История с попугаем

Николай исподлобья смотрел на нас с Альбертом, и глаза его наливались красным – как у быка при виде матадора с мулетой.

– Ольга Дмитриевна не такая дурочка, чтобы ждать нас там, где ее можно вычислить – типа, в своей квартире. Она наверняка убралась из города. А у меня нет ни малейшего желания ее ловить. Кто хочет гоняться за старушкой-миллионершей по всему миру – флаг вам в руки. Ведь у Ольги Дмитриевны теперь столько денег, что ей будут рады в любой стране мира. Хоть в Монако, хоть в Швейцарии.

Филаткиной не привыкать – перекрасит волосы, сменит имя, и вот перед нами уже добропорядочная хрупкая фрау Мюллер… ну, или как-нибудь еще назовется. Старушка опередила нас на целую ночь. Этого времени вполне достаточно.

– Значит, все это время камушки были тут, – упрямо гнул свое Николай, видимо, не в силах смириться с очевидным поражением. – Лежали себе смирно в тайнике прямо в баньке. А мы и не знали!

Коля тяжело вдохнул.

– А вы и не знали, – кивнула я. – Потому что как только узнали бы, и ты, Коля, и супруга твоя взялись бы за Ольгу Дмитриевну не хуже Монгола со товарищи. Уж прости, что я так про твою жену, о мертвых плохо не говорят, но ведь это правда.

Муромцев даже не стал спорить. Помотал головой, развел руками и растерянно, как ребенок, спросил:

– А мне чего теперь делать-то?

Мы с Альбертом переглянулись.

– Не знаю, Коля, – честно ответила я. – Но думаю, перво-наперво тебе надо вернуться домой. Заявить об убийстве Зои Константиновны и похоронить ее по-человечески.

Я тряхнула головой, отгоняя призрак Зои Муромцевой.

– Да как я объясню-то? – с тоской спросил мужик.

– Вот это, Коля, тебе предстоит продумать. Расскажешь участковому, что к вам в дом ворвались бандиты. Распишешь в красках, как держали вас в заложниках. Искали кого-то, кого вы не знаете. Застрелили Зою, которая пыталась убежать. Да что я тебя врать-то учу? Ты же в этом деле и сам профессор, – горько усмехнулась я.

Муромцев в последний раз окинул взглядом пустой тайник и в сердцах махнул рукой:

– Э-эх, судьба моя несчастливая! Пропади все пропадом! И чего мне так не везет-то? У Козыря пять лет баранку крутил – ни копейки не нажил, так, мелочишку кой-какую. Бабу хорошую встретил – и ту застрелили. И чего мне так не везет?

– Нет, Коля. Ты очень везучий! – возразила я. – Ну посмотри сам – банду Козыря повязали, кого застрелили, кого посадили, большие срока дали. А ты все это время на свободе прожил, под крылышком у жены. И тебя сегодня убить могли – но ведь не убили же. Так что не гневи судьбу, Николай. Иди себе. И забудь ты про эти камушки! Никому от них ничего хорошего.

Муромцев еще колебался. Поэтому я применила аргумент, который придерживала до последнего.

– Имей в виду, Николай, где-то по Тарасову гуляют два твоих бывших кореша – Монгол и этот… Вадим Михайлович.

– А, да. Он у Козыря типа бухгалтера был, – пояснил Муромцев, – а Монгол по охране специалист. Типа, по устранению, – и Коля виновато покосился на меня.

– Ну вот. Так что они будут рады с тобой повидаться. Ты, конечно, имеешь при себе динамит. Но и они не с пустыми руками ходят. Так что решай сам.

– Ладно. Поеду я, – заторопился Николай. – Только вы мне это… отдайте, чего нашли-то. Вам без надобности, а мне деньги нужны.

Я подивилась жадности, которая перебивает даже инстинкт самосохранения, но все же отдала Муромцеву крохотный бриллиант, найденный в тайнике. На вещдок эта штука не тянула, а Коле утешение. Все-таки человек жену потерял. И все надежды на быстрое и внезапное обогащение – те, что лелеял двенадцать лет.

Я на всякий случай не стала уточнять, какие у браконьера планы на ближайшее будущее. Сам разберется, не маленький.

Коля тяжело вздохнул и исчез в темноте коридора. Мы с Альбертом остались в пустом помещении с кирпичными стенами, покрытыми выбоинами от пуль. Видимо, новые хозяева сауны не стали утруждать себя ремонтом комнаты, в которую никто не ходит, кроме уборщицы.

– Женя, а что мы будем теперь делать? – обратился ко мне художник. Я предпочла бы, чтобы мужчина моей мечты приобнял меня за плечи и сам предложил план дальнейших действий. Но нельзя же иметь все и сразу. Так что я вдохнула и проговорила:

– Предлагаю снять номер в гостинице и немного поспать. К себе домой, уж извини, я тебя не приглашаю. Да и сама там пока появляться не хочу. У меня старенькая тетя. Если мы к ней нагрянем под утро, она перепугается, а у нее гипертония.

