Подольские курсанты

Неожиданно наметанный взгляд начальника патруля заметил в толпе троих бойцов, тянувших повозку, к которой была привязана пушка, накрытая брезентом. Ошибки быть не могло — очертания сорокапятки угадывались даже неопытным взглядом! Лейтенант махнул рукой замешкавшейся бабуле с огромным заплечным узлом — проходи — и поспешил навстречу артиллеристам.

— А ну, стой!

Стрельбицкий подошел к переправе в тот момент, когда патруль, застопорив движение, проверял документы у этих самых бойцов с зачехленной пушкой. Заметив старшего офицера, начальник патруля поспешил с докладом:

— Вот, товарищ полковник, окруженцы. Да еще с орудием. Говорят, что хотят воевать.

Стрельбицкий сделал несколько шагов навстречу. Бойцы, как могли, подтянулись, нестройно замерли перед начальником. Усталые, изверившиеся люди, проделавшие нелегкий путь, ищущие себе крепкую опору. Нет, такие не могут быть диверсантами — слишком много ненависти в глазах, слишком заметна на лицах печать сурового испытания.

— Кто старший?

Навстречу полковнику вышел высокий, немного сутулый боец с запавшими черными глазами и густой щетиной на скулах:

— Я, лейтенант Деремян. Девятнадцатая стрелковая дивизия. Отступаем от самой Ельни.

— Лейтенант? А почему в солдатской гимнастерке?

— Свою сушил у костра да заснул. Сгорела. Только документы и смог спасти. Пришлось позаимствовать…

Стрельбицкий взял у начальника патруля документы, какое-то время изучал, потом снова поднял глаза на лейтенанта. Тот, словно почувствовал во взгляде полковника недоброе, начал оправлять гимнастерку, зачем-то полез в пустой нагрудный карман.

— Сгорела, — растерянно повторил Деремян, теперь уже не объясняя, а как будто оправдываясь. Потом опустил голову: — Меня можете расстрелять, а ребят моих не надо. Они готовы воевать! Только нечем!

— Как же нечем? — Стрельбицкий кивнул на зачехленное орудие. — А это что?

— Это? — Лейтенант немного приободрился, велел одному из своих: — Открой.

Боец ловко откинул прожженный в нескольких местах брезент. Взгляду полковника открылась помятая сорокапятка с загнутым, как бивень слона, стволом. Иван Семенович на мгновенье замер, потом перевел взгляд на дальний берег:

«Что же это за люди такие? Сами едва живые, наверняка голодные, идут от самой Ельни! Да еще пушку покалеченную за собой тянут. Надеются, что еще будут бить фашистов! Да с такими героями мы любого врага…»

Стрельбицкий повернулся к Деремяну:

— Много ли повоевать успели?

— Две недели. Подбили расчетом пять танков. Ну, и пехоте дали прикурить! Орудие вот вытянули, может, еще послужит…

— Это правильно. — Полковник обвел бойцов повлажневшими на ветру глазами. — К бою готовы?

Артиллеристы загалдели все разом:

— Готовы.

— Хоть сейчас, товарищ полковник.

— Очень даже готовы.

Стрельбицкий вернул документы Деремяну:

— Вот и отлично. Ступайте вон к тем дотам, — он указал на дальние траншеи, — найдете там лейтенанта Алешкина, скажите, что от полковника Стрельбицкого.

Деремян радостно козырнул и метнулся к своим. Все трое дружно подхватили повозку с разбитой пушкой и двинулись в указанном направлении.

Поток беженцев двинулся своим чередом.



Спустя два часа в Ильинское приехал начальник пехотного училища генерал-майор Смирнов, назначенный руководителем обороны рубежа. В штабе Стрельбицкого было собрано оперативное совещание. В тот день командиры добрым словом вспомнили коменданта Малоярославецкого укрепрайона: несмотря на разногласия в оперативных данных, он сумел-таки подготовить хорошие карты и обеспечить ими проходящий отряд. Сейчас, во время совещания, одна из таких карт лежала на столе. На ней очень подробно были обозначены строящиеся оборонительные сооружения: доты, полукапониры, полевые огневые точки, противотанковые рвы и траншеи.

Полковник Стрельбицкий доложил обстановку. Генерал Смирнов был в курсе дел, поэтому принял доклад без видимого удивления. Вообще присутствие такого опытного командира заметно приободрило и воодушевило присутствующих. Осанистая фигура, уверенный облик с высоким лбом и проницательным взглядом, облик, напоминающий внешность рачительного хозяина. Говорил генерал медленно, взвешивая каждое слово, точно зная, чего требует от подчиненных…

Непростым оказался вопрос о размещении командного пункта всего отряда. Генерал Смирнов предлагал оборудовать его в районе деревни Рылово, в четырех километрах от переднего края, но несколько в стороне от Варшавского шоссе. Стрельбицкий возражал, считая важным приблизить пункт управления непосредственно к боевым порядкам. Сошлись на том, что КП будет оборудован в двух километрах от передовой и на расстоянии одного километра от шоссе, на главном направлении.

