История с попугаем

Ключи все еще были у меня. Я открыла дверь и переступила порог. Квартира была пуста. Я не знаю, как объяснить это ощущение, – возможно, это то самое шестое чувство, но я точно знала, что никто не притаился за дверцей шкафа. Не зажигая свет, прошла к книжному шкафу, где была установлена моя камера. Включила фонарик, быстро сняла фотоэлемент с двери, свернула провод, уложила портативную малютку-камеру в карман ветровки.

Луч фонарика скользнул в сторону, метнулся, потом вернулся на прежнее место. Я замерла. Да, я была права, утверждая, что в квартире нет никого живого.

Прямо на меня глядела Ольга Дмитриевна Филаткина, моя бывшая клиентка. Она была мертва.

Филаткина сидела в кресле, слегка накренясь. Руки застыли на подлокотниках. У ног раскрытая сумка – выпотрошенная, пустая. Вещи из нее выкинуты прямо на пол – документы, потрепанный кошелек, пузырек с таблетками нитроглицерина. Новенький мобильный телефон – еще в упаковке. Видимо, Филаткина выбросила старый, по которому ее могли отследить, приобрела новый, но не успела им воспользоваться.

Не приближаясь к телу, я застыла, глядя на старую даму. Остекленевшие глаза открыты, шнур глубоко врезался в шею. Задушена несколько часов назад. Видимо, моя клиентка отправилась сюда прямиком из Балахова еще прошлым вечером. Здесь ее поджидал убийца.

Кто это сделал?

И зачем Филаткиной понадобилось возвращаться в квартиру? Ничего не понимаю.

Обыскивать тело я не стану – мне и без того хватает проблем. Само собой, даже если я натяну перчатки, зажгу свет и проведу тщательный обыск, мне не найти ни следа бриллиантов. Их забрал тот, кто убил мою клиентку.

И прямо сейчас я узнаю, кто это сделал.

Ведь у меня при себе камера, на которой записан момент убийства. Не зажигая света – мне хватало фонаря за окном, – я подсоединила малютку камеру к телефону Филаткиной. За что уважаю моего оружейника Кью, так это за сочетание простоты и элегантности. Кью всегда старается предельно упростить пользование своими изделиями. Иначе из-за отсутствия какой-нибудь мелкой детали можно и жизни лишиться. Как в том детском стишке: «потому что в кузнице не было гвоздя».

А так хватило обычного шнура. Вот экран ожил под моими пальцами, сейчас я наконец вижу убийцу моей клиентки.

Вот Ольга Дмитриевна входит в квартиру. Фотоэлемент срабатывает, камера начинает снимать. Старушка выглядит усталой и поникшей – совершенно не так, как должен выглядеть человек, только что забравший из тайника драгоценности ценой в несколько миллионов зеленью.

В квартире еще светло, ранний вечер. Заходящее солнце насквозь пронизывает маленькую комнату. Филаткина ничего не делает. Не суетится, никуда не торопится, никому не звонит. Просто сидит в кресле. Потрепанная сумка у нее на коленях.

И вот у нее за спиной открывается дверь и входит убийца.

Совершенно незнакомый мне пожилой мужчина – невысокий, плотный, с короткой шеей. В жизни не видела этого типа. Это еще кто? А мне казалось, я знаю всех участников этой истории!

Камера не пишет звук. Но звук мне и не нужен – и без того все предельно ясно.

Незнакомец заходит Филаткиной за спину, накидывает на шею шнур – принес его с собой, запасливый такой убийца, не захотел тратить время на поиск подручных орудий. Значит, задумал и спланировал все заранее.

Вот он затягивает шнур – старушка даже не сопротивляется, – и через минуту все кончено.

Увиденное меня потрясло. Филаткина даже не попыталась защищаться! Она, которая столько лет ускользала от опасности, так долго водила за нос банду Козыря, позволила себя убить какому-то старикашке!

Между тем убийца хватает сумку и роется в ней. К сожалению, его широкая спина загораживает обзор, поэтому я не вижу, в какой именно момент он забирает бриллианты Козыря.

Потом незнакомец начинает вести себя очень странно – он тщательно осматривает квартиру. Не понимаю, что он хочет найти. Еще полкило бриллиантов?

Надо же, а ведь убийца неплохо ориентируется в квартире своей жертвы… Он точно знает, куда заглянуть. Когда Коля Муромцев рылся в вещах Филаткиной, он был куда более неуклюжим и потратил больше времени.

