладовой, когда Оберон и Вероника приходили съесть кусочек кекса рядом с теплой плитой.

Она усердствовала вплоть до дырок на бумаге, отмечая запасы муки, изюма, брикетов соли, чтобы составить список продуктов, которые необходимо пополнить. Миссис Мур решила, что Эви должна научиться правильно пополнять запасы продуктов, правильно учитывать их, а также всему, что связано с этими процедурами, полностью с этим освоиться, поскольку, если браться управлять кухней, не говоря уже о собственной гостинице, необходимо все знать и уметь.

Работая в кладовой, она думала о полях, окружавших дом Форбсов. Хотя ее отцу и братьям теперь приходилось шагать полмили до шахты, они упивались свободой и ощущением открывшихся перед ними возможностей. По пути на собрания Грейс рассказывала ей о прогрессе в работе над двумя другими домами. Теперь, думала Эви, все спокойно, как штиль после шторма.

Тогдашнее нападение сплотило женщин, и пока что ситуации помогал тот факт, что Народный бюджет Ллойд-Джорджа прошел палату общин, так что все вместе они могут продавить рассмотрение вопроса о праве голоса. Но когда интриги между различными группировками вышли наружу, стало ясно, что внутри женского движения существует такой раскол, какого Эви и представить себе не могла.

Она проверила полки и с трудом подавила раздражение. Сколько раз она говорила Милли, что запасы продуктов необходимо пополнять систематически. Как об стенку горох. У нее в одно ухо влетает, а из другого вылетает. Эта девица способна развалить любую самую эффективную систему ведения хозяйства, никто и пикнуть не успеет. Но она, Эви, как-нибудь пикнет. Проблема в том, что как только кто-то начинал объяснять Милли ее задачу, она в мгновение ока превращалась в бормочущую бестолочь с трясущимися руками и побелевшим лицом – облик, который, как начала подозревать Эви, Милли хорошо отрепетировала. Поэтому ради экономии времени Эви и миссис Мур прекратили сюсюкать и гладить ее по головке и стали поручать ей всякие нехитрые мелочи, не требующие прилежания.

Что ж, дождемся, когда старый толстяк Санта-Клаус шмякнется в камин, подняв в воздух тучу золы, так чтобы горничным было чем заняться, и в пожеланиях на Новый год напишем этой мелкой вонючке, чтобы она наконец начала работать как следует. Пусть в 1910 году она разберется в себе и повзрослеет!

Подсчитывая коробки с чаем, Эви еще раз мысленно пробежалась по запланированным обедам. В ближайшую пятницу съедутся гости. Брамптоны устраивают охоту, но это уже последний прием, слава богу. Арчи и Джеймс устали валандаться с корзинками с едой, особенно Джеймс, который был теперь не только камердинером мистера Оберона, но и лорда Брамптона, когда тот приезжал, чтобы участвовать в охоте. Роджер по-прежнему оставался в Лидсе.

Мистер Харви всегда был несказанно рад, когда ноябрь заканчивался, а значит, и сезон охоты тоже, потому что, как он сказал, кормить людей на болотах – это как жить в дырявом амбаре, поскольку там такой холод собачий, что под брюки он надевал две пары кальсон. Так, во всяком случае, поведала Эви миссис Мур, хотя, как ей удалось установить, Эви даже думать не хотелось. По всей видимости, однако, она что-то подумала, и ее мысли отразились на ее лице, потому что миссис Мур сказала:

– Не очень-то миленькое у тебя выражение лица, Эви Энстон. Займись-ка по-быстрому тостами.

Эви возразила:

– Я думаю, лицо у меня настолько же миленькое, насколько мистер Харви миленький в своих двух парах кальсон.

Миссис Мур захохотала так, что все ее подбородки затряслись от смеха. Еще летом ревматизм поварихи отступил, и она чувствовала себя лучше, хотя жертвовать дневным отдыхом ради того, чтобы сидеть с «щенками Брамптона», как по-прежнему называл мистера Оберона и леди Веронику Джек, было, по мнению Эви, не лучшей идеей.

В этот раз, как и всегда, она оставила дверь полуоткрытой и наблюдала из кладовой за «щенками» и слушала, как они обсуждают блокирование палатой лордов Народного бюджета. Молодые люди в разговоре то переходили на французский, то снова возвращались к английскому, рассуждая об уверенности своего отца в том, что пэры не должны допустить принятии бюджета, потворствующего лени рабочего класса. Интересно, обрадовались бы они, узнав, как сильно поспособствовали улучшению ее французского языка? Скорее всего, нет, дурачки такие, Эви посмеялась про себя. Леди Вероника произнесла:

– Надеюсь, на охоте под дулами ружей он не станет выставлять себя и нас дураками, продолжая разглагольствовать на эту тему.

Оберон взял последнее печенье, поскольку леди Вероника отказалась.

– Спасибо, ты ешь сам, раз тебе хочется. Как дела на шахте?

