Истерли Холл

– Кексы такие вкусные, Эви. Передайте, пожалуйста, нашу благодарность миссис Грин. Каждый день она готовит какое-нибудь очередное чудо.

Эви улыбнулась.

– Обязательно передам, миледи.

Мистер Оберон поинтересовался:

– А как чувствует себя миссис Мур? Я скучаю по ней, пожалуйста, передайте ей.

Эви насторожилась.

– Да, конечно, мистер Оберон, но она нуждается в отдыхе, как и миссис Грин и мистер Харви, и другие ваши слуги, конечно, тоже.

Она увидела, что они посмотрели друг на друга, и в их взглядах мелькнула неуверенность. Он покраснел и сказал:

– Да, конечно, я очень рад, что она так разумно поступает, но, может быть, мы создаем вам слишком большое неудобство, спускаясь сюда? Я прошу прощения, мы просто получаем такое удовольствие, когда приходим сюда, но это, очевидно, значит, что вы лишаетесь из-за нас положенного вам отдыха?

Вопреки самой себе Эви жалела, что произнесла эти слова, хотя ей так давно хотелось высказаться по этому поводу. Но она только покачала головой.

– Мне не нужен отдых. Это ваш дом. Каждому человеку нужно место, где он может хорошо себя чувствовать.

А ведь она собиралась сказать: да-да, именно так, мне нужен отдых, как и всем нам, настоящий отдых, вы, тупицы. Но по какой-то причине ей хотелось, чтобы эта неуверенность исчезла с их лиц. Напротив кухни в зале для прислуги, на скамейках вокруг стола сидели слуги. Нескольким счастливцам повезло расположиться на старой кушетке. Из ее нутра вылезал конский волос. Разумеется, никто из них не смотрел в сторону кухни.

– Они никогда не приходили, не оставались, никогда здесь не бывали, – предупреждал мистер Харви слуг в начале каждого года.

Как, должно быть, неуютно они чувствовали себя в собственном доме, если предпочитали спускаться сюда, на кухню, к слугам, за уединением, покоем, уютом? За уединением… В душе Эви шевельнулось чувство вины. Она продолжала резать картофель, а когда взглянула снова в зал прислуги, то ей показалось, что кого-то не хватает. Точно не хватает? Она обвела взглядом девушек. Ну да, Милли нет. Теперь она стала искать взглядом Роджера. Еще в январе камердинера вернули к мистеру Оберону в Истерли Холл. А, вот он, читает «Скетч». Эви вздохнула с облегчением. За последние два года Лил и Милли спелись так, что водой не разольешь, но совсем недавно Лил забросила подружку, после того как ее назначили горничной леди Вероники. И конечно, Роджер был тут как тут, выступив для Милли в роли утешителя, но в действительности бросая вызов ей, Эви.

И теперь он таскался за девушкой, как тень, и миссис Мур снова и снова сажала Дурочку Милли, как некоторые называли ее, вместе с Сарой и Энни, чтобы в очередной раз рассказывать им все те же старые сказки. Все они соглашались, что допускать глупости – это очень большая ошибка, но Эви сомневалась, что Милли говорит то, что думает. Девушка с каждым днем становилась все более ленивой, наглой и обидчивой. Было бы хорошо, если бы ее уволили, но с приличными рекомендациями, чтобы она могла найти себе место где-нибудь подальше от Роджера. Но миссис Мур не любила ставить на ком-то крест.

– К тому же она будет каждый день заливать нас слезами, пока не уйдет.

Эви услышала скрежет стула по каменным плитам. Мистер Оберон и леди Вероника собрались уходить. Эви почтительно встала, как положено хорошей служанке. Мистер Оберон придержал дверь для сестры, которая, помедлив, обернулась, как будто хотела что-то сказать, но ограничилась наклоном головы.

– Спасибо, Эви.

Мистер Оберон задержался, потом улыбнулся и негромко сказал:

– Да, спасибо. Кексы все так же великолепны, Эви. Вы добились больших успехов в кулинарии. Завтра мы не придем к чаю, у нас будут гости, так что вы сможете отдохнуть от нашего общества.

Они ушли, а Эви стало так душно, как будто они забрали с собой весь воздух. Значит, он знал про выпечку. А вдруг миссис Грин услышала? Откуда же он узнал? Послышался бой кухонных часов – наступило время готовить чай для прислуги наверху. Она позвала Милли, но ответа не было. Эви подошла к черной лестнице.

– Милли, нужно отнести подносы с чаем наверх.

Опять нет ответа. Где эта девчонка? Эви поднялась по ступенькам наверх и там, во дворе, увидела ее с сигаретой в тени гаража. Эви махнула ей:

– Давай, время идет. К тому же Лен не разрешает курить около автомобилей. Ты же знаешь.

Милли глубоко затянулась. Кончик сигареты ярко вспыхнул. Она затоптала ее носком ботинка и повернулась, чтобы уйти. Эви крикнула:

– Не оставляй окурков на земле, бога ради, сколько раз тебе говорить?

Милли пожала плечами, плотнее завернулась в шаль и только тогда подобрала окурок.

– Не забудь помыть руки, прежде чем браться за подносы, – напомнила ей Эви. Стремительно сбежав по ступенькам вниз, она взяла чай миссис Мур и направилась в комнату поварихи. Когда она постучала, в ответ раздалось:

– Заходи, красавица.

Щеки миссис Мур раскраснелись, под креслом валялась бутылка из-под джина. Ступни, щиколотки и колени поварихи настолько распухли, что бывали дни, когда она с трудом могла ходить. По всей видимости, она испытывала сильнейшую боль. Эви поставила чай на столик. Глаза у миссис Мур слезились, и она проговорила:

– Садись, Эви. У нас есть еще несколько секунд, перед тем как погрузиться в суету.