– Женя, но разве мы не должны заявить в полицию? Они убили Зою Константиновну, – удивленно произнес мой Дюрер.

– Пусть это сделает Николай. Ему, во всяком случае, поверят. Он ведь местный житель. А если до завтра он этого не сделает, тогда в полицию пойдешь ты.

– Почему это я? – удивился учитель. – Нет, я, конечно, не против…

– Ты тоже местный житель. Значит, вызовешь меньше подозрений.

Я смерила взглядом учителя и признала:

– Глядя на тебя, никому в голову не придет, что ты способен на преступление.

Мы покинули «Фортуну» таким же способом, каким проникли в нее – по пожарной лестнице. Было еще темно, мы уселись в «Фольксваген» и покатили в сторону центра.

Клетка с Аркадием по-прежнему стояла на заднем сиденье. Попугай спал. Художник устроился на пассажирском месте. Некоторое время мы ехали молча, потом Альберт заговорил:

– И все-таки я не понимаю, Женя. Ольга Дмитриевна такая симпатичная пожилая дама… неужели она замешана в криминальных делах этой банды?

Я вздохнула:

– Милый мой, ты до сих пор не знаешь, что внешность обманчива? Кстати, совершенно неважно, сколько женщине лет – за двадцать или за семьдесят. Наивный взгляд, милая беспомощность – и вот уже люди делают за вас всю грязную работу.


– Я не слишком разбираюсь в женщинах, – усмехнулся Альберт. – Сначала я был школьником, а потом женился на Алисе.

– Да, а как же поклонницы? – подпустила я шпильку в адрес моего Дюрера.

– Женя, за кого ты меня принимаешь?! – возмутился Альберт – Я порядочный человек, учитель, в конце концов!

– Ты – последний романтик. Рыцарь печального образа. Скажи, зачем ты с голыми руками бросился на того террориста? Тогда, в аквапарке?

– Я не мог допустить, чтобы он ушел, – смущенно признался Дуров. – Чтобы он убил или ранил еще кого-то.

– И ради этого был готов погибнуть? – я не верила своим ушам. До этой минуты мой Дюрер казался мне милым растяпой, который словил пулю по собственной глупости, – просто не успел вовремя убраться с дороги вооруженного подонка. Теперь вся эта история представала в совершенно ином свете.

– Тогда мне казалось, что это не слишком высокая цена, – произнес Дуров, глядя в окно. – Конечно, потом я жалел. Я струсил, Женя. Лежа в больнице, я столько раз проигрывал всю эту ситуацию снова и снова… каждую ночь навязчивый кошмар. Я так и не выбрался из этого аквапарка. Какая-то часть меня до сих пор там. И поэтому я восхищаюсь тобой.

Я удивленно покосилась на художника. Он сидел, не глядя на меня, сгорбившись, зажав руки между коленей, и выглядел сломленным и слабым.

– Это моя работа, – я пожала плечами. – Знаешь, люди, вообще-то, разные. Иначе мир был бы очень скучным местом. От природы я обладаю необходимыми качествами – хладнокровием, быстрой реакцией. Еще в ранней юности меня увлекал экстрим – я прыгала с парашютом и лазала по заброшенным зданиям в компании таких же чокнутых парней. А потом я прошла жесткий отбор и тренинг. Меня специально обучали, несколько лет натаскивали, причем не только физически, но и психологически. А ты оказался в травмирующей ситуации внезапно, отсюда психологический сбой.

Я свернула на освещенный проспект.

– Перестань себя мучить. Ты ни в чем не виноват. Ты не мог спасти тех, кто погиб в ту ночь. И не мог поступить по-другому. И, кстати, ты ведь действительно задержал того ублюдка – пусть на несколько секунд, но после этого его прикончили.

Я немного помолчала и закончила так:

– Знаешь, на твоем месте так поступил бы далеко не каждый. Так что, по моему скромному мнению, ты один из самых мужественных людей, которых я знаю. И я намерена этим воспользоваться.

– Воспользоваться? – Альберт непонимающе посмотрел на меня.

– Нет, ты все-таки редкостный лопух! – засмеялась я. – Сейчас поедем в гостиницу, как следует вымоемся и немного поспим. А потом я тобой воспользуюсь. Надеюсь, ты не возражаешь?

Мне пришлось нажать на тормоз, потому что художник притянул меня к себе и поцеловал.

Когда в голове у меня прояснилось и я обрела способность соображать, Альберт задал мне вопрос:

– Мы ведь не расстанемся теперь?

Вот чего я не выношу совершенно! Тетя говорит, что у меня мужская психология. Может быть, она права. Зачем, ну скажите, зачем портить такой замечательный момент?! Да, сейчас мне хорошо, мы почти счастливы, нам отлично вместе. Но для чего строить долгосрочные планы, взваливать на себя обязательства?

