Ненастоящие

– Так конечно! Своими глазами видел, как он колдует!

– Ты лучше молчи про это, – посоветовал Слава, снова укладываясь лицом к стене. – Иначе никогда отсюда не выйдешь.

Ваня сел на кровать, немного помолчал, а затем решился спросить:

– Ты поэтому молчишь? Про то, что видел?

Слава кивнул, принявшись водить пальцем по шершавому покрытию стены.

– А что ты видел?

Он молчал долго, а когда ответил, Ваня едва расслышал его слова:

– Я не видел, я слышал. Мы все слышали.

Больше Ване добиться так ничего и не удалось. На ужин сосед шел, чуть сторонясь его, и хоть они сели за один стол, все равно предпочитал молчать и смотреть в свою тарелку, торопливо черпая ложкой жидкую склизкую кашу, которая имела вкус сладких соплей, а не молока и риса, из чего состояла. Пытаясь проглотить хоть немного, Ваня вспоминал вчерашний стейк и вынашивал планы, как отомстить сестре.

После ужина и приема лекарств Слава снова лег, так больше и не ответив ни на один вопрос. Заняться в больнице было абсолютно нечем, не телевизор же смотреть вместе с остальными, телефон Лиля не дала – на случай, если медперсонал решит проверить тумбочку, а потому Ваня тоже предпочел лечь спать. Хоть выспится наконец, почему-то дома у него никак не получалось лечь раньше двух.

Однако уснуть оказалось не так-то просто. Кровать была мало того что слишком мягкой, скрипела всеми пружинами при каждом повороте с боку на бок, так еще и короткой! Высокий Ваня либо упирался головой в железный подголовник, либо у него торчали ноги. Одеяло тоже оказалось коротким, а синтепон в подушке уже несколько лет как сбился на одну сторону.

Проклиная и Дворжака с его конторой, и Аню с ее назначениями, и Лильку с ее идеями, и даже себя самого со своей тягой к приключениям, Ваня часа два ворочался с боку на бок, невольно прислушиваясь к происходящему за стеной. Интересно, сколько ему придется тут пробыть? Когда он сможет втереться в доверие к соседу до такой степени, чтобы тот перестал его опасаться и рассказал, что он там слышал? Как минимум завтра Лилька хоть пожрать принесет, а то на этой водянистой каше он долго не протянет.

Ваня лежал в больнице ровно два раза. В первый раз еще в детском саду, когда вместе с другом наелся смолы с дерева, а потом обоих рвало фонтаном, а второй раз уже лет в двенадцать, когда вырезали аппендицит. Детсадовского случая он почти не помнил, а вот второй раз навсегда отпечатался в памяти. Там тоже отвратительно кормили, а кровать была не только неудобной, но еще и сломанной. Каша на завтрак, обед и ужин заставляла его выть от голода, поэтому Лилька втихаря от врачей и родителей таскала ему бутерброды, которые родители давали ей в школу, и чипсы, купленные на карманные деньги. Ну то есть как карманные? Какие карманные деньги могли быть у школьника в девяносто четвертом году? Те, что родители давали на чай с булочкой в школьной столовой. А однажды врач поймал его за поеданием чипсов. Ох и влетело тогда и ему, и Лиле! Последнюю этих денег все-таки лишили, мама начала давать ей чай с собой в термосе. Правда, это все равно не помешало Лиле носить брату хотя бы запрещенные бутерброды.

Предаваясь детским воспоминаниям и прислушиваясь к наконец установившейся тишине за дверью, Ваня незаметно уснул. Проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Не сразу понял, где он и что за фигура в балахоне стоит над ним.

– Слушай! – прошептала фигура.

Ваня приподнялся на локте и огляделся, наконец вспоминая, где находится. Штор в палате не было, поэтому через голое окно ярко светила луна. Почему-то сразу возникла ассоциация с булгаковскими Иваном Бездомным и Мастером. А что? На поэта он вполне потянет. «Я поэт, зовусь Незнайка, от меня вам…» А, нет, это не оттуда. Фигурой в балахоне оказался его сосед Слава, закутавшийся в тонкое одеяло.

