Как убежать от любви

– Ладно… Но мы тебя Ромке так просто не отдадим, учти… Там девчонки такой сценарий придумали – он фиг прорвется через все преграды! Распотрошим, как куренка, всю душу вынем!

– Да ладно… Он и так не в себе от всего этого… Переживает, волнуется…

– Ничего-ничего! Ему и положено быть не в себе! Да за такую красоту можно и душу продать, и не жалко будет! Эх, видела бы сейчас тебя тетя Таня…

– Мама и так меня видит, Рит. Я знаю. Я чувствую.

– А что ты чувствуешь? Она рада за тебя, да?

– Вот насчет радости – не знаю… Но что видит – это точно. Мне даже поплакать захотелось, да нельзя, глаза потекут.

– А зачем плакать? Не надо плакать… Тебе сейчас хорошо, и ей тоже, значит… Ведь тебе хорошо сейчас, правда? Ты счастлива?

Девчачий визг позволил Зое не отвечать на этот вопрос – в комнату ворвалась однокурсница Настя и заорала, как та дворовая девка Фимка из кинофильма «Формула любви»:

– Едут! Едут! Они уже во двор въехали, Зойка! Прячься скорее куда-нибудь!

– Да куда она спрячется, с ума сошла, что ли? – тоже почему-то заорала Ритка. – Она и не должна прятаться, платье помнется! Даже по сценарию не положено! Не наводи тень на плетень, Насть! Иди лучше девчонкам помогай!

– А… Ага… Иду! Бегу! Мне ж у двери стоять надо… Плакат держать! Где, где плакат?! А, он же в прихожей должен быть…

В общем, началась суматоха. Всем было весело, все выложились, как могли. Наконец раскрасневшийся и немного помятый Ромка ворвался к ней в комнату и тут же остановился и замер, как изваяние. Глядел, не узнавал. Потом проговорил хрипло:

– Зоя, какая ты… Какая красивая… Ну, то есть… Вообще… Слов нет…

– Так, жених! – насмешливо обратилась к нему Ритка. – Я понимаю твои чувства, конечно, но жениться-то мы будем или нет?

– Да… Будем… – вполне серьезно кивнул головой Ромка, продолжая неотрывно глядеть на свою невесту.

– Тогда пошли! Иначе на регистрацию опоздаем, времени всего ничего осталось!

У загса их уже ждали остальные участники действа. В том числе и Саша. Зоя моментально выделила его из толпы, отметив про себя, как идет Саше строгий костюм… Она никогда раньше не видела его в строгом костюме. А когда он подошел ближе, расслышала запах парфюма – тот самый… И сразу захотелось плакать, и загорелась внутри непонятная злость… Да, на всех она была зла – на Ромку, на Анну Константиновну с ее сентиментально слезливым лицом, на Ритку с ее восторженной серьезностью, на всю эту радостную вакханалию… Еще и Ромка наступил ей на подол платья вдобавок! Впрочем, это пришлось как нельзя кстати – ее злость нашла самый удобный выход. Зоя повернулась к Ромке с искаженным лицом, прошипела почти с ненавистью:

– Нет, обязательно мне на платье наступать, да? Ты как-то по-другому можешь? Или ты хочешь, чтобы я села сейчас в машину и домой уехала? Этого ты добиваешься, да?

Слишком уж злобно получилось, конечно. Как отчаянный крик какой-то. Или зов на помощь… Но неоткуда ждать помощи. Неоткуда. Сама эту кашу заварила, теперь надо расхлебывать… И в то же время Ромку ужасно жалко, вон как он лицом побагровел от отчаяния. Будто не на подол ее платья наступил, а уголовное преступление совершил.

Как на притчу, Анна Константиновна в этот момент оказалась совсем рядом, смотрела на нее в полном недоумении.