Я слегка отстранилась, поправила волосы и сухо сказала:

– Если ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж, имей в виду, что мой ответ – «нет». А если речь идет о небольшом отпуске, буду только рада. Но имей в виду – у меня в городе работа. Она для меня все… ну, почти все. Работу свою я люблю и никогда не брошу. Даже ради мужчины своей мечты. Так что на долгосрочные отношения не рассчитывай. И в Балахов к тебе я не поеду. Во-первых, это дыра, какие поискать. А во-вторых, у меня с ним связаны неприятные воспоминания. И наши дела еще не закончены, не забывай.

– Женя, зачем ты так… прагматично. Я вовсе не это имел в виду, – забормотал художник.

– Имел. Не увиливай, пожалуйста. Именно об этом ты и хотел спросить. Я просто оставила за скобками длинную череду вопросов и ответов и сразу перешла к главному. Ненавижу, когда лицемерят.

Альберт отстранился. Кажется, он смотрел на меня с опаской. Привыкай, мой милый! Женя Охотникова – это серьезно.

– Скорее всего, мы с тобой попадем под подозрение в убийстве Зои Муромцевой, – продолжала рассуждать я. – Как свидетелей нас привлекут точно. Я и так вела себя не слишком разумно, даже закон нарушала. И пусть меня на это толкнула моя клиентка, госпожа Филаткина, отвечать придется мне. Да, – внезапно спохватилась я, – у меня осталось незавершенное дело! Лучше закончить его до рассвета, а не то получу большие неприятности вдобавок к имеющимся. Ты не против еще немного отложить свидание с кроватью?

– Прости? – не понял мой Дюрер.

– Я имею в виду, ты еще не падаешь от усталости? Мне нужно кое-куда съездить и кое-что забрать. Составишь компанию?

– Разумеется, Женя! – воскликнул художник. – Я с радостью тебе помогу.

Я уже хотела брякнуть что-то типа: «Ой, нет, помогать мне не надо! Вспомни нашу первую встречу, когда ты попытался мне помочь, и чем это для тебя закончилось. Просто не мешай, и все будет в порядке!» Но промолчала. Мой Дюрер слишком чувствительный человек. После таких слов он хлопнет дверцей машины и уйдет в ночь, и будет прав.

Мне было необходимо как можно скорее забрать камеру, которую я установила в квартире Филаткиной. Утром станет известно о гибели Зои Муромцевой. Ниточка начнет разматываться и неминуемо приведет в знакомую мне квартиру. Если полиция обнаружит там мою камеру, ничего хорошего не жди. Эта улика осложнит расследование и укажет на меня. Я и так увязла по уши – дала ложные показания. Обеспечила алиби Филаткиной, собственными руками прикончила Добрыню, присутствовала при убийстве Муромцевой, но вместо того, чтобы немедленно заявить в правоохранительные органы, помчалась на поиски клада в сомнительной компании браконьера и учителя с посттравматическим синдромом. В общем, отвечать все же придется. И хорошо бы свести мою вину к минимуму.

Оружейника, моего дорогого Кью, я не сдам ни при каких обстоятельствах – это даже не обсуждается. Так что отдуваться лично тебе, Евгения…

Притормозив в знакомом дворе, я повернулась к Альберту.

– Сейчас я поднимусь в одну квартиру. Жди меня в машине. Если я не вернусь через пятнадцать минут, вылезай и уходи. Как можно дальше отсюда.

– Женя, я тебя одну не отпущу! – неожиданно заупрямился учитель. – Там может быть опасно. Это же квартира той старушки? Тогда там могу поджидать бандиты.

Я покосилась на учителя. Да, мой дорогой рыцарь печального образа! Тебе не хватало только еще одной встречи с парой вооруженных отморозков.

Разумеется, ничего подобного я не сказала вслух. Вместо этого я проговорила:

– Вряд ли они там. Квартира пуста. Филаткина давно убралась из города, бандиты это понимают. Надо же! Все эти двенадцать лет бриллианты были в городе, лежали в тайнике. Филаткина была терпелива. Даже не трогала клад, хоть и нуждалась в деньгах, понимала – как только продаст первую цацку из тайника, раскроет себя, выдаст. И только когда поняла, что бандиты вот-вот накроют ее, забрала драгоценности. Нет, я пойду одна. Пойми, я смогу справиться с этими уродами, если они там поджидают. А вот ты мне только помешаешь – станешь заложником. Не дадим им такого шанса.

Художнику ничего не оставалось, кроме как согласиться с моими разумными доводами. Я не стала целовать его на прощание – еще чего не хватало. Жалея о драгоценных минутах, потраченных на препирательства, я поднялась в квартиру Ольги Дмитриевны.