Подольские курсанты

Тем временем наши бойцы выскочили на бруствер соседней позиции и схватились врукопашную с десятком немцев. Те сначала пытались отстреливаться, дали несколько очередей в упор, но были смяты навалившимися на них десантниками и курсантами. Началась свалка, потонувшая в злобном рыке и отборной брани.

Сашка споткнулся об оголенные корни, но удержался на ногах. Черт бы побрал эти кусты! Надо же, какие плотные! Вот почему немцы подкрались незаметно. Он остановился, перевел дыхание, стал прислушиваться. Не хватало еще заблудиться. Нет, вон туда, там сейчас бой.

Заросли неожиданно закончились, взгляду открылась небольшая полянка с аккуратно сложенными на ней снарядными ящиками. «Хорошая маскировка», — отметил про себя Сашка и тут же обмер. Прямо на него, ломая плотные заросли с противоположной стороны поляны, вывалился огромный немец. Каска с маскировочной сеткой, короткая куртка, перетянутая ремнем, и глаза — белые на фоне измазанного чем-то черным лица, злые, полные ненависти и животного страха. Он первым вскинул автомат, Сашка едва успел прикрыть грудь прикладом, ожидая смертельного выстрела. Но автомат только клацнул. Немец с досадой принялся отсоединять пустой магазин, в это время Сашка опомнился и вскинул винтовку, направив ствол прямо в лицо фашисту!

Эта секунда длилась целую вечность. Сашка застыл от мысли, что вот сейчас ему нужно нажать на пусковой крючок и сразить этого гада. Он никак не мог преодолеть природное чувство страха и брезгливости. Одно дело — палить из орудия на расстоянии, не всегда видя в подробностях, что там будет после этого, и совсем другое — выстрелить в упор, пусть в мерзкого, безжалостного душегуба, но — все-таки в человека. Да эти страшные глаза будут преследовать тебя потом всю оставшуюся жизнь… О чем это он? Всего лишь секунда до развязки, а мысли лезут совсем не героические!

Сашка видел, как немец заменил магазин. Сейчас он передернет затвор и — конец! Надо стрелять! До чего же тяжелая эта винтовка…

Выстрел моментально привел его в чувство. Он раздался откуда-то сзади, как будто из-за плеча. Немец взмахнул руками и всей своей тушей рухнул обратно в заросли.

— Ты чего не стрелял? Испугался, что ли? — Капитан Старчак крепкой рукой схватил Сашку за плечо. — Так и погибнуть недолго! Увидел гада — бей! — Иван оттянул петлицу на Сашкиной гимнастерке: — А-а, понятно. Артиллерия…

Бой закончился. Немцы, оставив на дороге подбитую технику — два мотоцикла и «Ханомаг», почти взвод пехоты убитыми, беспорядочно отстреливаясь, откатились обратно за поворот и дальше — за лес.

По приказу Старчака десантники отправились собирать с подбитого транспорта все, что может пригодиться: оружие, сухпайки, карты. Курсанты остались разбираться со своими. На поле боя остались убитые и раненые, и наши товарищи, и враги…

Взгляд наводчика зафиксировал стоп-кадр: лежат убитыми наши товарищи Синицын и Павленко, а вокруг пять фрицев, как свиные туши, перевязанные тугими ремнями: трое навзничь, а двое съежившись, как-то боком. Взгляд падает на обувь: размер подошв почти в два раза превышает наши сапоги… Брезгливость такая, аж жуть. Это такими лапами топтать нашу землю?

Было много раненых — санитары на месте спешили оказать помощь и как можно быстрее отправить потерпевших в санчасть.



Сашка, ошеломленный только что закончившимся боем, крепил к машине станину орудия и краем глаза наблюдал, как курсанты под командованием старшего лейтенанта Носова грузят в другую полуторку убитых. Их оказалось немало. Последними в кузов закинули трупы Синицына и Павленко.