Я сделала стоп-кадр и увеличила изображение. Вот он, сволочь. Очки с толстыми стеклами. Мешки под глазами, одутловатое нездоровое лицо. Кто же ты такой?

Ситуация складывалась совершенно идиотская. С одной стороны, у меня на руках доказательства. Вот он, преступник, осталось только взять его тепленьким. С другой – я не могу предъявить эти доказательства полиции. Потому что поставлю себя под удар. Что, Охотникова, нарушила ты закон? Установила незаконную видеозапись в квартире клиентки? Придется отвечать.

Да, я могу уйти. Тихо выскользнуть из квартиры, спуститься во двор, сесть в машину, где ждет меня мой Дюрер. Мы уедем вместе – куда-нибудь. На тропический остров, в провинциальный Балахов – неважно. Какое-то время будем счастливы вместе.

А потом я не смогу по утрам смотреть на себя в зеркало. Потому что я себя знаю, и нравственные законы неотменимы, как законы физики.

Филаткина была моей клиенткой. Она обратилась ко мне с просьбой о помощи и защите. Я обещала ей безопасность. И не сдержала слова.

И пусть Ольга Дмитриевна была преступницей, воровкой и убийцей. Она была моей клиенткой – и это главное. Так что теперь это мое личное дело.

Убийце придется ответить за то, что он сделал. И пусть я никогда его прежде не видела. Я уже знаю, кто он.

Итак, Ольга Дмитриевна забирает бриллианты из тайника, где они мирно пролежали двенадцать лет. И вместо того, чтобы мчаться в ближайший аэропорт, Филаткина возвращается в собственную квартиру. Почему?

Ответ прост. Филаткина никуда не уехала, потому что ее ждал любимый человек. Бывший муж. Отец ее сына.

Помнится, во время нашего последнего разговора в Балахове Ольга Дмитриевна упомянула своего бывшего мужа. Дескать, он одинок и она его жалеет, навещает. Они вспоминают прошлое, он единственный близкий ей человек…

А раз так, значит, старушка вполне могла рассказать бывшему мужу о бриллиантах. Наверняка он в курсе того, почему пожилая дама вела такую странную жизнь, чего боялась и о чем мечтала… Кстати, когда я строила планы на драгоценности Козыря, я грезила о тропическом рае с мужчиной моей мечты. Возможно, Филаткина рассуждала точно так же, как я. И намеревалась взять в счастливое будущее своего единственного мужчину.

Но у него вполне могли оказаться другие планы в отношении бриллиантов.

И сейчас самое время нанести ему визит. Кажется, Филаткина говорила, что его зовут Виктор и что он живет в соседнем подъезде?

Я спустилась во двор. Альберт послушно сидел в машине. При виде меня он просиял – видимо, решил, что все неприятности позади. Я сделала ему знак оставаться на месте и вошла в соседний подъезд, перед этим бросив взгляд на окна. Ночь близилась к рассвету, но в доме все еще спали. Все, кроме кого-то на третьем этаже. Именно там горел свет. Отлично, нанесем визит в тот момент, когда Виктор Бураков этого не ждет. Теперь я знаю, как он выглядит – невысокий лысоватый дядька с короткой шеей и в очках. Так что не ошибусь.

Интересно, чем он занят? Сидит за столом и пересчитывает бриллианты, вооружившись лупой? Или пьет водку, стараясь заглушить голос совести? Спешно пакует вещи, чтобы бежать за границу? Вот сейчас и узнаем.


Я поднялась на третий этаж и подошла к нужной квартире. Приложила ухо к деревянной старомодной двери, но внутри было тихо. Замок был плевый, такой можно открыть без проблем, что я и проделала.

Квартира была почти такая же, как у Филаткиной, – маленькая, только очень неухоженная. Сразу видно – здесь проживает старый холостяк.

Я заглянула в крохотную кухню, где меня приветствовали только тараканы.

Когда я толкнула дверь в комнату, изнутри раздался вопль:

– Я ничего вам не скажу!

А я-то гадала, где уцелевшие люди Козыря. Вот, значит, куда они отправились. Отступать было поздно. Не прощу себе, если не узнаю развязки этой истории.

Они были здесь – и Монгол, и третий.

Здоровенный бандит склонился над стулом, к которому был привязан лысоватый плотный очкарик преклонного возраста.

