Истерли Холл

Он поднялся, и Эви обняла его.

– Джек, пожалуйста, подумай. У тебя есть право быть счастливым.

Он высвободился из ее рук и ушел. Она смотрела ему вслед и хотела было уже броситься за ним, но вместо этого подняла лопату и увидела Саймона. Верно, он всегда рядом. Молодой садовник подошел к ней и положил ей руку на плечи.

– Милли только что объявила. Знаешь, если он этого хочет, пусть так и будет, Эви.

– Я не понимаю его. Он же не любит ее.

– Это его решение, и он любит мальчика, вот и все, что можно сказать.

Они услышали голос ее отца.

– Эй, нам надо уголь собирать. Или вы объявили забастовку?

Саймон помахал ему.

– Идем-идем, начальник.

Они направились к берегу.

Отец снова позвал их:

– Эй, вы, оба, давайте! Полно еще работы. Саймон, ты слышал, что Джек записался на учения? Он только что мне сказал, что принял предложение щенка Брамптона. Дэвис говорит, что лорд Брамптон решил, что стоит поощрять людей записываться. Бог его знает, зачем ему это надо. Он предложил платить по шиллингу в день сверх заработков. По мне, это похоже на повод отдохнуть, а почему бы и нет?

Отец стоял на телеге и переводил взгляд с них на Джека, который вместе с Мартином собирал уголь на берегу.

– Что? – вскрикнула Эви. – На учения? Он что, спятил?

Они подошли к телеге, и отец бросил им мешок. Хриплым голосом он произнес:

– Нельзя обвинять ребят в том, что они хотят вырваться ненадолго из шахты.

Саймон попросил ее подержать мешок со словами:

– Дай я засыплю сюда.

Эви тряхнула головой.

– О чем Джек думает?

Саймон усмехнулся:

– Я сказал, подержи мешок.

Она сделала, как он просил, и он сказал:

– Щенок Брамптон предложил садовникам после свадьбы записаться на учения. Каждый, кто запишется, получит один оплаченный выходной в месяц, субботу плюс шиллинг в день во время учений и оплаченную неделю в лагере.

Он засыпал уголь в мешок. Позади них переливалось под солнцем море.

– Он сказал, что ему хотелось бы узнать нас получше. Что касается меня, то я вовсе не желаю узнавать его получше, так что я отказался.

Она подняла мешок, чтобы определить, насколько он тяжелый.

– Я бы не сказала, что Джеку хочется узнать его получше. Какой в этом смысл?

Джек уже подходил к ним и протянул ей пустой мешок.

– Давай помогу, Эви.

Он взял полный мешок и забросил его за спину и, обернувшись к телеге, сказал:

– Бывают несчастные случаи, Эви, и они происходят везде, особенно на учениях.

Эви уронила мешок на землю и прошептала:

– Джек, не глупи.

Она хотела пойти за ним, но Саймон вскинул брови:

– Он вовсе не дурак и не будет делать глупости. Не беспокойся, подержи лучше мешок.

Она так и сделала. Ветер усилился.




В субботу шестого июня 1914 года состоялась еще одна свадьба, и на празднование тоже надо было приготовить еду. Она происходила в той же деревенской церкви, и с ней тоже была связана могила. Но та, в которой лежал Тимми, находилась далеко от могилы мисс Вейнтон. Церемонию опять проводил Эдвард. Тимми сидел на руках у матери Эви, он кричал и хихикал во время службы. Когда пара вышла из церкви, ее встречал караул почета учебных войск округа под командованием Мартина, который взял на себя обязанности сержанта, пока Джек был занят другими делами. Отец покачивал головой:

– Мальчишки играют в войну. Даю голову на отсечение, им просто нравится ходить в форме, дуралеи такие.

Свадебный завтрак состоялся в деревенском клубе, еду готовила Эви и ее мать, а Милли помогала. Новобрачная выглядела счастливой. Джек держал Тима на одной руке, а другой обнимал свою жену. Когда разрезали свадебный пирог, они поцеловались. Грейс и Эви хлопали, но в Грейс чувствовалась какая-то омертвелость. Эви сказала:

– Где-то и вас кто-то ждет.

– О, я знаю, я уже встретила его. – Голос Грейс был очень ровным. Джек держал Милли в своих объятиях, и они закружились под куплеты песни «Если ты в этом мире одна». Пел Саймон, а Берни и Томас аккомпанировали. Леди Вероника предоставила им отпуск. За два дня до свадьбы Джека и Милли она вернулась из свадебного путешествия, и, как рассказала им Лил, капитан Уильямс сразу же уехал в Фордингтон в соответствии с приказом о своем назначении.

Во время танца Джек увидел Эви и кивнул ей. Лицо его раскраснелось. Она видела, что он много пил, но почему бы и нет, в конце концов, это же его свадьба. Он увидел Грейс, говорившую с их матерью, и в его лице что-то изменилось. Он продолжал кружиться, и они с Милли промелькнули рядом с Эви. Улыбка его была усталой, а новобрачная все время болтала и смеялась.