– Что случилось? – шепотом спросил Ваня.

– Тихо! – велел Слава. – Слушай. Слышишь?

Ваня напряг слух, но сначала ничего не услышал. Наверное, была уже глубокая ночь, в отделении все мирно спали. Даже дежуривший медперсонал, скорее всего, дремал где-то в ординаторской. Никто не ходил по коридорам, ни единого звука не раздавалось и на улице. Окна их палаты выходили в просторный сад, который только-только начал покрываться весенней листвой. Птицы – и те предпочитали в это время суток дремать на ветках, или где там они ночуют.

Постепенно чуткий слух начал улавливать какое-то мерное жужжание, которое, скорее всего, было обыкновенной лампочкой в коридоре, доживающей свои последние дни, а затем к этому жужжанию примешалось еще кое-что: не то чей-то шепот, не то шорох.

Ваня медленно сел, давая понять беспокойному Славе, что не издаст лишнего звука. Он никак не мог понять, откуда именно доносится шепот. Не от окна точно. И вроде как не от двери. Но откуда еще? Разобрать отдельные слова не получалось, шепот звучал монотонно и сливался в вязкую тягучую массу.

Скинув одеяло, Ваня медленно, на цыпочках, встал и прошелся по палате, внимательно прислушиваясь и приглядываясь. Двор казался пустым, палата находилась на втором этаже, а потому едва ли кто-то шептался под окнами. Ваня тихонько подкрался к двери и приложил к ней ухо. Жужжание лампы доносилось оттуда. Дернул за ручку, но дверь предсказуемо оказалась заперта.

– У меня есть ключ, – прошептал рядом Слава. Похоже, он умел двигаться еще бесшумнее.

– Откуда? – удивился Ваня.

– Нашел как-то в коридоре.

Если здесь запросто можно найти ключ в коридоре, то неудивительно, что Вареников смог и скальпель спереть, и дверь подпереть так, что медперсонал полчаса ее ломал. Похоже, порядки в этой больнице те еще. Надо сваливать отсюда, пока самого не прирезали.

Ваня аккуратно отпер дверь, поморщившись от слишком громкого щелчка, и вышел в погруженный в полумрак коридор. Из всего освещения горели только три лампочки: две по краям коридора и одна в центре. Центральная как раз мигала, издавая то самое жужжание. Лампы не давали достаточного освещения, но коридор был прямым, как кишка, а потому хорошо просматривался. Единственное, чего не было видно с порога палаты, – это закутка, где стояли два дивана и телевизор.

Все так же медленно, на цыпочках, Ваня двинулся в ту сторону. Он уже почти добрался до холла, когда внезапно распахнулась дверь сестринской, и оттуда показалась заспанная, растрепанная медсестра Сонечка.

– А ты что здесь делаешь? – удивилась она.

Ваня мысленно выругался, нацепил на лицо ту самую идиотскую улыбочку, которую репетировал все утро перед зеркалом, и повернулся к девушке.

– Телевизор хотел посмотреть, – чуть обиженным тоном ребенка-первоклассника, которому не дали конфету, ответил он.

– Какой телевизор, три часа ночи!

– Но я вечером не смотрел.

– Утром посмотришь.

Ваня не стал сопротивляться, позволив Сонечке утащить себя в палату. Главное он успел увидеть: телевизор был выключен, а холл – пуст.

– Ты как вышел вообще?

– Нажал на ручку и вышел.


– Тимка, что ли, дверь забыл запереть? – проворчала себе под нос Сонечка. – Все, ложись в постель. Видишь, как сосед твой спит? И ты спи. Утром телевизор посмотришь.

Она уложила его на подушку, накрыла одеялом, только что в лоб не поцеловала, и наконец ушла. В ночной тишине явственно клацнул замок. Только когда ее шаги стихли в коридоре, а где-то далеко хлопнула дверь, Слава перестал изображать из себя спящего, снова повернулся к Ване:

– Нашел кого-нибудь?

