Королевство
Часть 83 из 89 Информация о книге
Прошел час. Без пятнадцати три. Я сидел в мастерской и пялился на сумку. Курт Ольсен не пришел, не арестовал меня и не испортит все дело. Отступать некуда. Пора начинать. Схватив сумку, я сел в «вольво» и поехал в Опгард. 67 Я выбрался из «кадиллака». В холодном амбаре надо мной, скрестив на груди руки, нависала встревоженная, дрожащая Шеннон, одетая в один из своих тонких черных свитеров. Я ничего не говорил, просто встал и счистил с комбинезона щепки. – Ну? – нетерпеливо спросила она. – Готово, – ответил я и нажал на рычаг, чтобы опустить машину на пол. Затем Шеннон помогла мне вытолкать машину и поставить перед зимним садом, передом к Козьему повороту. Я посмотрел на часы. Четыре пятнадцать. Чуть больше, чем я думал. Я вернулся в амбар за инструментами и стал складывать их в стоявшую на верстаке сумку, когда Шеннон, встав за моей спиной, меня обняла. – Все еще можно остановить, – сказала она, прижимаясь щекой к моей спине. – Ты этого хочешь? – Нет. – Она погладила мою грудь. Когда я приехал, мы друг друга даже не коснулись, едва смотрели друг на друга. Я сразу же взялся за «кадиллак», чтобы точно успеть поменять хорошие запчасти на неисправные к тому моменту, когда Карл вернется со встречи, но не прикасались мы друг к другу не поэтому. Было что-то еще. Мы вдруг стали чужими. Как убийц приводят в ужас другие, а нас – мы сами. Но это пройдет. СДЕЛАЙ ТО, ЧТО ДОЛЖЕН. ВСЕ ЗАВИСИТ ОТ ТЕБЯ. СДЕЛАЙ ЭТО СЕЙЧАС. Вот и все. – Тогда действуем по плану, – сказал я. Она кивнула. – Хрустан вернулся, – сказала она. – Вчера видела. – Уже? – спросил я, поворачиваясь к ней и обнимая, взяв ее красивое лицо своими грубыми руками. – Ну и хорошо. – Нет, – сказала она, мотая головой и грустно улыбаясь. – Не надо было ему возвращаться. Он лежал в снегу у амбара. Замерз насмерть. – Из-под опущенного века выползла слеза. Я прижал ее к себе. – Скажи мне еще раз, зачем мы это делаем, – прошептала она. – Мы это делаем потому, что у нас два варианта, – сказал я. – Либо я его убью. Либо он убьет меня. – Потому что… – Потому что он присвоил себе мое. Потому что я присвоил себе его. Потому что мы оба убийцы. Она кивнула: – А мы уверены, что это единственный выход? – Все остальное для нас с Карлом теперь слишком поздно, я это объяснял, Шеннон. – Да, про… – Она уткнулась в рубашку у меня на груди. – Когда все это закончится… – Да, – сказал я. – Когда все это закончится. – Думаю, это мальчик. Я долго держал ее, не разжимая рук. Затем вновь услышал, как отщелкивают секунды, как начинается жуткий обратный отсчет – обратный отсчет, после которого мир потеряет смысл. Но этого не случится, все только начнется, а не закончится. Новая жизнь. И моя новая жизнь. Отпустив ее, я положил в сумку комбинезон вместе с тормозными шлангами и газовым тросиком Карла. Шеннон смотрела на меня. – А если не сработает? – спросила она. – Так они и не должны сработать, – сказал я, хотя, разумеется, понимал, о чем она, и она, наверное, услышала в моем голосе раздражение и задумалась, откуда оно взялось. Наверняка поняла откуда. Переживания. Волнение. Страх. Сожаление. Она сожалела? Точно. Но когда мы продумывали план в Кристиансанде, она тоже об этом говорила. Что в нас закрадется сомнение – так оно подкрадывается на свадьбе к жениху с невестой. Сомнение как вода: оно всегда найдет в крыше дыру и станет капать тебе на голову – как в китайской пытке. Грета сказала, что поджечь отель мог только один человек. На «субару» не работал один стоп-сигнал. Так латыш описывал машину, побывавшую на стройплощадке в канун Нового года. – План сработает, – сказал я. – Тормозной жидкости в системе почти нет, а машина две тонны весит. Масса, помноженная на скорость. Итог всегда один. – А если он до поворота все поймет? – Я ни разу не видел, чтобы Карл проверял тормоза до того, как они ему понадобятся, – спокойно и дружелюбно произнес я, хоть и повторил то, что уже говорил много раз. – Машина стоит на плоскости, он дает газу, выезжает на холм и отпускает педаль газа, а так как холм крутой, он не замечает, что из-за ускорения повис газовый тросик и тяжелая машина лишь набирает скорость, а