Ненастоящие

19 апреля 2016 года, 20.20

Институт исследования необъяснимого

г. Санкт-Петербург

Несмотря на то что официальный рабочий день давно закончился, на четвертом этаже старого здания по улице Ораниенбаумской было многолюдно и шумно. Вернулись из Москвы Саша и Дементьев, из Пскова – Сидоровы. Войтех и Анна еще не ушли, как и Нев, дожидавшийся Лилю. Впрочем, даже если бы последний и собирался закрыть кабинет ровно в семь вечера, Войтех все равно попросил бы его задержаться. На вечер было запланировано совещание по текущему делу, и хоть Нев в нем не участвовал, было не лишним выслушать и мнение мага. Потому что даже без интуиции и экстрасенсорных способностей Войтех почти не сомневался в том, что без потусторонних сил там не обошлось. Ну не сходят с ума с одинаковыми симптомами совершенно разные люди.

Осталась на ресепшене и Лидия. В этом не было никакого практического толка, поскольку она в совещаниях никогда не принимала участия, ее в курс расследований вообще не вводили, но девушка не позволяла себе уходить домой, если намечалось совещание. Одно дело, когда задерживался Войтех, приводя в порядок дела и мысли, или Нев, бесконечно работающий то над картотекой, то просто над какими-то книгами, и другое – когда собиралась вся команда. Вдруг им понадобится сварить кофе или даже заказать пиццу в офис? Лидии платили достаточно для того, чтобы она изредка могла жертвовать вечером дома. С двумя детьми прекрасно справлялись муж и свекровь. Последняя только рада была похозяйничать.

Правда, в этот раз заказывать пиццу Лидии не пришлось, поскольку Ваня и Лиля Сидоровы принесли с собой огромный пакет из ресторанчика неподалеку, доверху набитый едой.

– Сидоров в своем репертуаре, – прокомментировала Саша, но в голосе ее вместо сарказма слышалось сплошное одобрение. Ела она в последний раз еще в «Сапсане», и хоть было это не так и давно, все равно уже успела проголодаться.

– Я тебе больше скажу, Айболит, тут еще и еда нормальная, а не эти роллы с сашимами, которые так любит моя сестрица, – весело отозвался Ваня, выкладывая на длинный стол в конференц-зале, за которым обычно проводились совещания, упаковки с сэндвичами, блинчиками, пирожками и даже тарелки с супами.

– Для тех, кто следит за питанием, в отличие от моего братца, там есть и нормальная еда, – успокоила Лиля, хотя никто не выражал особого беспокойства по этому поводу.

Дементьев, как Ваня, предпочитал роллам пирожки, Саша и Войтех с одинаковым аппетитом ели и то и другое, а Нев, даже если и не слишком-то уважал японскую кухню, никогда не признался бы в этом вслух, потому что ее любила Лиля, да и он к ней давно привык. Анна единственная могла бы ее поддержать, но пока не пришла. Возможно, еще Долгов, но тот и вовсе в совещании не участвовал.

– О, с семгой, мои любимые! – обрадовался Дементьев, когда на стол упала коробка с блинчиками нужной начинки, и потянулся к ней, но тут же получил шутливо-серьезный шлепок по руке от Вани.

– Цыц! Я это специально Ане купил, она их любит.

Дементьев насупился и подтянул к себе другую коробку, на которой были нарисованы ломтики ветчины и сыра.

– Я тоже люблю, – проворчал он себе под нос. – А в Аниных глазах тебе это баллов все равно не добавит.

На это ничего не ответил ни сам Ваня, ни Анна, как раз вошедшая в кабинет и слышавшая окончание разговора. Как обычно, она сделала вид, что не замечает явных ухаживаний Вани и не собирается его поощрять. В этот раз она даже села за стол у самой двери, а не на место во главе, рядом с которым уже устроился Ваня и ближе к которому подвинул коробку с блинчиками с семгой. Это место занял в итоге Войтех. На обычных совещаниях, где обсуждались различные организационные вопросы работы Института или выбирались текущие дела, во главе сидела Анна, но иногда, когда шло обсуждение уже текущего дела, она уступала это место Войтеху. Директор ИИН – всего лишь организатор, всеми расследованиями управлял именно Войтех. Совещания по текущим делам редко проводились в Институте, да еще при наличии практически всех штатных сотрудников, поэтому Ваня и не подумал, что это место может занять не Анна.

Если бы несколькими часами ранее Войтех не узнал, что у него больше нет экстрасенсорных способностей, он смог бы более полно насладиться мгновением Ваниного молчаливого гнева, когда открыл предназначавшуюся Анне коробку с блинами, но сейчас же едва заметил обжегший его взгляд.

На большой доске за его спиной уже висели некоторые сведения, остальные же предстояло добавить по мере того, как московская и псковская командировки принесут свою информацию.

– Итак, давайте начнем в хронологическом порядке, – предложил Войтех, посмотрев на Сидоровых. – Первым из известных нам случаев стало убийство в психиатрической больнице Пскова. Поэтому вам и начинать.