Но Ромка пришел на помощь, пробурчал тихо и успокаивающе, оглаживая Анну Константиновну по плечу:

– Это она от волнения, мам… Не обращай внимания… Все невесты страшно нервничают в такой момент…

– Да я понимаю, понимаю! – примирительно залопотала Анна Константиновна, возвращая лицо в состояние прежнего умиления. – Что ты, сынок, я очень даже хорошо понимаю… Однако нам спешить надо, времени уже не осталось! Пойдемте быстрее, ребятки, сейчас нас на регистрацию пригласят!

Дальше все пошло, как по писаному. Марш Мендельсона. Распахнутые двери. Глупое торжественное лицо возрастной тетки с лаковыми кудрями. Общая торжественная обстановка. И опять же слезы умиления в глазах Анны Константиновны плюс еле сдерживаемое волнительное рыдание…

Господи, скорей бы это все закончилось. Хотя до конца еще долго… Еще тетка должна произнести свою дежурно пафосную речь, потом пригласить к столу расписаться в бумагах, потом процедура торжественного окольцевания предстоит… А потом еще и машина в шариках повезет их по всяким местам, где надо фотографироваться и делать при этом счастливое лицо… Или какие там лица бывают у невест? Довольные? Радостные? Безмятежные? А впрочем – один черт… Все равно ведь претензии предъявлять некому, сама позволила сотворить с собой это свадебное действо по полной программе. Пошла на поводу у Анны Константиновны. Только вот интересно – ей-то это было зачем? Или это реализация чего-то своего, в молодости недополученного? Мол, у меня не было, так пусть у сыночка будет?

Господи, ну сколько можно злиться, надоело уже… И все время почему-то Анна Константиновна виноватой выходит. Она так старалась, чтобы красиво было, она все свои сбережения потратила на это действо… И волнуется вполне искренне, и слезу платочком промокает… Надо спасибо сказать, а не ёрничать попусту, хоть и в мыслях! И вообще… Успокоиться надо, расслабиться. Тем более и процедура бракосочетания уже закончена, и документы рукой невесты и жениха подписаны, и колечки обручальные на пальцах блестят…

Обручились, стало быть. Теперь надо на воздух выйти. И шампанского выпить. Шампанское – это хорошо… Это очень даже кстати. А можно невесте второй бокал? И третий наливайте, чего уж… Невеста перенервничала, невесте в себя прийти надо. Пусть голова закружится, пусть уйдет эта пустая злость… Радоваться будем, свадьба у нас, ребята! Мы с Ромкой поженились, создали семью, ячейку общества! Ура…

Застолье запомнилось уже смутно – перестаралась-таки с шампанским. Зато было легко, весело даже… Легко подскакивала со стула, целовалась с Ромкой под крики «горько». Даже на первый танец с женихом сил хватило. И на второй тоже… Это был вальс из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь». Тревожная музыка, красивая. Мама ее очень любила… Ромка танцевал с Анной Константиновной, а она – с Сашей. С посаженым отцом то есть… Он крепко держал ее за талию, уверенно вальсировал, и она чувствовала, как плачет внутри собственное обиженное счастье… Обманутое счастье… А может, она была просто пьяна. Никогда еще не пила столько шампанского…

Еще запомнилось, как Саша говорил тост. Желал счастья молодым. Чтобы всегда любили и поддерживали друг друга. В горе и в радости. Чтобы берегли свою любовь… И очень хотелось, чтобы он заткнулся поскорее, чтобы не продолжал больше… Слушать же невыносимо, ей-богу!

А еще Саша сделал им щедрый подарок – оплатил путевки в Италию. Свадебное двухнедельное путешествие по всем романтическим местам. Верона, Рим, Флоренция, Венеция… Она видела, с каким восторгом обсуждают этот подарок подруги. С восторгом и чуточку с завистью. Глупые, глупые… Что они вообще понимают…

Потом она еще выпила шампанского и почти отключилась, почти ничего не помнила. Утром поднялась с головной болью, с разводами туши под глазами, с ужасным настроением. Ромка приготовил завтрак, но она от еды отказалась, даже содрогнулась слегка:

– Убери это, убери… Меня мутит от запаха сырников, фу…

– Ну кофе хоть выпьешь, а? Взбодришься немного…

– Кофе давай. Кофе буду. И это, Ромк… Я что, вчера себя вела неприлично, да? Напилась… Тебе стыдно было за меня, наверное?