через две секунды он уже на повороте, и скорость гораздо выше обычного – в панике он давит на педаль тормоза. Но она не реагирует. Возможно, он успеет еще раз утопить педаль газа, резко вывернуть руль, но шансов у него нет. Во рту стало сухо, я дошел до предела – еще можно остановиться. Но я и дальше провернул нож. В себе, в ней. – Скорость слишком высокая, машина – слишком тяжелая, слишком крутой поворот – даже если бы вместо асфальта был сыпучий щебень, толку не было бы никакого. И вот машина уже в воздухе, а он ничего не весит. Капитан космического корабля, чей мозг работает на сверхсветовых скоростях, – он должен успеть задать вопросы. Как именно. Кто. И зачем. И возможно, он успеет на него ответить, до того как… – Хватит! – крикнула Шеннон. Она скрестила руки, как будто ее тело пронзила боль. – А если… а если он все-таки поймет, что что-то не так, и на этой машине не поедет? – Значит, он поймет, что что-то не так. Разумеется, он отправит машину в ремонт, и в мастерской скажут, что из строя вышел трос газа и что прогнили тормозные шланги, – вот и вся тайна. А нам придется придумать еще один план и сделать по-другому. Ничего хуже не случится. – А если план удастся, но у полиции подозрения возникнут? – Они проверят обломки и найдут неисправные части. Шеннон, мы это проходили. План хороший, слышишь меня? Зарыдав, Шеннон бросилась ко мне. Я осторожно высвободился. – Я поеду, – сказал я. – Нет! – всхлипнула она. – Останься! – Я буду из мастерской следить, – сказал я. – Мне оттуда Козий поворот видно. Если что-то пойдет не так, звони, ладно? – Рой! – Она крикнула так, будто видела меня живым в последний раз, как будто меня уносило от нее в открытое море – вот так вмиг трезвеют на яхте молодожены, слегка опьяненные шампанским. – Увидимся позже, – сказал я. – Помни, что тебе надо сразу позвонить в экстренные службы. Запомни, как все будет, как поведет себя машина, и в точности опиши это полиции. Она кивнула, выпрямилась, разгладила платье. – Что… а что потом будет, как думаешь? – Потом, – сказал я, – я думаю, дорожное ограждение поставят. 68 Было две минуты седьмого, начинало смеркаться. Сидя у окна конторы, я смотрел в бинокль на Козий поворот. Я прикинул с довольно высокой точностью, что, когда «кадиллак» поедет, видно его будет три десятых секунды – моргать тут некогда. Я-то думал, что нервничать стану меньше, когда с моей частью будет покончено, – ведь остальное в руках Шеннон, но вышло наоборот. Теперь я сидел без дела, и у меня появилось слишком много времени подумать обо всем, что могло пойти не так. На ум постоянно приходило что-нибудь еще. Разумеется, что-то более неправдоподобное, что-то менее, но душевному спокойствию это не способствовало. План такой: когда пора будет ехать на стройку разрезать ленточку, Шеннон пожалуется, что плохо себя чувствует и ей надо полежать, и Карлу придется ехать одному. Что если он поедет на церемонию открытия на «кадиллаке», она приедет на праздник в Ортуне на «субару», если ей станет получше. Я опять посмотрел на часы. 18:03. Три десятых секунды. Опять поднял бинокль. Скользнул взглядом по окнам Смиттов – с момента сегодняшнего происшествия я не видел, чтобы там занавески двигались, посмотрел на гору за Козьим поворотом. Возможно, все уже произошло. Возможно, все кончено. Я услышал, как к мастерской свернула машина, посмотрел на нее в бинокль, но картинка оказалась нечеткой. Убрав бинокль, я увидел «лендровер» Курта Ольсена. Заглушив двигатель, он вышел из машины. Меня он видеть не мог, так как я погасил свет, и тем не менее смотрел он прямо на меня, как будто зная, что я там сижу. Он просто стоял: кривоногий, большие пальцы засунул под ремень – словно ковбой, вызывающий меня на дуэль. Затем он прошел к двери в мастерскую и исчез из поля моего зрения. Сразу раздался звонок. Вздохнув, я поднялся и пошел в мастерскую открывать. – Добрый вечер, ленсман. Что на этот раз стряслось? – Привет, Рой. Войти можно? – Прямо сейчас… Оттолкнув меня, он вошел в мастерскую. Огляделся, как будто никогда здесь не был. Подошел к полке, где стояли всякие мелочи. Например, растворитель «Фритц». – Мне интересно, Рой, что тут у тебя происходит.