Непобедимое солнце. Книга 1

— Почему?

— Я не хочу рисковать. Эти маски живые и сильно кусаются. Они сами находят своего владельца. И охраняют его. Так что полиции ты можешь не опасаться.

— Я не владелец. Я просто курьер.

В глазах Гекчена блеснуло что-то похожее на жалость.

— Скажи, только честно. Ты ведь надевала одну из этих масок?

— Да.

— Просто мерила? Или… Не смущайся, я знаю, чем занимаются в этих масках.

— Или, — ответила я. — Причем много раз.

Гекчен крякнул.

— Ну тогда я буду удивлен, если маски тебя отпустят. Видишь ли, это очень могучие объекты — они приобретают власть над тем, кто их носит. Особенно это касается маски Солнца.

— Какого рода власть?

— Они начинают диктовать людям их поступки.

Мне вдруг стало по-настоящему страшно.

— Скажите, а эти маски могут, например, заставить одного человека написать другому записку с просьбой куда-то их доставить?

— Они способны на все, что ты можешь придумать, — ответил Гекчен. — И на многое такое, чего ты даже не вообразишь. Но если ты под властью маски, ты этого не поймешь. Ты будешь считать, что исполняешь собственное желание.

— А что нужно, чтобы попасть под власть маски?

— Надеть ее. Хотя бы раз, если говорить о маске Солнца. У них отличная память.

Я задумалась.

— Опасно надевать только маску Солнца?

— Это опаснее. У Луны скорее вспомогательная функция. Но в целом эти маски обладают одинаковой силой. Просто она проявляется по-разному…

— Одна из них мужская, другая женская?

— Нет. Одна — это Солнце, другая — Луна.

— Скажите, а почему у них такая сила? Из-за этих камней?

Гекчен кивнул.

— А что на них за камни? Это ведь не драгоценности, а какой-то черный… Я не знаю, базальт?

Гекчен улыбнулся.

— Сейчас еще рано об этом говорить. Вернее, уже поздно.

— Почему?

Он поднял руку, показывая мне часы.

— Мы снижаемся. Я пойду на свое место. Когда выйдем из самолета, не подходи. Не надо, чтобы нас видели вместе. У тебя есть моя карточка. Если почувствуешь, что увязла в этой истории глубже, свяжись. Расскажу много интересного. От своих друзей ты такого не услышишь.

— Вы с ними знакомы?

Он как-то неопределенно покрутил головой.

— Лучше не говори им пока о нашей встрече.

— А если спросят?

— Если спросят, расскажи. Все, я прощаюсь. Звони.

Он встал и не оборачиваясь ушел по салону. Его сутулая спина еще была мне видна, когда над головой зажглась пиктограмма с ремнями. Мы летели над Стамбулом.

Я поглядела на карточку, оставленную Гекченом.


Это был прямоугольник коричневого пластика с золотым обрезом.

Prof. Dr. Ahmet Gökcen



Только телефон и электронная почта на протон-мэйле. Из общения с Антошей я знала — этого провайдера очень любят в сетевых магазинах кайфа, потому что это очередной швейцарский прокси американских спецслужб, созданный специально для людей, которые из-за американских спецслужб не вполне доверяют гуглу, а стучать русским мусорам на собственный кокаин ЦРУ не будет никогда.

Посмотрим, дядя, какие у тебя закладки… Я перевернула карточку.

Там тоже не было ни имени, ни фамилии. Только золотое тиснение — статуя льва, держащего лапу на маленьком земном шаре. Красиво.

Может быть, все они просто психи? И Фрэнк, и этот Гекчен. И я тогда тоже — раз куда-то эти гребаные маски все-таки везу.

Уж не знаю почему, но я боялась держать у себя эту карточку. В такси я сфотографировала ее на телефон — а оригинал порвала на кусочки и выбросила в окно.

Надеюсь, это был биоразлагаемый пластик.

Эмодзи_красивой_печальной_блондинки_не_перестающей_думать_о_вопросах_экологии_даже_в_ситуации_большого_личного_горя. png





«Аврора» стояла на Атакой Марине у того же причала, что и в прошлый раз. Я позвонила по телефону, который оставила Со, и она сразу взяла трубку.