– Да брось! Почему мне должно быть стыдно? А может, мне нравится, когда моя жена чутка под хмельком? Может, я кайфую от этого?

– Да, Ромка… Добрый ты. Понятливый. Повезло мне с мужем, похоже.

– А то!


– Хороший ты человек, Ромка…

– Да ладно! Сейчас вот кофе попьешь, потом умоешься и тоже на человека будешь похожа… Ты, кстати, в институт завтра идешь?

– Да… А что?

– Как это – что? Надо же договориться, чтобы тебя отпустили…

– Куда?

– Ну, ты даешь! Нам же свадебное путешествие подарили, забыла? В Италию!

– Почему же, я помню… Я думаю, меня отпустят. Не часто ведь случаются в жизни у человека свадебные путешествия… Да отпустят, конечно, куда денутся! А потом я все долги по пропускам наверстаю, я способная… Летим в Италию, Ромка! Ура!





* * *


Почти все время путешествия их преследовал дождь. И Верона, и Флоренция, и Рим глядели хмуро из дождевой завесы, будто спрашивали – чего вы сюда приперлись, а? Видите, нам не до вас… Как-нибудь сами создавайте себе романтическое настроение, старайтесь, как можете. Хотя чего его создавать? Оно либо есть, либо его просто нет и быть не может. Это от вас самих зависит – насколько вы влюблены…

У Ромки этого романтического настроения было хоть отбавляй. Несмотря на дождь. Ходил по узким улочкам Вероны, смотрел по сторонам восторженно. И конечно же, все пути вели к дому Джульетты, к тому самому балкону – куда ж без него? Хотя ведь ясно, что этот балкон сами жители Вероны и выдумали, чтобы туристов привлечь. Откуда им было знать, какой балкон имел в виду Шекспир, когда писал свою знаменитую пьесу? Взяли первый попавшийся, да и присобачили к действу… А туристы теперь и собираются около него толпами. И медитируют – каждый о своем. Смешно…

Вот и Ромка тоже медитировал. Когда подошли к этому чудо-балкону, взял ее за руку, блаженно закрыл глаза и замолчал… И она тоже молчала. Представила вдруг, что стоит под этим балконом с Сашей… И он держит ее за руку… И в следующую секунду встрепенулась, быстро отогнала от себя видение – поди прочь, не трави душу! Все видения в прошлом остались! Она теперь не просто Заяц, она Ромкина жена… И будет век ему верна, ага. Другого пути уже нет. А любовь… Да ну ее к лешему, эту любовь… Если ее не приняли, если отвергли… Даже если руководствуясь благородными побуждениями – все равно отвергли… Подаренным романтическим путешествием откупились…

– Зоенька, улыбнись! Я тебя на фоне балкона фотографирую! – вывел ее из задумчивости радостный Ромкин голос. – Ты где, Зоенька? На меня смотри… Вот так… Ну улыбнись же, прошу тебя! О чем задумалась, что даже улыбнуться не можешь?

Она ничего Ромке не ответила, только послушно растянула губы в улыбке. А внутри себя чертыхнулась – ну что за манера такая, а? Чтобы на каждом шагу фотографироваться или бесконечные селфи делать? Ходить с этой дурацкой палкой в руках и отслеживать свои лица во всех ипостасях… Ведь давно уже ясно, что мода на селфи – это продукт всеобщего оглупления! Когда люди не видят настоящей красоты вокруг, а видят свои глупые рожи на фоне красоты… И что первично, а что вторично – уже не отслеживают… А красоту, ее ж надо сердцем видеть. И сердцем фотографировать. Так однажды Саша сказал, когда они все вместе рассвет на берегу Оки встречали. А они с мамой переглянулись, помнится, и головами согласно кивнули… И так было хорошо… И никакой Вероны не надо. Только рассвет, хрустальный утренний воздух и туман над рекой…

Зато Венеция встретила их отличной погодой. То есть без дождя. Но с туманом. И это было так оглушительно завораживающе… Город, покрытый туманом, почти утонувший в зеленой зыби воды, и вечерние фонари сквозь туман светят зазывно и печально… Просто фантастика какая-то! Дух захватывает!

