Королевство

– Чтобы все выглядело правдоподобно, я сейчас отойду и буду медленно заправлять машину. А когда появится Юлия, ты выйдешь из машины и подойдешь ко мне – и мы с тобой все уладим так, чтобы она это увидела.

Приоткрыв рот, он уставился на меня. Не знаю, насколько Алекс умный, но, полагаю, он, закрыв наконец рот, сообразил, что это решит пару проблем. Во-первых, Юлия перестанет его пилить, что ему не хватило мужества попросить у Роя Опгарда прощения. Во-вторых, ему уже можно будет не оглядываться через плечо в ожидании возмездия.

Он кивнул.

– Увидимся, – сказал я и пошел обратно к «вольво».

Я встал за бензоколонкой так, чтобы Юлия меня не увидела, когда выходила из магазина через минуту. Я услышал, как она садится в машину и закрывает дверцу. Через несколько секунд дверца открылась. И передо мной оказался Алекс.

– Извини, – сказал он. Протянул руку.

– Бывает, – ответил я, увидев через его плечо, что из машины на нас, округлив глаза, уставилась Юлия. – Алекс?

– Да?

– Две просьбы. Первая. Будь к ней добр. Вторая. Не выбрасывай зажженные сигареты, когда так близко к бензоколонкам паркуешься.

Он сглотнул и снова кивнул.

– Я ее подберу, – сказал он.

– Нет, – возразил я. – Ты пойдешь и сядешь рядом с Юлией, а когда вы уедете, я ее подниму. Ладно?

– Ладно, – сказал Алекс вслух. А взглядом поблагодарил.

Проезжая мимо, Юлия энергично мне помахала.

Я сел в машину и уехал. Медленно: погода мягкая и дорога стала более скользкой. Проехал муниципальный знак. В зеркало я смотреть не стал.





Часть VII




61




В середине января меня пригласили на собрание инвесторов «Высокогорного спа-отеля „Ус“», назначенное на первую неделю февраля. Краткая повестка дня, всего один пункт. Куда двинемся дальше?

Формулировка подразумевала любую возможность. Похоронить отель? Или продать тому, кто заинтересуется, а похоронить только компанию? Или продолжить работу над проектом, но по другому графику?

Собрание назначили на 19:00, но во двор Опгарда я прикатил в час. На ясном, голубом небе сияло металлически-белое солнце. По сравнению с моим прошлым визитом домой над горными вершинами оно возвышалось сильнее. Когда я вышел из машины, передо мной оказалась Шеннон, такая красивая, что больно было смотреть.

– Я на них кататься научилась, – рассмеялась она и, сияя от радости, подняла пару лыж.

Мне пришлось взять себя в руки, чтобы не подойти к ней и не обнять. Всего четыре дня назад мы лежали в одной постели в Нотоддене, и мой язык до сих пор помнил ее вкус, а кожа – тепло.

– Она молодец! – засмеялся Карл, выходя из дома с моими лыжными ботинками. – Давайте к отелю прогуляемся.

Мы принесли из амбара лыжи, надели и пошли. Я четко увидел, что Карл, разумеется, преувеличивал: по большей части Шеннон удавалось удержаться на ногах, но пока она далеко не молодец.

– Думаю, все потому, что в детстве я серфингом занималась, – сказала она, очевидно довольная собой. – Учишься держать равновесие… – Она вскрикнула, когда лыжи разъехались и она неожиданно шлепнулась на свежий снег.

Мы с Карлом согнулись пополам от смеха, а после неудачной попытки придать лицу оскорбленное выражение Шеннон тоже засмеялась. Когда мы помогали ей встать, я почувствовал на своей спине руку Карла. А потом он слегка обнял меня за шею и посмотрел на меня сияющими голубыми глазами. Выглядел он лучше, чем на Рождество. Чуть похудел, двигался быстрее, говорил четче, белки глаз очистились.

– Ну? – спросил Карл, опираясь на лыжи. – Видишь?

Увидел я только те же самые выгоревшие черные руины, что и месяцем раньше.