«Я тоже мог оказаться там, — екнуло у Сашки в груди. Он уже проклинал себя за ту минутную слабость, которая чуть не стоила ему жизни. — Теперь все кругом будут думать, что я трус, что только и умею, что из пушки стрелять. А как до рукопашной, то — помогите кто-нибудь». Досада жгла хуже горькой редьки.

— Сержант! Эй, сержант!

Сашка не сразу понял, что зовут его. Он отвлекся от орудия и увидел капитана Старчака. Тот призывно махнул ему рукой: да, да — ты. Не ожидая ничего хорошего, Сашка поплелся следом за своим спасителем прямиком к начальству. «Ну, сейчас доложит, как было…» На душе стало совсем тоскливо.

Капитан Россиков и старший лейтенант Мамчич, сидя на передке орудия, перебирали документы убитых курсантов. Завидев Старчака, Россиков спрыгнул на землю и пошел навстречу.

— Ну и денек. — Он протянул Ивану портсигар. — Потери ощутимые.

Старчак отказался от курева. Он смерил взглядом кипу документов и подтолкнул вперед отставшего Сашку.

— Ваш боец?

Капитан Россиков пристально оглядел замявшегося сержанта и перевел взгляд на Старчака:

— Так точно. Наводчик орудия младший сержант Лавров. Отличник боевой и политической. А в чем дело?

— Почему же это у вас отличные наводчики в атаку бегают?

Россиков недоуменно посмотрел на Сашку, тот виновато опустил глаза в землю.

— Ну, так в атаку же — не в отступление. — Россиков хотел перевести разговор в шутку, но Старчак оставался серьезным:

— Весело у вас получается. — Он впился в растерявшегося Сашку грозным взглядом. — Что, сержант, захотелось героем побыть? Услышал «ура!», ноги сами понесли в штыковую? А если там пуля в лоб? Вон, — Старчак кивнул на полуторку с убитыми, — лежат и уже никогда не встанут. Но они погибли на своем месте! А твое место — возле орудия. Ты наводчик, специалист! Без специалистов нет артиллерии. А без артиллерии и мы — как голые. Кто нас прикрывать будет, если все в атаку побегут? И будем все лежать вот так же, как они — рядком!

Только сейчас Сашка понял, что самое страшное в этом бою было не спасовать перед тем немцем, а без разрешения покинуть свою позицию. Старчак сто раз прав: если перебьют всех пушкарей, кто будет стрелять из пушек? И что тогда? Руки вверх? А сорокапятки немцам на трофеи?

Он поднял глаза и посмотрел поочередно на обоих капитанов. Его так и подмывало сказать, что он не нарочно, что действительно увлекся общим порывом, ему захотелось в атаку вместе со всеми, но сейчас это прозвучало бы глупо, тем более что Старчак только что так прямо и приговорил: «Захотелось побыть героем».

Россиков крякнул и, чувствуя на себе пристальный взгляд командира десантников, ждущего от артиллериста необходимых выводов, громко, чтоб слышали все, кто рядом, произнес:

— Младший сержант Лавров, за нарушение устава вы переводитесь из наводчиков в подающие!

— Есть.

— Идите.

Сашка отдал честь, повернулся и поспешил к своему орудию.

После этого боя курсанты еще больше поверили в себя, в свою силу, в свой моральный дух. И хотя немцы в начале войны имели вооружение лучше нашего, было ясно, что бить их можно, несмотря на размер обуви и автоматы…





* * *



Как представитель штаба Западного фронта капитан Старчак подчинил себе передовой отряд курсантов, усилив им свое подразделение, и, как человек решительный, с ходу стал планировать действия отряда с учетом сложившейся ситуации. Он помнил главную задачу — задержать немцев на рубеже Угры как можно дольше. Но при этом отлично понимал, что сил, вверенных ему, даже с учетом появившейся в его распоряжении артиллерии, недостаточно. Фашистская армада насчитывает на этом направлении сотни танков и бронемашин, и сдержать этот напор по силам только равноценному соединению. Тем не менее, убедившись в упорстве и смелости курсантов, Иван не сомневался, что задачу выполнит, что эти ребята, хотя и не нюхали пороха, но уже готовы драться и побеждать. И это не плакатный фанатизм, а реальный боевой настрой.