А Ромке Венеция не понравилась. Сказал – слишком тоскливо тут. И по Малому каналу тоскливо на пароходике плыть, и на гондоле меж мокрых стен домов пробираться. А главное, селфи не очень хорошо получается… Нет, ну чего с Ромки возьмешь, а? Даже доказывать что-то не хочется. Все равно не поймет. Потому что не слышит. А Саша бы услышал Венецию, да… И услышал, и увидел…

Наверное, он даже на расстоянии услышал, о чем она думает. И позвонил. И голос у него был такой, будто он очень хотел ее услышать…

– Привет, Заяц! Как ты? Все хорошо?

– Хм… А почему ты спрашиваешь, как я? Надо теперь спрашивать, как вы… Я ж не одна теперь, я с мужем…

– А, ну да… Прости, Заяц. Ну, и как вы там?

– Да прекрасно! Благодарим тебя за подарок! Мы очень счастливы! Медовый месяц, можно сказать, удался!

– Ну и хорошо. Только… Почему у тебя голос такой, Заяц?

– А какой у меня голос?

– Злой. Отчаянный. Я бы даже сказал, чуточку истеричный. Когда все бывает хорошо, то и голос другим бывает.

– Да нормальный у меня голос! И вообще… Какая тебе разница, какой у меня голос? Тебя это теперь вообще не должно волновать! Пусть мой муж волнуется, а тебе незачем! Да я и раньше не нуждалась в твоей опеке, между прочим! А сейчас – тем более…

И она и сама понимала, что говорит не то, что думает. Что на самом деле ужасно рада его звонку… Но злые слова будто сами рвались наружу, будто она вкладывала в них всю обиду, будто Саша был виноват, что она вышла замуж за Ромку…

– И вообще, мы сейчас на экскурсии, я не могу долго говорить! А еще лучше будет, если ты перестанешь мне звонить… Вообще никогда больше не звони, понял? Потому что… Потому что… Я не хочу…

Она отключилась, чтобы не разреветься прямо в трубку. Разревелась уже позже, от души, как давно хотелось. Благо Ромки рядом не было, он душ принимал. А она на балконе стояла, смотрела на залитую туманными сумерками узкую улицу…

Поплакала – и легче стало. Будто большой груз свалился с плеч. Да, так и надо, наверное… Разрубить все одним махом… И чтобы никаких звонков больше, чтоб Сашиного голоса в трубке не слышать… Все, все! Нет больше никакого Саши! И не было никогда! Пусть живет со своей драгоценной женой и радуется жизни! И она тоже будет радоваться! Потому что она теперь не одна, у нее теперь муж есть… И слава богу, что все расставлено по своим местам, и не надо мыслями суетиться и печалями хлопотать! Все! Все!

Ромка вышел из душа свежий, с каплями воды на волосах. Обнял ее, глянул в лицо очень внимательно:

– Ты что, плакала, Зой?

– Нет, тебе показалось… Чего мне плакать, сам подумай? Посмотри, на улице красота какая, опять туман поднимается… Сейчас на площадь Сан-Марко пойдем, в кафешке посидим… Помнишь, какой там кофе вкусный?

– Помню…

– А потом просто прогуляемся по набережной…

– Ага. Знаешь, я иногда боюсь, что умру от счастья, Зой… Я так люблю тебя, так люблю… Просто поверить не могу, что все это наяву со мной происходит…

– И я тебя люблю, Ромка.