Друзья и семья танцевали и пели до полуночи, а потом они с Саймоном уехали обратно в Истерли Холл. Его рука крепко обнимала ее, он притянул ее к себе, поцеловал и совсем близко от ее губ произнес:

– Пожалуйста, давай поженимся, как только у нас будет гостиница? Мы могли бы устроить рождественскую свадьбу.

Она изо всех сил стиснула его в объятиях, и он засмеялся.

– Совершенно точно могли бы, красавец мой.

Ее губы искали его губы, такие же нетерпеливые. Но, когда они пошли дальше, он сказал:

– Ты знаешь, я тут думал… В общем, я бы тоже хотел записаться на учения. Я понял сегодня, мне было жалко, что я не мог быть в почетном карауле. К тому же это вроде бы неплохое развлечение, и должен же кто-то присмотреть за Джеком. Ты только подумай, Эви, нам будут платить за то, что мы каждую субботу будем в поле валять дурака.

Ночь была такая теплая, луна светила так ярко, что можно было бы читать. Где-то рядом блеяли овцы, над их головами пролетела сова. Вдалеке виднелось Корявое дерево.

– Почему бы и нет? Ты снова будешь в команде, тебе не придется теперь пробиваться самому. Ты просто должен будешь играть в войну. Лучше развлечения не придумаешь. Эх вы, дуралеи.

Три недели спустя, двадцать восьмого июня, Эви прочитала в газете, что наследник Австро-Венгерской империи убит сербским террористом и что Эммелин Панкхерст по-прежнему в тюрьме. И в эту же неделю в Истерли Холл прибыла леди Маргарет, после того как ее освободили из тюрьмы в соответствии с «Актом кошек и мышек»[37]. Ее нужно будет кормить, после чего ее снова арестуют, а она снова объявит голодовку, и так до бесконечности. Эви и миссис Мур, услышав эту новость, только качали головами, глядя друг на друга. Миссис Мур сказала:

– Я думала, вместо леди Маргарет подругой стала леди Эстер.

Эви попросила Дотти остаться в зале для прислуги, пока дамы на кухне будут пить чай. Выкладывая на тарелки кексы, она заметила:

– Думаю, старые подруги смогут преодолеть расхождения в идеалах.

– Для меня все это слишком сложно, – фыркнула миссис Мур и, сунув газету под мышку, отправилась с чашкой чая к себе в комнату.

Леди Маргарет и леди Вероника появились через пять минут и устроились у кухонного стола пить чай, хотя Эви показалось, что им стоило бы воспользоваться погодой, чтобы побыть на солнце. Леди Маргарет казалась совсем прозрачной, хотя ее сходство с лошадью усилилось еще больше.

– Ну как, вам обеим понятно, – заявила леди Маргарет, имея в виду и Эви тоже, – что мы страдаем ради вас, чтобы завоевать вам право голоса, а вы только и делаете, что жуете кексы, пока мы голодаем?

Понятно, что в ней говорил страх быть снова арестованной, но тем не менее Эви захотелось убрать кексы. Леди Вероника подмигнула ей, и Эви удержалась от улыбки.

Леди Вероника, передавая один из гадких кексов, сказала:

– Дражайшая Маргарет, побалуй себя немного. Почему бы тебе не постоять в сторонке, пока другие устраивают бедлам? Человека так легко ранить или убить. Есть и другие способы борьбы. И мы должны бороться за право голоса для всех классов, не только для высшего общества. Правда, мы давно уже говорим об этом, но ни одна из нас не изменит своего мнения.

Леди Маргарет отодвинула тарелку.

– Вы в своем отделении просто снобы. Вы ничего не понимаете. Если бы вы немножко подумали, то поняли бы, что, если мы получим право голоса для себя, мы, таким образом, просунем ногу в дверь и такие люди, как Эви, получат его в свое время, когда мы будем уверены, что они понимают, как пользоваться своей властью.

Леди Вероника уже вставала, бросив скомканную салфетку на тарелку.

– Большое спасибо за чай, Эви, но нам уже пора освободить вас. Вам еще предстоит много работы.

Она взяла леди Маргарет под руку, чтобы помочь ей подняться. Но та отказалась вставать.

– Я не уйду, пока не услышу, что Эви об этом скажет.

«Много могу сказать», – подумала Эви, но вслух ответила:

– Такие люди, как я, предпочли бы иметь право голоса сейчас, вместе с вами, если вы не против, миледи. У нас есть головы на плечах, и нам бы не помешало иметь кого-то своего в правительстве.

Леди Маргарет вспыхнула:

– Ну, вы так говорите, потому что по-другому не можете сказать. Потому что, если вы не согласитесь с леди Вероникой, вы поставите под угрозу ваше положение в этом доме. Насколько мне известно, ваши хозяева недолюбливают семью Форбс, так что совершенно очевидно, что вы чувствуете себя неуверенно.

Лицо леди Маргарет было истощенным и желтоватым, несмотря на краску, заливавшую и шею тоже. Руки у нее дрожали, глубокие тени лежали под полными страха глазами. Она наносила удар наобум, как ребенок.

Эви мягко сказала: