История с попугаем

Нет, Охотникова, никуда вы с Филаткиной не уехали от таинственных обстоятельств, угрожающих жизни старушки. Они, эти самые обстоятельства, последовали за вами в тихий Балахов.

Допустим, только на минуту допустим, что отравить хотели не Колю. Предположим, мишенью была Ольга Дмитриевна Филаткина. Тогда круг подозреваемых расширяется. Вот, допустим, Зая. Откуда мне знать, насколько искренни ее дружеские чувства к старушке? Может быть, Муромцева просто притворяется, а на самом деле затаила злобу на Филаткину? У Зои было больше всего возможностей подсыпать отраву – напиток готовила она. Или Коля: мужик явно сидел. Его татуировки, стальные коронки во рту, жаргон – все указывает на это. Может быть, он знаком с тем рецидивистом, Мишаней Шмаковым, что погиб в квартире Филаткиной? А что, вполне логично.

Но в этом случае учитель вне подозрений. С Филаткиной он не знаком… или здесь тоже какая-то тайна?

Нет, от всего этого у меня идет кругом голова!

Я решила пройтись. Для начала мне пришло в голову навестить Аркадия – проверить, как там наш подопечный. Попугай был жив и здоров – сидел на жердочке и монотонно раскачивался взад-вперед. Увидев меня, он проскрежетал:

– Полтор-р-ра лимона. Каждому.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовалась я. Подойдя поближе, я постучала по сетке. Но попугай уже сменила тему:

– Аркаша хочет кушать. Орешки.

Тьфу, вот безмозглая птица!

Интересно, что имел в виду попугай? Мозгов у птички не слишком много, и говорить самостоятельно ара не может. Следовательно, птица повторяет то, что когда-то слышал от человека. И где же наш дорогой Аркадий стал свидетелем разговора на такую увлекательную тему?





Глава 4




Прошло несколько дней, и наша жизнь вошла в предсказуемое русло. Николай довольно быстро поправился. Меня несколько удивило, насколько легко наши хозяева отнеслись к произошедшему. Ведь мужчина едва не умер на наших глазах! То ли Муромцевы не до конца поняли, что там произошло на самом деле, то ли знали нечто такое, чего не знала я.

Кое-какие меры они все же приняли – под предлогом, что больному нужна диета, Зоя Константиновна кормила мужа отдельно и только из своих рук.

Николай дома не сидел – пропадал целыми днями на Волге. Домой возвращался вечером, иной раз в темноте, и тащил в сарай какие-то сети. Браконьерствовал, наверное.

Однажды я воспользовалась отсутствием хозяина и проинспектировала сарай. В углу стоял громадный сундук. Мне с первого дня было интересно, что же Муромцев там держит. Замок был сделан на совесть. Я билась с ним несколько часов и все-таки не смогла подобрать ключ. Тогда я плюнула и решила, что самое простое решение будет самым эффективным. Так что я позаимствовала отвертку из ящика с инструментами и попросту отвинтила винты, которыми крепились скобы. И вот уже здоровенный сувальдный замок валяется на полу, а я, жадно дыша от любопытства, поднимаю тяжелую крышку сундука.

Увиденное меня не разочаровало. В большой железной коробке хранились аккуратно упакованные динамитные шашки. На кой ляд они Николаю? Рыбу он ими глушит, что ли?

Я подивилась беспечности браконьера, который хранит такую прорву динамита совсем рядом с домом. Я взвесила на ладони шашку, завернутую в бумажную гильзу трех сантиметров в диаметре. Шашка была небольшая – сантиметров десять в длину, и вдобавок для безопасности запечатана парафином – вообще-то, он имеет свойство усиливать врыв, но зато защищает шашку от сырости. Будем надеяться, Николай Муромцев знает, что делает. Тут же были сложены проводные шнуры и детонаторы – к счастью, отдельно. Динамитные шашки не взрывают бикфордовым шнуром, как любят показывать в кино. Чтобы привести шашку в рабочее состояние, надо повозиться. Но знающий человек легко с этим справится.

Я задумчиво покачала головой. Что-то многовато динамита у Муромцева. Может, он тоже ищет клады? Между прочим, динамитные шашки большего размера используют при разработке месторождений полезных ископаемых. Хотя в Балахове они вряд ли имеются – разве что сланец.

Я быстро привела сундук в порядок, вернула замок на место. Пусть Коля спит спокойно. Меня его браконьерские делишки не касаются.

Честно говоря, я жила в ожидании информации от детективного агентства. Я была уверена – стоит мне получить досье на мою клиентку, и я смогу разобраться в этой запутанной истории.

Порой мне приходили в голову странные мысли. По ночам, лежа без сна в маленькой душной комнатке, я размышляла над тем, как легко, оказывается, завлечь меня в ловушку. Как просто манипулировать мной, выпускницей Ворошиловки. Всего две старушки поймали меня, как кролика в садок! Причем одна из них – моя собственная тетушка.