– Не-а, – ответил тот. – Пусто там.

– Эх, все повторяется. Опять! – трагическим шепотом воскликнул Слава. – Ты тоже принес с собой голоса!

– Да о каких голосах ты говоришь?

Слава сел на кровати, зябко кутаясь в тонкое одеяло, и посмотрел на Ваню. Тот тоже сел, но накрываться не стал, хотя по плечам пробегал неприятный сквознячок от окна. Почему-то раньше Ваня его не замечал.

– Они пришли с Андреем, – начал Слава. – Сначала только он их слышал, а потом и мы все. Все, кто был с ним в палате.

– Голоса? – осторожно переспросил Ваня, понимая, что приблизился к тому, ради чего все затевалось.

– Да. Шепот. Еле слышный. Вот как сегодня. Они говорили с Андреем, но мы все их слышали. Они говорили, что мы не настоящие.

– Почему вы не рассказали врачам?

– Потому что слышать голоса – плохо. Кто слышит, отсюда не выходит.

– Того выносят вперед ногами, – пробормотал Ваня. – Значит, Андрей слушал эти голоса?

– Да. Мы все боялись, только он их не боялся. А потом они велели ему убить нас, вот он и бросился на нас с ножом.

– А себя зачем убил?

– Я не знаю. Я не помню, что дальше было.

Ваня кивнул. Дальше Слава, очевидно, потерял сознание, что его и спасло, поскольку Вареников принял его за мертвого. Значит, голоса. Но откуда? И почему здесь и в доме бизнесмена? Или там было нечто другое?



19 апреля 2016 года, 6.50

Ехать в Москву пришлось одним из первых «Сапсанов». Вчера они не успели собрать все необходимое, поэтому решили оставить поездку на следующий день, но в Москву следовало явиться как можно раньше. В бизнес-классе было не так много народу, поэтому Саша с Дементьевым расположились вполне комфортно. С тех пор как ИИН стал официальной организацией, они всегда ездили в бизнес-классе. Не первым классом, конечно, как тогда, когда на них впервые вышел Эдуард Александрович Ляшин, полностью оплативший расследование, но уже и не в экономе. Саша не видела ничего плохого в экономе, когда ездила днем, ее устраивал даже невкусный сэндвич и гадкий кофе.

Войтех заверил, что в Москве их сразу же встретит Ляшин или кто-то из его людей и отвезет на место преступления. И Саша предпочла бы, чтобы это был кто-то из его людей, чем он сам. С Ляшиным ей встречаться лично не доводилось, как и никому из Института, кроме Войтеха и Анны, но по телефону они однажды общались. Еще тогда, когда расследовали видения его дочери. И если быть справедливой, то следовало признать, что Ляшин произвел на нее хорошее впечатление. Он был вежлив, корректен, не возмущался, когда Саша предположила психическое заболевание у его дочери. Было видно, что он готов принять любую правду, будь то шизофрения или преследование демоном. Главное – докопаться до правды и помочь Катерине.

В то же время Саша ни на секунду не забывала, что Ляшин давно знал о ЗАО «Прогрессивные технологии», но помогать им стал только тогда, когда с ЗАО они справились сами. Да и как помогать? Это была всего лишь ответная услуга на решение проблемы с его дочерью. Причем решение, полученное угрозами. Если бы они не помогли Кате, он не только не помог бы им, но и утопил бы. Саша прекрасно понимала, что Ляшин в первую очередь руководствуется своими интересами. Радовало только, что понимал это и Войтех, не обманывался больше целями и желаниями подобных людей. Еще до создания ИИН он рассказал Саше о том, что Ляшин знаком с одним из спонсоров ЗАО. Более того, хочет, чтобы тот имел доступ ко всей информации, которую ИИН будет получать в ходе расследований. Первой ее реакцией, как и у самого Войтеха, сразу было отказаться от идеи создания Института, но как Ляшину удалось уговорить Войтеха, так и самому Войтеху удалось уговорить Сашу. Остальные ничего не знали. Саша согласилась хранить эту тайну, пока ситуация под контролем. Тот же Ваня запросто наломает дров, если узнает.