Мистер Оберон с набитым ртом перешел на французский. «Черт, – подумала Эви, – вся скатерть будет в крошках».

– Я продолжаю учиться у Дэвиса, как ты знаешь, Вер, и когда отца нет, я понимаю ситуацию гораздо лучше. Вся эта идея с экономией – просто ужас. Мне она страшно не нравится, но я не могу допустить, чтобы он снова меня избил. Во всяком случае, пока ребра не зажили. После каждой аварии в этом гиблом месте мне начинает казаться, что это я в ней виноват. Вероятно, так оно и есть. Но у меня есть мои собственные идеи, и я стараюсь найти способ, как сделать, чтобы все-таки устанавливать там новые опоры.

Он пожал плечами.

– По крайней мере в конце недели я смогу представить ему показатели роста производства и уменьшения издержек.

Он перешел на английский.

– А если подумать, добывать уголь – это так замечательно, Вер. Уголь необходим для всей нашей жизни. Это фантастическое сырье, он – фундамент империи и база сталелитейных заводов отца. Он обеспечивает жизнь.

Она отвечала на французском:

– Да, но он и убивает, тем более что мы не можем обеспечить безопасность людей. Знаешь, Об, между тем, что стараешься делать, и тем, что в реальности делаешь, – громадная разница.

Эви увидела, что мистер Оберон встал, лицо его запылало.

– Благодарю вас, миссис Мур. Вероника, у меня еще много работы.

Молодой Брамптон с гордым видом и высоко поднятой головой направился к двери, но, когда он вышел из кухни и торопливо пошел по коридору, Эви почувствовала, как ее снова охватывает жалость, та самая, которая поднималась в ней всякий раз, когда она слушала подобные разговоры, а этим летом они повторялись часто.

Каково это, иметь такого отца? Хорошо леди Веронике быть такой честной и справедливой, но кто, черт возьми, придет на помощь Оберону, когда это понадобится?

Карандаш неподвижно замер на листе бумаги. С чего же все началось? Хм, мисс Эви Форбс, не хочешь ли на трибуну? Но она мало-помалу уже начала понимать, что мир вовсе не черно-белый. И большинство людей стараются делать все, что могут, а мистер Оберон вовсе не такой жестокосердый, как его отец.

Она говорила с Джеком о нежелании Оберона заниматься экономией на шахте, но ее брат и слышать не хотел подобную, с его точки зрения, чушь. А когда она рассказала Саймону о том, что узнала, он только засмеялся и поцеловал ее, а потом сказал, чтобы она не волновалась о таких вещах, они там сами разберутся. Когда Саймон целовал ее, все остальное становилось уже неважным. Она только улыбалась и мечтала о том времени, когда они будут вместе.

Когда и леди Вероника тоже удалилась, Эви вышла из кладовой. Миссис Мур сидела за столом и вздыхала.

– Передам-ка я всю эту возню с чаем тебе, Эви. Уж слишком я устала. Мне нужно отдохнуть, особенно если вспомнить, что Рождество на носу. Справишься? Леди Вероника видела тебя на этих ваших собраниях? Не будет это слишком рискованно? А иначе придется оставить чаепития на Милли, но только я думаю, что мир не готов к такому испытанию.

На собраниях леди Вероника всегда сидела впереди, только теперь вместе с леди Эстер. Им разрешалось навещать тетю леди Эстер, тоже суфражистку, хотя в семье об этом не знали. Леди Маргарет Мунси, которая кидалась на полицейского, сидела теперь в тюрьме, хотя ее родители, близкие знакомые леди Брамптон, отреагировали стремительно: от газетчиков все было скрыто, от общества, в котором они сами вращались, тоже. Леди Брамптон думала, что Маргарет поехала в путешествие в Италию вместе со своей тетей или что-то в этом роде. Так Вероника сообщила Оберону за чаем. Интересно, леди Маргарет устраивает голодовки? Поразмыслив, Эви отвергла эту мысль.

Леди Вероника направила Грейс записку с выражением глубочайшей благодарности ей и ее подруге за помощь. Это было все. Она никогда не смотрела в их сторону, когда они присутствовали в зале. Новая шляпка обошлась Эви в пять шиллингов.

Она передала миссис Мур список необходимого провианта и обняла повариху.

– Она не узнает меня, мы же невидимые, правильно? Не будем давать им повода для недовольства, поступим так: я скажу, что вы заняты подготовкой меню к балу слуг, а потом все забудется, время пройдет, и мое присутствие на их чаепитиях станет само собой разумеющимся.

Но дело кончилось тем, что леди Вероника прислала миссис Мур записку с предупреждением, что чаепития отменяются до следующего года в связи с множеством обременительных задач. Миссис Мур скомкала записку и бросила ее в угольное ведро.

– Скорее всего, они поругались после вчерашней размолвки. Ничего, помирятся, братья и сестры обычно долго не дуются друг на друга. А теперь, девушки, займемся делом. У нас полно работы.