Третий скорчился на диване – видимо, бывшего бухгалтера Козыря сильнее помяло взрывом Колиной динамитной шашки, потому что вид у него был – краше в гроб кладут. Вадим Михайлович выглядел без преувеличения зеленым, то и дело кашлял и сплевывал в платок.

Странно, но Виктор Бураков никак не отреагировал на мое появление. Видимо, все события этой ночи казались ему кошмарным сном. Да и бандиты отнеслись к моему присутствию удивительно равнодушно. Да, нам всем в эту ночь здорово досталось…

Так, Монгол бросил на меня быстрый взгляд и тут же вернулся к своему занятию. А занят он был тем, что держал в руке утюг. Я напряглась, но потом сообразила, что агрегат не включен в розетку, а значит, я успела вовремя и застала самую первую стадию запугивания и допроса.

– Лучше скажи сам, пока мы их из тебя клещами не вынули, – посоветовал хозяину квартиры третий, сплевывая в платок алую кровь.

– Да вы что! – Бураков затравленно оглядел своих мучителей. – Нет у меня никаких бриллиантов. Я их не нашел. Старуха снова их запрятала!

Третий завозился на диване. Его лицо выражало такую лютую злобу, что Бураков взвизгнул:

– Да не брал я! Вы обыщите, обыщите, если не верите!

– Нет, ты погляди, Монгол, какие жадные бывают люди. В чем душа держится, а туда же: «Не скажу, хоть режьте. Спрятал так, что вы тайник никогда не найдете! Это мое!»

– Не говорил я такого! – заволновался Виктор Бураков. – Я бы все отдал, но у меня нету!

– Да ты столько лет ждал, зараза, – ласково произнес Монгол, поднося утюг к носу пенсионера. – Думаешь, поверим тебе?

– Как это ты раньше не вызнал, где камни? – сквозь мучительный кашель прохрипел третий. – Старуха же тебе доверяла.

– Доверяла, но про камни ни слова, – закивал Бураков. – Я же не мог в открытую. Она сразу замолкала, как только я наводил разговор на Козыря или ее работу в «Фортуне». Потом несколько недель не приходила. Ну, я и перестал. Понял – она боится. Просто ждал, наблюдал за ней.

Виктор Бураков обиженно протянул:

– Она меня на крючке держала. В напряжении. Иногда говорила, что очень скоро у нас будет все, что мы пожелаем. Или что надо бы присмотреть недвижимость в Праге. Или спрашивала, какую машину я хочу. Дразнила, понимаете?

– Зачем ты ее прикончил, падаль? – поинтересовался третий.

– Боялся, что она камни не отдаст, – признался Бураков. – А я столько ждал…

– Мы дольше ждали, – отрезал Монгол и включил утюг в розетку.

Я не успела вмешаться. Просто не успела ничего предпринять. Пенсионер вдруг обмяк в кресле.

– Эй, ты чего? – удивился Монгол.

Я кинулась к пожилому мужчине.

– Не мешай! – бросила я бандиту, и амбал с утюгом посторонился, пропуская меня. Монгол подумал и выключил утюг. А я одним движением разрезала веревки, позволила телу соскользнуть на пол, уложила на спину и принялась делать убийце искусственное дыхание и массаж сердца.

– Спаси его! – просипел третий. – Слышь, вытащи его, получишь пятнадцать процентов.

Не утруждая себя подсчетом, сколько будут составлять эти пятнадцать процентов в денежном эквиваленте, я продолжала попытки реанимировать мужа Филаткиной.

Вызывать «Скорую» я даже не пыталась. В таких случаях счет идет на минуты, а в нашем городе «Скорая» ездит медленно. К Буракову уж точно не успеет. Он уже мертв.

Прошло не меньше пятнадцати минут до того момента, как я прекратила попытки оживить убийцу. Утерла пот со лба и поднялась на ноги.

– Все, – устало сказал я. – Вы его прикончили. С чем вас и поздравляю.

Выстрел из моего пистолета прозвучал негромко. Пуля попала Монголу точно между глаз – вряд ли Вадим Михалыч так снайперски точно стрелял, скорее всего, это была случайность. Рука третьего порядком тряслась, тяжелый «Глок» он удерживал с трудом.

Монгол еще несколько секунд простоял – как будто до него никак не доходило, что он уже убит. Но вот колени подогнулись, и бандит повалился на протертый ковер.

Третий выронил «Глок» из ослабевшей руки, сплюнул на пол кровью и сказал:

– Вот дебил. Все испортил. Ладно, вызывай ментов. В больничку поеду.