Сначала они ехали молча. Саша читала в телефоне книжку, а Дементьев предпочитал дремать, прислонившись головой к стеклу. Лишь когда стюарды разнесли еду и кофе, он наконец открыл глаза. Саша, которая уже порядком устала от одиночества, не преминула этим воспользоваться.

– Как думаешь, что может быть общего между бизнесменом, автослесарем и студенткой? – поинтересовалась она, с удовольствием уплетая яичницу со свежим салатом. Пожалуй, сейчас она могла признать, что бизнес-класс определенно лучше эконома. Сэндвичи сэндвичами, но горячая яичница на завтрак всяко вкуснее и питательнее. Особенно когда просыпаешься ни свет ни заря, а впереди предстоит тяжелый день.

Дементьев, отдавший предпочтение питательным блинчикам с мясом, покосился на нее. Информации о студентке у них пока было крайне мало. Кроме того, что ее зовут Анна Старцева и ей девятнадцать лет, они ничего не знали. Все предстояло выяснить на месте.

– Черт его знает, – отозвался он с набитым ртом. – На первый взгляд ничего. Пол, возраст, профессия – все разное. Но мы пока не проверяли глубоко, может, они вообще родственники. Вот Дворжак должен накопать информацию про каждого, тогда и яснее станет. А может, они вообще просто пересекались где-то.

– Где они могли пересечься? – удивилась Саша. – Санкт-Петербург, Москва и Псков.

– Так не Омск, Владивосток и Краснодар же. Все рядом, европейская часть России. Где угодно могли пересечься. Была бы Тверь, а не Псков, я бы вообще про «Сапсан» подумал. – Поймав удивленный Сашин взгляд, Дементьев продолжил мысль: – Ну а что? Поезд ходит через все эти города, сидели вот так рядом, ели яичницу на завтрак, а потом – бац! – башню-то и снесло.

Саша с сомнением посмотрела на вилку, на которую только что наколола новый кусок яичницы, и положила ее обратно. Дементьев расхохотался:

– Да я ж пошутил, ешь спокойно!

Саша активно замотала головой:

– Я не о том. Просто если бы они все оказались в одном и том же месте, наверное, и симптомы, как говорит Ваня, поехавшей кукушечки начали бы проявляться в одно и то же время? А у нас солидная разница: Вареников убил соседей по палате девятого марта, Никаноров свою семью – третьего апреля, а Старцева подружек – вчера, то есть восемнадцатого апреля. Слишком большая разбежка во времени.

– Тогда у меня два варианта. Первый: воздействие на психику зависит от конкретного человека, роль играет тот же возраст, пол, состояние здоровья. Первым пострадал самый неустойчивый, вторым сдался человек, живущий в постоянном стрессе. Ну а молодая здоровая студентка продержалась дольше всех. И второй: все трое действительно подверглись одному и тому же воздействию, но не вместе. В разное время. То есть они где-то были и что-то делали по очереди. Тебе какой вариант больше нравится?

Саша задумалась:

– Пожалуй, я за второй. Хотя и первый кажется мне вполне правдоподобным. Будем надеяться, что Войте удастся найти точку соприкосновения. Где эти трое были и что делали вместе или по очереди.

В Москве их уже ждали. И, к счастью, не сам Ляшин. С чего Саша вообще взяла, что депутат Государственной думы станет тратить время на какую-то студентку? Она же не его дочь. Посодействовать согласился, и то хлеб. Когда Саша увидела большой черный «Гелендваген» на маленькой парковке перед Ленинградским вокзалом, ей и так стало немного тревожно. На похожем, а может, даже на этом самом год назад увозили Войтеха на первую встречу с их новой «крышей». Никто тогда не знал, что это за люди и куда они его увезли. Хмурый, почти наголо бритый мужчина быкообразного вида стоял возле водительской двери, поглядывая на покидающих здание вокзала людей.

– Кажется, это по нашу душу, – пробормотала Саша, увидев его.

– Неплохой автомобильчик, – оценил Дементьев.