Генерал сообщил, что два батальона курсантов пехотного училища смогут подойти не раньше вечера, а еще один прибудет только на следующее утро.

Нужно было определить, как лучше сгруппировать отряд, чтобы обеспечить прочную оборону рубежа в Ильинском. Дело в том, что те, кто проектировал укрепрайон, рассчитывали на большее количество войск. Поэтому прямо по ходу дела пришлось вносить корректировки в начальные планы. Было решено: главное направление вдоль шоссе, включая села Ильинское и Сергиевку, будет оборонять второй батальон курсантов пехотного училища, укрытый в пулеметных дотах и дзотах. Южнее Варшавского шоссе, у деревень Большая Шубинка и Малая Шубинка на фронте с передним краем по реке Выпрейка, будет обороняться третий батальон, прибытие которого, как сообщил Смирнов, ожидается к утру 7 октября. Первому батальону надлежит занять оборону во втором эшелоне восточнее деревни Сергиевка.

Стрельбицкий предложил использовать опыт создания опорных противотанковых пунктов вдоль шоссейных и проселочных дорог, точно так, как делали в ходе первых боев в Белоруссии. Очень кстати в этом смысле приходились заболоченные поймы рек Лужи и Выпрейки.

Так или иначе, все имеющиеся силы решено было сосредоточить вдоль Варшавского шоссе. Для прикрытия флангов выслали по взводу пеших артиллеристов. Им было приказано обеспечить не только охрану, но и разведку противника.

— Не сегодня-завтра немцы нанесут удар по Большой Шубинке. — Лицо генерала Смирнова сделалось злым: — Торопятся, хотят поскорее двинуться дальше на Москву. Будьте готовы в любой момент по моему приказу взорвать мост. — Он поднял глаза, ожидая, как среагирует на его слова полковник.


— А если подойдут наши танки для контрудара? — В голосе Ивана Семеновича слышалась надежда.

— Когда подойдут наши танки, я не знаю. Но знаю точно, что на той стороне, — генерал указал за окно, — скопилось не меньше двух сотен танков противника. Наши силы невелики, и мы сейчас просто держим открытыми главные ворота!

— Василий Андреевич… — На какое-то мгновение Стрельбицкому показалось, что они с генералом в комнате одни. Он хотел было сказать, что не стоит торопиться, что ситуация еще может обернуться по-другому. Чудо, конечно, но — вдруг курсанты остановят немцев на этом рубеже, не дадут им продвинуться дальше. Тогда и мост, и позиции — все, что сейчас есть в распоряжении штаба, обязательно пригодится. Но Смирнов опередил его:

— Да, я понимаю, что с моей стороны это нарушение приказа. Понимаю и, если понадобится, я за это отвечу.

За окном послышался вой ветра. Дрогнули рассохшиеся, неплотно прикрытые рамы, звякнули стекла.

— Вся надежда на передовой отряд, — продолжил полковник Стрельбицкий.

— Там у них тоже не густо — только рота старшего лейтенанта Мамчича, — возразил генерал.

— Да, но зато целых две батареи, — добавил начальник политотдела Суходолов.

— Очень хорошо, что вместо двух орудий вы послали туда целых восемь, — согласился Смирнов.

Все неожиданно замолчали. В горнице, где проходило совещание, повисла тревожная тишина. Дума была у всех одна и та же: как там передовой отряд? Далеко ли успел продвинуться? Столкнулся с противником или еще нет?

Молчание прервал все тот же Суходолов:

— Товарищ генерал-майор, разрешите мне съездить к ним? Загрузим в полуторку снаряды и съездим. Убьем, так сказать, сразу двух зайцев: разведаем обстановку и пополним боезапас.

— Ну что ж, поезжайте. — Смирнов встал из-за стола, давая понять, что совещание окончено. — Постарайтесь там не задерживаться.





* * *


Капитан Старчак лежал в придорожных кустах и из укрытия наблюдал, как по проселочной дорожке в сторону шоссе движутся два немецких мотоцикла с колясками. Пока еще едва различимые, выдающие себя еле уловимым рокотом моторов, в глазах опытного разведчика они уже представлялись реальными боевыми единицами, опасными и грозными, особенно если сравнивать хваленую немецкую технику с вооружением его наспех сколоченного отряда.



…До выпуска оставалось не больше недели. Иван Старчак, числившийся начальником парашютно-десантной службы Западного фронта, готовился принимать экзамен у очередного выпуска курсантов-разведчиков. Враг появился в районе Юхнова неожиданно — танки, пехота на грузовиках, артиллерия. Едва успели увести на тыловые аэродромы нашу оставшуюся в этом районе авиацию. Обстановка складывалась критическая: получалось, что дорога на Москву практически открыта и защищать ее нечем.