Ваня, как раз набивший рот сразу половиной пирожка, умоляюще посмотрел на сестру, давая понять, что начать лучше ей. Лиля бросила на него выразительный взгляд, но поднялась с места и подошла к доске, чтобы по ходу рассказа записывать на нее самые важные данные.

– Итак, наш убийца – Андрей Михайлович Вареников, сорок два года, не женат, детей нет. Жил с мамой. С двадцати одного года страдал маниакально-депрессивным психозом, но, по словам врача, был идеальным пациентом: понимал, что ему нужна помощь, всегда выполнял все назначения. Его мать, с которой я беседовала, пока Ванька внедрялся в доверие к другим людям, говорит, что он был тихим, спокойным и скромным. Именно с этим она связывает его одиночество, а вовсе не с заболеванием. Образования у него как такового не было, десять классов школы, но руки были золотые. Работал автослесарем. Я поговорила с его начальником, тот тоже отзывается о нем крайне положительно. Не пил, от работы не отлынивал. Более того, у него были свои клиенты, которые записывались специально к нему, поэтому хозяин автосервиса и не обращал внимания на то, что Андрей периодически ложился в больницу на лечение. Такому работнику многое прощалось. Мать даже поделилась со мной его ежедневником, там действительно много контактов довольных клиентов. Она мне по секрету сказала, что многие обращались к Андрею, минуя автосервис. Я некоторым даже позвонила, пообщалась. И абсолютно все, от клиентов и начальника до матери и лечащего врача, утверждают, что Андрей просто не мог свихнуться настолько, чтобы внезапно убить всех соседей и себя самого.

– Угу, тебе б голоса нашептали, ты б и не такое смогла, – хмыкнул Ваня.

– Голоса? – тут же заинтересовался Войтех.

– Выживший сосед Андрея, в доверие к которому я и внедрялся, применяя свои недюжинные актерские способности…

По конференц-залу пронеслись смешки, но Ваня не обратил на них внимания.

– …сказал мне, что Андрей принес с собой голоса. Поначалу их слышал только он, но затем начали слышать и остальные. Вообще ночью я тоже начал их слышать…

– Эй, эй, осторожнее! – тут же заявил Дементьев. – Надеюсь, ты сейчас не бросишься на нас с ножом?

Ваня посмотрел на него, затем перевел взгляд на Войтеха, так и не прикоснувшегося к блинчикам, которые теперь заветривались, хотя предназначались не ему. Только продукт перевел, гад!

– Некоторым я бы профилактически хоть кулаком двинул бы, – проворчал он.

Войтех усмехнулся и демонстративно отрезал кусочек.

– Ты продолжай, – предложил он. – Что ты там услышал?

– Голоса. Сначала не мог понять, откуда они доносятся. Вроде как и не в палате, но и не за дверью. Даже посмотреть вышел, но был пойман очаровательной медсестрой и с трудом отказался от укольчика. А потом понял: из розетки!

– В смысле? – удивилась Саша.

– Ну когда розетки парные, если ты говоришь в нее или рядом с ней в одной комнате, то во второй неплохо слышно. Я слышал просто разговоры больных в другой палате.

– Вот Ванька и решил, что все дело в этом, – перебила брата Лиля. – Кто-то просто планомерно довел Андрея до убийства. Но я проверила: та палата, в которой все и произошло, находится в конце коридора. За одной ее стеной – лестница безо всяких розеток, за другой – кабинет главврача, который на ночь запирается, и ключ есть только у самого главврача. В ту ночь, когда все произошло, там никого не было.

– А что говорили эти голоса? – уточнил Войтех, доедая блинчик под гневным взглядом Вани и даже начиная наслаждаться этим.

– Сосед утверждает, что их хорошо слышал только сам Андрей, остальные не могли разобрать слов. Просто невнятное бормотание.


– Это немного напоминает то, что узнали и мы, – заметил Дементьев.

Все тут же заинтересованно повернулись к нему.

– Вот козел! – услышал Войтех совсем рядом едва различимый шепот.

Он удивленно посмотрел на Ваню:

– Что?

Тот невинно хлопнул ресницами:

– Что?

– Ты что-то сказал?

– Я молчал.

Не то чтобы Войтех сильно удивился. От Сидорова он порой слышал и более обидные вещи, но все-таки обалдел от наглости. Из-за какого-то блинчика. Однако решил как всегда проигнорировать, тем более остальные, судя по их виду, все равно ничего не услышали.

– До студенток мы дойдем чуть позже, они у нас последние на очереди, – сказал он Дементьеву, – давайте пока к бизнесмену. Иван, напомнишь нам подробности? Раз уж о Вареникове нам рассказывала твоя сестра.

Ваня положил в коробку пирожок, который уже успел ухватить, и откинулся на спинку кресла. Вставать к доске он не собирался.