Совещание проходило прямо «на колесах». Разложив на капоте полуторки карту, капитан Старчак говорил уверенным и твердым голосом, изредка поднимая глаза на собравшихся командиров:

— Вот деревня Красные Столбы. Наша задача — выбить оттуда немцев и занять позицию на Угре. Тем самым мы лишим противника переправы. — Он тряхнул головой и глянул вокруг повеселевшим взглядом: — Пусть попробуют переправиться, теперь у нас и огонек есть!

Ожили, заулыбались и остальные. Капитан Россиков переступил с ноги на ногу:

— Предлагаю атаковать немедленно.

Мамчич согласно кивнул.

— Да, немедленно, — подытожил Старчак. — Доведите приказ до бойцов. — Он повернулся в сторону лагеря, и на лице его появилось удивление: — А это еще что такое?!

Сквозь редколесье было хорошо видно, как с востока, по дороге… в направлении отряда едет груженая полуторка. Водитель торопился, опасаясь попасть под обстрел: машина виляла, объезжая глубокие лужи и накатанные ямы, кузов, до отказа забитый ящиками, мотался из стороны в сторону, норовя оторваться.

Мамчич вскинул бинокль:

— Знакомая машина. Похоже, к нам от командира.

Полуторка с натугой преодолела последний взгорок и остановилась у неглубокого оврага, опоясывавшего кромку леса. Из кабины выпрыгнул начальник политотдела Суходолов. Навстречу ему уже бежали посланные Россиковым курсанты.

— Вот вы где, — Суходолов вытер рукавом пот со лба, — а я уж думал, не найду. Хорошо местные подсказали — слышали стрельбу. Встретили, значит, супостата. Что ж, очень хорошо. Докладывайте, что тут у вас.

Старчак коротко обрисовал ситуацию. Суходолов кивнул:

— Добро. Дадим фрицам прикурить. Когда думаете атаковать?

— Прямо сейчас.



Такого поворота событий немцы не ожидали. Они были уверены, что ведут боестолкновения с остатками отступающей Красной армии. Не было и тени сомнений в скором и победоносном исходе блицкрига! Поэтому не заботились о разведке и прикрытии основных сил. И тем более не опасались контрударов в районе Варшавского шоссе.

Атака на Красные Столбы получилась внезапной и ошеломляющей. В сумерках уходящего дня гитлеровцы не сразу поняли, что случилось. Часовые только и успели заметить, как из ближайшего леса в сторону деревни ринулась густая цепь с винтовками наперевес, как первые ее бойцы опрокинули боевое охранение, так и не успевшее подать сигнал тревоги.

А потом начался настоящий ад. Откуда ни возьмись грянул артиллерийский залп, опережающий пехоту, ярким нестерпимым жаром полыхнули крайние избы, в небе стали рваться белые облачка шрапнели, срезавшие тех, кто успел выскочить на улицу. Зарокотал было замешкавшийся пулемет, но тут же поперхнулся и умолк, подавленный гранатами. Немецкий гарнизон охватила паника. Из уцелевших домов выскакивали раздетые солдаты и тут же попадали под разящий огонь наступающих. Раненых добивали прикладами и штыками. Курсанты действовали молча, сосредоточенно и уверенно. И только когда мятущаяся безоружная толпа немцев кинулась прочь, пытаясь спастись за рекой, над горящей деревней пронеслось победное «ура!».

Остатки разбитого гарнизона гнали до самой Угры…

Достигнув водной преграды, курсанты остановились. Было понятно, что вскоре последует ответный удар. Так и вышло. Не прошло и нескольких минут, как на противоположном берегу стала вздыматься земля от разрывов снарядов, сначала только местами, потом все плотнее и плотнее. Немцы решили, что атакующие бросятся догонять остатки гарнизона и с ходу форсируют реку. Опомнившись, они стремились спасти обезумевшую пехоту артиллерийским заслоном.