Мила попросила меня приглядеть за ее беспомощной подругой, находящейся в опасности. И вот я уже бегаю, решая проблемы Ольги Дмитриевны Филаткиной. Причем пожилая дама с сиреневыми кудряшками довольно ловко мной управляет. Почему я так бездумно приняла план моей клиентки? Убежать, затеряться, спрятаться… Я предпочла бы действовать по-другому. Когда враги скрываются в тени и намерения их неясны, надо вызвать их на открытое противостояние. Пусть покажутся, пусть обозначат свои намерения. Неужели я не справлюсь с какими-то там похитителями попугаев?!

Но нет, вместо того чтобы включить логику и действовать по моему плану, я послушно везу клиентку в провинциальный Балахов. Если кто-то ищет старушку, нас найдут и здесь. Это просто вопрос времени. А пока остается только ждать.

Я стараюсь быть честной перед собой. Кому-то же надо, верно? Раз уж все вокруг либо скрывают что-то, либо обманывают. Так вот, у меня была еще одна причина задержаться в Балахове. И звали эту причину Альберт Дуров.

Надо сказать, что первое впечатление, произведенное на меня красавцем учителем, оказалось необыкновенно сильным. И пусть ореол слегка померк после того, как я стала свидетелем трусливого поведения соседа во время отравления Коли, но постепенно учитель повысил свои акции.

Дело в том, что он оказался не просто археологом-любителем, но и кумиром здешних тинейджеров. Мне всегда были симпатичны люди, которые нравятся детям. Детишки чувствуют, кто чего стоит, отсутствие фальши – вот то, что они ценят в людях.

Балаховские школьники ходили за моим Дюрером хвостом, помогали в раскопках. Единственное условие, которое они строго соблюдали, – не беспокоить учителя дома, не тревожить его хозяев. Но стоило ему выйти за калитку, как кто-нибудь уже бежал навстречу с воплями:

– Альберт Генрихович, а Альберт Генрихович, гляньте, чего мы с Вовкой нашли! Это железный век, да?

Удивительно, но Ольга Дмитриевна очень заинтересовалась раскопками, которые вел учитель. Буквально на следующее утро после того, как Коля хлебнул отравленного цикория, Филаткина потащила меня смотреть раскоп. Старушка так настаивала, что мне пришлось согласиться.

В Балахове я была впервые и пока не ориентировалась. Но ничего, через пару дней я буду знать этот городок, как будто прожила в нем всю жизнь. Я уверена, что знание местности – жизненно необходимый навык. А в наши дни, когда вся Земля просматривается из космоса, больше не надо вымерять улицы собственными ногами, достаточно открыть гугл-карты или что-то в этом роде.

Балахов был хоть и маленьким, но все же городом. На центральной улице администрация. Поликлиника, больница, несколько школ и детских садов. Кафе и рестораны. Дом культуры. Бегало маршрутное такси, работали магазины, точно такие же, как в Тарасове. Конечно, здесь не было гипермаркетов, и за высокотехнологичной медицинской помощью надо было ехать в областной центр. Но все необходимое для жизни имелось.

Но дом Муромцевых стоял на окраине городка. Тихая пыльная улица уходила к Волге. Холмистый берег, редкий лес. Тишина, пыль, солнце. Здесь, на берегу, и находился раскоп.

Держа меня под руку, Филаткина бодро шагала по тропинке и щебетала:

– Женя, я обожаю археологию! В детстве я даже ходила в кружок при Доме пионеров. Мы целое лето возились в пыли, нашли какие-то гвозди и кости. Но с тех самых пор меня интересует все, что связано с раскопками. Доброе утро, Альберт Генрихович! – звонко крикнула старушка.


Из неглубокой ямы показался наш сосед. Археолог-любитель был в выгоревших штанах и без рубашки. Несмотря на то что стоял конец апреля, мужчина уже успел загореть. Мускулы на его тонких руках были как веревки. Становилось понятно, что этот человек много работает физически. Голова учителя была повязана зеленой косынкой-банданой.

Сейчас Альберт Дуров выглядел совершенно другим человеком – спокойным, расслабленным. Исчез куда-то нервный тик, то и дело сводивший ему лицо, суетливые движения сменились уверенностью. Меня приятно поразила такая перемена.

– Альберт Генрихович, вы не рассердитесь на непослушных девочек? – вдруг игриво поинтересовалась Филаткина. Учитель нахмурился и обвел взглядом окрестности – очевидно, в поисках непослушных девочек. Но я уже сообразила, что Ольга Дмитриевна имеет в виду нас обеих.

– Вы же сами приглашали нас посмотреть, как вы ищете клады! – захлопала ресницами пожилая дама. – Вы что же, забыли?

Дуров улыбнулся – широко и обаятельно – и ответил:

– Что вы, Ольга Дмитриевна. Как я мог забыть? Рад вас видеть. Только это не клады. Скорее, археологические находки. Так что если вас интересует материальная ценность того, что мы извлекаем, то придется вас разочаровать.

Учитель поспешно натянул выгоревшую футболку.

– Нет-нет! – заверила его старушка. – Материальные ценности меня не интересуют. Исключительно аромат древности.