Эви села напротив. В камине горел огонь. Почему бы и нет, если хозяин дома – владелец двух угольных шахт. Она уставилась на огонь. Скоро Пасха. Вернутся ли шахтеры на работу? Как ее вымотало все, что происходило теперь вокруг.

Миссис Мур отхлебнула чай.

– Не могу я дальше работать, Эви. Видишь, что у меня с руками и ногами? Как я буду дальше работать?

Она несильно потирала одну руку о другую, как будто мыла их.

Эви резко выпрямилась и мягко взяла повариху за руки.

– Вы сможете продолжать. Я много раз говорила. Я так рада, что могу готовить еду, когда вы рядом, и помогаете, когда можете. Не можете вы оставить меня одну с Милли.

Обе засмеялись. Эви продолжала:


– Все отлично шло, и дальше так будет. Вы моя учительница, вы нужны мне и всем нам.

Миссис Мур покачала головой.

– Однажды миссис Грин заметит. Или мистер Харви. Они обязаны будут доложить миледи, а та спит и видит, чтобы заменить меня тобой. Это же намного дешевле. И что тогда будет со мной?

Голос ее срывался.

Эви опустилась на колени и гладила ей руки.

– Ничего они не заметят. С какой стати? А вы сами знаете, ревматизм то усиливается, то ослабевает. Скоро снова наступит улучшение. Мы не успеем оглянуться, как наступит лето.

Миссис Мур перебила ее:

– Это несправедливо. Ты работаешь, а я получаю деньги, и ты не позволяешь мне делиться с тобой. К мисс Мэнтон я не могу вернуться, у нее теперь есть Салли. Меня ждет работный дом.

Голос окончательно изменил ей.

Эви встала и подошла к ней. В дверь постучала Милли.

– Эви, пора начинать.

– Милли, начни готовить суп, пожалуйста. Белый суп. Рецепт в моей поваренной книге.

– Но я не уверена, что у меня получится.

Эви шепотом сказала:

– Однажды я кину ее в кастрюлю и отделаюсь от нее раз и навсегда.

Миссис Мур засмеялась, но смех ее был больше похож на рыдания. Эви громко произнесла:

– Мы сейчас обсуждаем прием по случаю помолвки леди Вероники. Прочитай пока рецепт, мы скоро придем.

А миссис Мур она сказала:

– Ну как вы можете оставить меня с ней? Это слишком жестоко, вы сами видите. И вы продолжаете учить меня. Вы очень мне нужны. А скоро у нас будет своя гостиница. Мы продолжаем откладывать деньги, и я, и моя семья, и хотя из-за забастовки придется немного потратить, все равно мы уже совсем скоро накопим достаточно. Я рассчитываю, что уже в 1914 году мы начнем свое дело, но, если это произойдет в 1915-м, конец света не наступит. К тому времени все уляжется. Сейчас-то вокруг сплошные волнения и неразбериха. В любом случае вы будете с нами, так что, пожалуйста, больше я не хочу слышать всякую чепуху.

Она слегка встряхнула повариху.

– Пойдемте, у нас еще много работы.

Миссис Мур подняла взгляд на Эви, и в глазах ее зажглось любопытство.

– А леди Вероника упоминала за чаем досточтимого капитана Уильямса или говорила о предстоящем бракосочетании? Смущенной невестой-то ее не назовешь, правда?

Повариха попыталась подняться с кресла, и Эви бросилась ей помогать, одновременно качая головой.

– Нет, ничего такого не говорилось. Я думаю, они поженятся в Лондоне, но мне интересно, мы будем печь торт? Если да, то придется сделать вам на руки холодный компресс, потому что только вы умеете украшать его. А я буду внимательно смотреть, как вы это делаете. Свадебный торт мне обязательно надо научиться делать.

Они пошли вместе к двери.

– Я только вернусь за чашкой. И куда мне спрятать джин? Что, если Милли явится?

Миссис Мур добралась до двери, ничего не отвечая, и только уже в коридоре она пробормотала:

– Лучше бы бросить эту привычку, как ты думаешь, дружочек?

Они вместе добрели до кухни и с удовольствием окунулись в тепло и свет. Когда Эви увидела, что Милли абсолютно ничего не сделала, чтобы начать готовить суп, она тихо сказала:

– Ну да, возможно, вам точно лучше бросить. И уж точно кому-то лучше начать.

Обе негромко засмеялись и, разложив все необходимое на столе, принялись тем не менее в очередной раз показывать Милли, как готовить белый суп, только будет ли она, наконец, слушать?

После обеда Эви выскользнула во двор, чтобы встретиться с Саймоном, который ждал ее за углом склада. Увидев ее, он крепко прижал ее к себе, целуя в шею, волосы, губы. Какое счастье чувствовать, как сливаются их тела, и ей хотелось большего. Только она не знала чего. Никто, даже мама, не рассказывала ей, что происходит потом. Огромная луна заливала светом дорожку, и они шли по ней, его рука лежала на ее талии. Они не говорили, в этом не было надобности. Они были как одно существо, и она любила его. Как жаль, что это не они женятся, а леди Вероника. И если бы это произошло, она не только всем рассказывала об этом, но взмыла бы в воздух от радости и долетела до самой Луны.

Она долго смотрела на огромный белый диск.

– Он и вправду похож на лицо, как, по-твоему, Сай? Интересно, что там.

Он тоже посмотрел вверх.

– Мы никогда не узнаем, милая. Никто этого не знает, так что мы можем продолжать гадать, петь песни или писать стихи про Луну. Но когда мы поженимся, это не будет иметь значения. Нам будет казаться, что мы уже там, так мы будем счастливы.