— Окопаться! Занять огневые позиции! Пушки на прямую наводку! — Старчак, Россиков и Суходолов носились по берегу, определяя сектора обстрела, подбадривая и без того разгоряченных удачей бойцов. — Ждите контратаки. Без приказа ни шагу назад.

Остатки ночи прошли в ожидании. Было заметно, как на противоположном берегу потревоженный враг готовит контратаку, сосредотачивая силы у единственного моста, чудом уцелевшего после первых боев на этом рубеже. Тогда десантникам Старчака не удалось разрушить переправу, за это время немцы сумели ее подлатать и вот теперь планировали перебросить на эту сторону танки и пехоту.

Капитан Россиков подозвал к себе старшего лейтенанта Носова:

— Возьмите орудия и рассредоточьте их у переправы. Ваша задача — не дать прорваться танкам противника. Бейте в упор, топите их в реке, если получится, сожгите мост!

— Есть! — Носов развернулся и исчез в темноте.



Курсанты окапывались не напрасно. Старчак, как опытный командир, рассчитал все правильно. Удачная атака на Красные Столбы, преследование бегущего противника до берега Угры, а дальше… Дальше тоже все было понятно: немцы, опомнившись, предпримут попытку отбить потерянный плацдарм и в первую очередь направят на позиции русских смельчаков свои самолеты.

Так и вышло. На рассвете, едва густая пелена утреннего тумана расползлась по прибрежным оврагам, в небе показались фашистские бомбардировщики. Первый удар они нанесли по ближайшей роще, полагая, что именно там прячутся основные силы русских. С воем и грохотом пронесся огненный ураган, сметая деревья и мешая с землей яркую осеннюю листву. Утренняя тишина моментально потонула в грохоте разрывов. Перепахав несчастную рощу, бомбардировщики развернулись и ушли домой, чтобы вскоре вернуться и повторить налет.

Практически сразу же к переправе двинулись немецкие танки. Сперва стремительно, затем как будто осторожнее, с опаской, бронированные коробки сползались к мосту, словно собирались проверить его на прочность. Следом за танками к реке стекались серые колонны пехоты.



Сашка еще раз оглядел маскировку. В темноте удалось-таки закопать орудие в начинающую промерзать землю, оборудовать сектор обстрела, нарубить веток и закидать ими свежий капонир. Вроде незаметно. Даже бомбардировщики, и те прошли мимо, не стали утюжить позицию, чем-то им приглянулась роща. Тем лучше, будет… «панцерам» сюрприз. То, что они придумали со старшим лейтенантом Носовым, было рискованным делом, но смекалку солдатскую никто пока не отменял. По просьбе Носова Старчак дал им в помощь троих десантников, крепких толковых ребят, и вот теперь все они — и расчет, и десантники — ждали подходящего момента, чтобы обрадовать фрицев.

Танки показались внезапно, хотя артиллеристы ждали их… Три Т-IV, урча моторами и выбрасывая из-под ненасытных гусениц комья черной земли, один за другим вынырнули из тумана прямо перед позициями артиллеристов.

Тут же два орудия дружно ударили по первым машинам. Одна из них завертелась на месте, разматывая перебитую гусеницу, вторая окуталась черным дымом… Третий танк, пытаясь обойти образовавшийся затор, развернулся поперек дороги.

Сашка глянул на лейтенанта Носова.

— Рано, — спокойно отозвался тот.

— А если не вытянем? — задумчиво произнес назначенный вместо Сашки наводчиком курсант Зарипов. — А?

— Не боись, вытянем, — отозвался Мухин, — мы с дедом один раз лодку вдвоем на верхний пруд вытаскивали, и то справились. А там метров сто будет!