– Как хорошо вы это сказали, – признал учитель. – Аромат древности. Именно это привлекает и меня.

Филаткина завертела головой, озираясь по сторонам.

– А где же ваши детишки? – наконец спросила дама. – Что-то я их не вижу.

– Они сейчас в школе. До каникул еще далеко, – усмехнулся Альберт. – А у меня сегодня выходной. Я ведь веду всего два предмета – черчение и рисование. Нагрузка у меня небольшая. Так что каждую свободную минуту стараюсь использовать для своего… язык не поворачивается назвать это хобби. Скорее, любимое занятие. Так будет точнее.

Филаткина внимательно слушала.

– Как же вас занесло в Балахов? Каким ветром? – поинтересовалась пожилая дама. – Ведь вы не местный?

– Нет, я, вообще-то, москвич, – без улыбки ответил Дуров. – Но из-за некоторых обстоятельств пришлось перебраться сюда. Очень красивые места, тихо так, и люди добрые.

– Да-да, я вас прекрасно понимаю, – проговорила Ольга Дмитриевна, внимательно вглядываясь в лицо учителя. – Ну, покажите же скорее ваш знаменитый раскоп!

– Прошу, – Дуров подал руку старушке и по деревянным мосткам свел ее в неглубокую яму – это и был раскоп. На дне я увидела сита разных размеров, какие-то щетки, кисти, большую лупу. Я спрыгнула следом.

– Осторожнее, Евгения! – воскликнул Дуров. – Прошу вас ступать только по мосткам. Видите доски? А то рискуете затоптать какую-нибудь ценную находку.

Я пообещала следовать инструкциям. А Дуров принялся посвящать Ольгу Дмитриевну в тайны балаховской археологии.

– У нас тут следы поселений периода поздней бронзы.

– Поздней чего? – удивилась Филаткина. Ага, а сама заливала про кружок при Дворце пионеров… даже я знаю, о чем говорит Дуров.

– Бронзового века, – пояснил учитель. – Вы знаете, бронзовый век вообще удивительная эпоха, меня он просто зачаровывает. Можно сказать, что в бронзовом веке начали взаимодействовать между собой два человеческих сообщества, до того разделенные: южное, основанное на земледелии, именно ему мы обязаны появлением городов, а в конечном итоге государства, письменности и культуры, и северное, которое представляло собой воинственное племя кочевников-скотоводов.

– Ах, как интересно! – воскликнула Филаткина.

– Нам, обитателям Прикаспия, Причерноморья и Поволжья, – продолжал Альберт, – очень повезло, что на нашей территории есть памятники эпохи поздней бронзы. Поселения, могильники, мастерские, рудники – все это дает нам бесценную возможность изучать ту эпоху. Знаете, поселения бронзового века располагались в непосредственной близости от рек, на возвышенности. В те времена люди жили в землянках, полуземлянках или наземных постройках. Стены были из бревен, реже камня. Крыша двускатная или в виде шатра. Можно пофантазировать и представить, как жили люди того времени. Семьи были большие, одно жилище вмещало несколько десятков человек. Такая однокамерная постройка, внутри очаг – один или даже несколько, а еще хозяйственные ямы – вот находка для археолога! А еще жертвенники, колодцы. Между прочим, из бронзы делали не только орудия труда и оружие, но и украшения.

– Украшения? – оживилась Филаткина.

– Да, чаще из бронзы, сурьмы или золота: браслеты, височные серьги, бляшки, что пришивали на одежду, подвески. Но самое поразительное – это письменность! Представляете, на сосудах срубной культуры встречаются шнуровой орнамент и разнообразные знаки в виде крестов, схематические зооморфные и антропоморфные изображения, солярные знаки.

Филаткина похлопала ресницами, и Альберт с готовностью объяснил:

– Рисунки в виде зверей, людей и солнца, если совсем упрощенно. Так вот, некоторые исследователи видят в них примитивное пиктографическое письмо. И содержание этих знаков пока не расшифровано! Невероятно интересно!

Глаза учителя горели энтузиазмом. Уважаю бескорыстных подвижников. Хотя в этом красивом, рослом и сильном мужчине есть что-то от Дон Кихота…

Но Филаткина неожиданно охладела к археологии.

– Не стоит тратить время на расшифровку этих ваших… пиктограмм, – ухмыльнулась старая дама.

– Почему? – удивился археолог-любитель.

– Можно заранее догадаться, что вы там найдете. Денежные расчеты. Долговые расписки. Доносы. Что еще люди могут писать? Люди ведь во все эпохи одинаковы.

Альберт уже собрался было возразить Филаткиной, но взглянул на нее – и передумал. Было видно, что Ольге Дмитриевне глубоко наплевать на эпоху поздней бронзы.

– А вы что думаете, Евгения?

Я подняла камешек, покатала его на ладони.

– Нет, я не верю, что люди всегда одинаковы, – призналась я. – Мне кажется, они были лучше нас, наши далекие предки. Жили себе, честно трудились, воевали… любили.