Иван Старчак, не задумываясь, взял инициативу в свои руки. Он собрал отдельный десантно-штурмовой отряд и оседлал его силами незащищенное Варшавское шоссе у моста через реку Угру. Это случилось всего несколько дней назад. А уже утром 5 октября десантники в количестве четырехсот человек приняли первый бой с передовыми немецкими частями.

Сражение затянулось на целый день. Немцы не ожидали такого сопротивления невесть откуда появившегося боевого заслона. Они бросали все новые и новые силы, но каждый раз бронированная волна откатывалась назад, сгорая и плавясь в губительном огне.

К исходу дня, понеся серьезные потери, батальон отступил. Капитан Старчак решил перейти к партизанским действиям. Именно в это время его бойцы и встретили передовой отряд курсантов. После той памятной встречи у костра отряды объединились…

Старчак поднес к глазам бинокль. Из-за поворота за немецкими мотоциклистами показались две бронемашины с саперами и пешая колонна человек в двадцать с офицером впереди.

— Разведка. — Иван повернулся к лежащему неподалеку старшему лейтенанту Носову. — Еще не знают, что к нам артиллерия подошла. Мотоциклы пропускайте, мои их встретят. А бронетехника — ваша!

— Есть. — Носов поднялся и, пригибаясь, побежал к окопавшимся неподалеку орудийным расчетам. — К бою! Первое орудие — картечью по пехоте, второе — бронебойными по технике!

Сашка припал к панораме. Точно так же, как тогда, на учениях, нахлынуло вдруг всеобъемлющее чувство горячего азарта. Вот оно, начинается! От волнения вспотели ладони. Сашка вытер их о гимнастерку, глянул на товарищей по расчету: собран и внимателен командир орудия сержант Павленко, тревожно выглядывает из-за щитка заряжающий Синицын, нервно гладит в руке приготовленный снаряд подающий Мухин. Еще бы — первые настоящие фашисты, с которыми предстоит воевать. До этого о них приходилось только слышать. Это уже не фанерные силуэты, а настоящие живые мишени.

Чуть дальше, за кустами, ждет своего часа другой артиллерийский расчет. Там так же, наверное, волнуются и ждут команды.

Немцы все ближе. Понемногу становятся различимы их лица. После недавнего боя с отрядом Старчака фашисты уже не так беззаботны — понимают, что в любой момент на них может обрушиться внезапный шквал свинца. А тут еще этот лесок впереди, очень удобно для засады…

Сашка подкрутил маховик и впился взглядом в Носова. Ну же! Старший лейтенант, словно нарочно, долго не опускал бинокль, потом резко повернулся к расчету и махнул рукой:

— Огонь!

Обе пушки рявкнули одновременно. Сашка припал к панораме и увидел два точных разрыва внутри вражеской колонны. Один из «Ханомагов» содрогнулся, завертелся на месте и мгновенно занялся ярким пламенем; черными бесформенными фигурами посыпались из его кузова люди. Картечь сразила половину пешего строя: те, что шли первыми, повалились друг на друга кучей, задние от испуга шарахнулись врассыпную. Офицер упал, как шел — навытяжку, так и остался лежать на земле, пригвожденный к ней разящим железом.

Сашка радовался вместе со всеми — получилось! Ура! А говорят, первый блин комом. Ничего подобного — комом сейчас будет фашистская техника. Синицын! Но тот уже загонял в пушку следующий снаряд!

И вдруг откуда-то справа, из-за кустов, застрекотали автоматные очереди. Это не наши! Словно в подтверждение этой догадки, россыпь пуль ударила по щитку и казеннику Сашкиной пушки. Он не сразу понял, что случилось. Только очнувшись от оцепенения, различил катающегося по земле окровавленного Синицына и неподвижно навалившегося на станину убитого Павленко. Мухин успел отпрыгнуть и затаиться в кустах. Немцы! Немцы на позициях!

Старший лейтенант Носов выхватил наган и кинулся в сторону второго расчета — оттуда доносилась автоматная трескотня, крики и лязг железа.

— Немцы справа!

Оставшись у орудия один, Сашка сначала растерялся: там впереди, это было видно через панораму, продолжали двигаться мотоциклисты и второй уцелевший «Ханомаг». Здесь же в нескольких метрах, за кустарником, завязался настоящий бой, похоже, головной дозор немцев незаметно подкрался к позициям и напал на орудийный расчет, опоздав всего на несколько минут, — пушки уже успели дать залп по колонне. Что делать?

Сашка последний раз глянул на дорогу и наконец решился. Он перепрыгнул через Синицына и схватил приставленную к дереву винтовку.