— Саша? Здравствуй, милая. Ты в порядке?

— Да, — сказала я. — Я привезла маски.

— Где ты?

— У яхты. Вот прямо у трапа.

Со несколько секунд молчала.

— Что же ты не предупредила. Я в городе, вернусь только через пару часов.

— Как мне быть? Ехать в город?

— Ни в коем случае, — сказала Со. — Я позвоню Тиму, и он тебя встретит. Дождись меня обязательно, девочка. Скоро буду. Все, не могу сейчас говорить.

Она повесила трубку. Прошла минута, и наверху появился Тим.

На нем был легкий шелковый халат, раскрашенный под гусарский мундирчик — в духе униформы «The Beatles» на обложке «Клуба одиноких сердец».

Я уже понимала к этому моменту, как подобный наряд гармонирует с раскраской яхты — и даже прониклась известным уважением к усилиям Тима по созданию и поддержанию образа. Desology, как и было сказано. Все это требовало внимания, сил и стоило, должно быть, немалых денег.

Тим помахал мне рукой, и я пошла вверх по трапу, волоча за собой сумку. Тим не сделал попытки помочь. Американец, подумала я. Боится, что засужу.

— Привет, — сказал он, деликатно обнимая меня. — Вот ведь какое дерьмо. Ужас просто.

Эти слова, как я догадалась, выражали крайнюю степень скорби.

— Но зато Фрэнк умер как римский император. Мы вряд ли умрем так же красиво. Бедный парень. Ты его любила?

Я кивнула. Потом пожала плечами. Глупый вопрос. Я бы на него смогла ответить года через два. А еще лучше, если верить французским экспертам, через три. Мы даже не успели друг к другу привыкнуть — сколько мы провели вместе? Две недели или около того…

— Со скоро будет, — сказал Тим. — Но это хорошо, что ее нет. Идем ко мне в офис. У тебя, наверное, куча вопросов?

— Не то чтобы куча, — ответила я, — но они есть.

Тим повернулся и пошел вперед. Через минуту путешествия по сверкающему никелем и полированным орехом анархистскому сквоту мы пришли в его кабинет. Все это время я тащила сумку за собой, поскольку никто у меня ее не взял.

Первое, что бросилось мне в глаза в его офисе — это обшитая кожей стена за рабочим столом. Она выглядела немного странно: проходила точно через центр круглого иллюминатора, не касаясь его — словно раньше каюта была больше, и ее наспех разделили перегородкой.

Но даже в усеченном виде офис походил на кабинет корпоративного экзекьютива, привыкшего жить с кишками наизнанку: жизненные трофеи в виде малопонятных кубков, застекленных фотографий с дарственными росчерками, дипломов, надписанных клюшек для гольфа и прочих памятных знаков сливались в своего рода резюме, повествующее о безупречной и мудро инвестированной жизни.

Фотографии на столе Тима были повернуты лицом к визитеру, чтобы взгляда в славное прошлое хозяина не мог избежать никто.

На одной Тим стоял рядом со Стивом Джобсом — и что-то объяснял ему, тыча пальцем в лист бумаги. Стив Джобс был поздний — в черной водолазке, с заострившимся уже лицом и тем выражением еле заметной иронии, которая заменяет предсмертное отчаяние сильным людям.

На другой фотографии Тим стоял в обнимку с молодой Со. Сам он выглядел почти так же, как сейчас, а Со немножко походила на меня, что почему-то было мне приятно. На третьей Тим был сфоткан с Берни Сандерсом, а на четвертой — что особо меня впечатлило — с неизвестным, чей силуэт был тщательно зачернен маркером. Возможно, там стоял какой-нибудь Эпштейн или Вайнштейн, которого приличия требовали вымарать из памяти — но фотография была повернута к зрителю вместе с остальными, словно сообщая, что, хоть в прошлом Тима тоже есть малоприятные воспоминания и связи, лично он не замешан ни в чем дурном, поскольку иначе вряд ли оставил бы такое свидетельство на виду.

Это было тонко.