– Не видишь? Здесь отель будет.

– Нет.

Карл рассмеялся:

– Подожди четырнадцать месяцев. Я поговорил со своими людьми: черт возьми, да, нам четырнадцати месяцев хватит. Через месяц перережем ленточку в честь начала стройки. И будет масштабнее, чем в первый раз. Приехать и перерезать ленточку согласилась Анна Фалла.

Я кивнул. Депутат стортинга, руководитель Комитета по промышленности. Нехило.


– А потом – большой деревенский праздник в Ортуне, как в старые времена.

– Как в старые времена не будет, Карл.

– Погоди, увидишь. Ради такого случая я попросил Рода снова группу собрать.

– Шутишь! – Я засмеялся. Род. Черт, да это покруче любого депутата стортинга будет.

Карл обернулся:

– Шеннон?

Она карабкалась на холм позади нас.

– Лыжи отдают, – с улыбкой сказала она, запыхавшись. – Интересное выражение. Назад они скользят, а вперед – нет.

– Покажешь дяде Рою, как научилась с горы спускаться? – Карл указал на склон с подветренной стороны. Свежий снег блестел, словно бриллиантовый ковер.

Шеннон скорчила гримасу:

– Я вас развлекать не планировала.

– Представь, что стоишь на серферской доске дома, – поддразнил он.

Она попыталась стукнуть его палкой, но чуть снова не потеряла равновесие. Карл громко рассмеялся.

– Покажешь ей, как надо на лыжах стоять? – спросил меня Карл.

– Нет, – ответил я, закрывая глаза. Их пощипывало, хоть на мне и были темные очки. – Не хочется портить.

– Он имеет в виду, что не хочет свежий снег портить, – услышал я слова Карла, обращенные к Шеннон. – Папу это с ума сводило. Мы оказываемся у идеального спуска с нетронутым, пушистым снегом, и папа просит Роя пойти первым, ведь на лыжах из нас лучше всего держится он, но Рой отказывается, говорит, там же так красиво. Не хочет снег лыжней портить.

– Понимаю, – сказала Шеннон.

– А папа – нет, – сказал Карл. – Он говорил, если не испортишь, то никуда не дойдешь.

Мы сняли лыжи, уселись на них и разделили на троих апельсин.

– Ты знал, что апельсиновое дерево родом с Барбадоса? – спросил Карл и прищурился, глядя на меня.

– Грейпфрутовое, – сказала Шеннон. – И это тоже очень сомнительно. Но… – Она взглянула на меня. – Именно то, что нам неизвестно, делает историю правдой.

Когда апельсин слопали, Шеннон сказала, что назад хочет пойти первой, чтобы мы ее не ждали.

Мы с Карлом сидели и смотрели, как она переберется через холм.

Карл тяжело вздохнул:

– Чертов пожар…

– Узнали еще что-то о том, как все случилось?

– Только то, что его кто-то поджег и что, по всей вероятности, новогоднюю ракету туда подложили, чтобы выдать ее за причину пожара. Этот литовец…

– Латыш.

– …не смог даже рассказать, какую машину увидел, поэтому не исключено, что он и поджег.

– Зачем ему это?

– Пироман. Или ему за это заплатили. Рой, в деревне есть завистники, которые отель ненавидят.

– Ты имеешь в виду, нас ненавидят.

– Не без этого.

Вдалеке раздался вой. Собака. Кто-то говорил, что видел в горах волчьи следы. И даже медвежьи. Разумеется, ничего невозможного в этом нет, просто маловероятно. Нет почти ничего невозможного. Все случится – это лишь вопрос времени.

– Я ему верю, – сказал я.

– Литовцу?

– Даже пироман не останется жить там, где он пожар устроил. А даже если ему за это заплатили – зачем так все усложнять и врать про машину с неработающими стоп-огнями, которая выехала со стройплощадки? Мог бы сказать, что, когда он вернулся, уже полыхало, или что спал в бараке, или что ничего не знает. Пусть полиция выясняет, ракета это или еще что-то.