– Лев Алексеевич Никаноров, сорок пять лет, бизнесмен, женат, двое детей. Слышал ли он голоса, нам неизвестно, поскольку все, кто мог об этом рассказать, мертвы. Коллеги по работе ничего такого не замечали. Говорят, он много нервничал в последнее время, а примерно за неделю-две до убийства стал совсем невыносим, несколько раз срывался на подчиненных. Он и раньше мог наорать на нерадивого сотрудника, но тут прям совсем озверел. Хотя незадолго до произошедшего встречался со старыми друзьями, ездили вместе на охоту, те не заметили ничего странного. Сказали, был вполне себе нормальным. Мне кажется, если бы с ним действительно что-то произошло, то люди, давно его не видевшие, заметили бы это в первую очередь.

– Согласен, – кивнул Войтех. – Значит, с ним что-то произошло буквально за неделю-две до убийства, уже после того, как он встречался с друзьями. А что у вас? – спросил он у Дементьева.

– У нас студентка, которая задушила двух своих соседок, а затем повесилась сама, – начал тот, после чего подробно пересказал все, что узнал в общежитии. – Так вот, девчонки из соседней комнаты утверждают, что погибшие частенько придирались к ним, говоря, что они громко разговаривают по ночам. Хотя они говорили тихо или вообще спали. И, кстати, такое началось тоже буквально за неделю до трагедии. Вот я и думаю, что, если все наши убийцы слышали какие-то голоса? Никаноров, Вареников, Старцева.

Войтех поднялся и немного нервно прошелся по кабинету, остановившись у доски, где раньше стояла уже успевшая присоединиться к остальным за столом Лиля.

– Мне кажется, я даже знаю, что такого шептали эти голоса.

– Утверждали, что все вокруг ненастоящее? – догадалась Саша.

Войтех кивнул:

– Поверьте, это запросто может свести с ума.

Остальные удивленно переглянулись, раздумывая над его словами, и, наверное, только Саша поняла, что он имеет в виду. Когда-то давно на одном из расследований они попали в ловушку из собственных снов и страхов. Войтех тогда поделился с ней своими опасениями, что всё вокруг: и эти расследования, и их друзья, и она сама – всего лишь плод его свихнувшегося воображения. Что ничего этого на самом деле нет, Войтех придумал все себе, поскольку его мозг был не в состоянии смириться со сломанной карьерой и разбитыми мечтами. Саша помнила выражение его глаз в тот момент. Она не знала, способны ли такие мысли довести человека до убийства окружающих, но до самоубийства – запросто.

– Значит, мы пока сходимся на том, что некие таинственные голоса нашептывали нашим пострадавшим, что все вокруг них ненастоящее, – подвела итог Анна. – Возможно, и еще какие-нибудь гадости, которые и заставили их схватиться за оружие. Вероятно, таким образом они хотели разрушить эту «виртуальную реальность». Но отсюда вопрос: что это за голоса? Откуда они взялись?

– И почему слышали их трое совершенно разных людей? – подхватил Войтех. – У кого какие теории?

– Я бы все-таки предположила психическое расстройство, – первой высказалась Саша. – Да, при биполярном аффективном расстройстве люди не слышат голосов, но кто сказал, что на него не могла наслоиться и какая-нибудь шизофрения? У бизнесмена нервная работа, он тоже был подвержен стрессам. Уж какие стрессы переживают студенты, все мы знаем, а там еще и возраст такой, как раз часто проявляются первые признаки болезни.

– Но почему голоса слышали не только убийцы, но и те, кто были с ними рядом? – задался вопросом Ваня.

– Насчет семьи бизнесмена нам доподлинно неизвестно, слышали они или нет. Соседи автослесаря – нездоровые люди с лабильной психикой. Он мог утверждать, что слышит голоса, и они поверили в это настолько, что тоже начали их слышать.

– А студентки? – не сдавался Ваня. – Раз они придирались к соседкам по комнате все, а не только Старцева, значит, тоже что-то слышали.

– Юные девушки с богатым воображением?

Ваня поднял руки, признавая ее правоту.

– Нитки из этой версии торчат в разные стороны, – не мог не заметить Войтех. – Но все-таки версия имеет право на жизнь. – Он записал ее на доску под цифрой «1».

– Какой-то вирус или бактерия, который и вызывает подобные нарушения в мозгу? – высказала свою версию Лиля. – Отсюда и одинаковые симптомы, и недавнее появление болезни. Ведь мы не нашли никаких сведений о том, что такое происходило раньше, а тут вдруг три случая меньше чем за два месяца.

– Вскрытия ничего такого не обнаружили, – не согласилась Саша. – Никаких вирусов и бактерий.

– Может, что-то, еще неизвестное науке?

Войтех записал и этот вариант на доску.

– Преследование демоном, – предположил Нев, который все совещание молчал, внимательно слушая своих коллег. – Или какой-то сущностью вроде демона.

– Можешь конкретизировать? – попросил Войтех, но Нев лишь покачал головой:

– К сожалению, пока нет. Это просто теория. Потому что такие сущности часто доводят до сумасшествия. Вспомните, например, Катерину Ляшину и демона, который жил в ее зеркале. А еще лучше – диббука, которого мы однажды ловили в Праге. Он ведь тоже заставлял людей убивать других, а затем убивал их самих.

– Но диббук искал себе идеального хозяина, – возразила Лиля, – конфликтуя с нынешним, и переселялся в того, кто был рядом в момент смерти предыдущего.