Прежде чем иволга пропоет

— Они уставились на меня, будто я ляпнул невообразимую глупость. «Что, — говорят, — может случиться с командующим ордена рыцарей!»

Мы с Бурым переглянулись и засмеялись.

— Интересно, они все такие? — задумчиво спросил Сергей.

Мне стало обидно за геймеров.

— Да нормальные они! Просто эти двое — дятлы!

— Ваши маленькие друзья именно таких и искали, — заметил Макар. — После того, как я провел небольшую разъяснительную работу, дятлы сорвались и улетели, нервно хлопая крыльями. Теперь, наверное, сидят и думают, не заварить ли изнутри дверь в квартиру, чтобы их не арестовали за похищение.

Я сообразила, что теперь бедным Стеше с Егором достанется и от матери, и от отца. Все-таки в том, чтобы быть ребенком в неполной семье, есть и свои плюсы: тебя отлупят только один раз. Но когда я поделилась своими мыслями с сыщиками, они меня не сразу поняли.

— Отлупят? — переспросил Сергей.

Макар задумчиво крутил в пальцах салфетку.

— Допускаю, что у отца может возникнуть такое желание, — сказал он. — Но в таком случае ему лучше держаться от сына с дочерью подальше, потому что их мать оторвет ему все, что болтается. Неужели вы еще не поняли? Они друг в друге души не чают. Дети ничего не говорили ей лишь потому, что не хотели расстраивать.

— Берегли, так сказать, — согласно прогудел Бурый.

Я пыталась облечь в слова сумбурные мысли.

— Но как же… они же нарушили… Их искали, полиция… побег… И деньги украли! Господи, еще и деньги!..

— Да пофиг ей, — флегматично сказал Бурый. — Эти троглодиты, едва она вышла из машины, как повисли на ней, так и висели два часа — чисто обезьяныши на обезьяне. И она их на себе таскала. А они, между прочим, не полкило весят, уж я-то знаю.

Стоило ему сказать про обезьяну и обезьянышей, со мной что-то произошло. Я увидела ее как живую: задница красная, клыки желтые, сама облезлая, на загривке блохи… Она топает враскачку по джунглям, прижимая к пузу малюсенького детеныша с круглой лысой башкой, а тот висит себе спокойненько, не боясь ни одного хищника, хотя их вокруг тьмы тьмущие и все рады им пообедать. Он ничего не боится. У него есть мама. Страшная, свирепая. И она его любит.

До меня дошло, что меня о чем-то спрашивают. Это был Макар.

— Дина, что случилось?

Сыщики смотрели на меня — один нахмурившись, второй сочувственно.

И я вдруг все им выложила. То есть вообще — все-все-все. Говорила, говорила, говорила… Господи, да я за три года произнесла меньше слов, чем в тот вечер! И про маму рассказала, и про бешеную тетку, и про Леонида Андреевича, и про суд, и про то, что было дальше, и даже про дворняжек — безногую, бесхвостую и безухую, из которых можно было бы собрать одну полноценную собаку.

Когда я, наконец, замолчала, наступила тишина. Горло у меня драло так, словно я три часа скандировала речевки на футбольном матче.

Тишину нарушил Макар. Он поцокал языком. Посвистел будто дрозд. Встал, заложив руки за спину, прогулялся по поляне перед домом.

— Фамилия как пить дать другая, — прогудел Бурый.

— Не факт!

— Сто процентов! Раз объявляли в розыск…

— Дина, вы сказали, ваш наставник предлагал вам посетить другую страну? — небрежно спросил Макар. — А не помните ли, часом, какую?

— М-м-м… Эстонию, кажется. Точно, Эстонию! Столица — Таллинн. Две эл, две эн.

Они переглянулись.

Макар улыбнулся — нежно, как мать своему младенцу, но у меня от этой улыбки мурашки побежали по коже. А ведь Кирилл — дурак, неожиданно поняла я, кретин с зашкаливающим самомнением.

Сергей тоже оценил эту улыбочку.

— Ну, блеск, — без всякого энтузиазма сказал он. — И эту новость тоже ты будешь сообщать моей жене. Проникся?

— Какую новость? — спросила я, переводя взгляд с одного на другого. — Вы о чем?

Макар взъерошил волосы. Вид у него был довольный, как у мальчишки, который нашел дырку в заборе вокруг парка развлечений.

— А если не в Эстонии? — поинтересовался Бурый. — Что тогда?

— Но ведь у нас есть возможность это выяснить, — вкрадчиво начал Макар. — Сережа, разве тебе самому не интересно?

Бурый ответил ему свирепым взглядом, но тот только ухмыльнулся. Я по-прежнему не понимала, о чем идет речь.

— Ладно, черт с тобой. — Бурый достал из кармана джинсов блокнот. — Дина, у вас карандаша не найдется?

Они выспросили у меня о Леониде Андреевиче все-все-все. Вытащили такие подробности, которые я и сама забыла, вернее, считала, что забыла. Макар задавал вопросы, Сергей записывал. Привычки, возраст, внешность, наши школьные спектакли, мое частное обучение, любимые блюда… Если подумать, я знала о Леониде Андреевиче не так уж мало.


— Может, через старуху?.. — вопросительно сказал Макар, глядя на Бурого.

Тот качнул головой.

— Включит дурочку, она тренированная.

Макар пощелкал пальцами. Глаза у него заблестели.

— Кольца. Перстни! Дина, вы не фотографировали украшения вашего наставника?

— Мне и в голову не приходило…

— Жаль. Опишите еще раз жука-скарабея, пожалуйста. И все остальное.

Но я могла сделать кое-что получше. Я могла их нарисовать.

Пока карандаш шуршал по бумаге, сыщики негромко переговаривались. Я прислушивалась, но из обрывочных предложений ничего не могла понять. Мне стало ясно только, что оба возлагают большие надежды на каких-то Сему и Моню, кажется, ювелиров, их давних друзей.

— Дина, где вы планируете быть ближайшую неделю? — спросил Макар, когда рисунки были готовы.

— Здесь, наверное… Где еще-то.

— Отлично. Увидимся завтра.



Но на следующий день встречи не получилось. Сергей зашел один. Сказал, что Макар улетел в Эстонию, но на мои изумленные расспросы только развел руками. Записал мой телефон, попросил, чтобы я никуда не пропадала. Я-то, честно говоря, ждала со дня на день, что окажусь в обезьяннике. Но услышав это от меня, Бурый фыркнул и посоветовал не беспокоиться на этот счет.

И я действительно в первый раз успокоилась.

Вскоре Сергей тоже уехал. А через неделю раздался звонок. Слышно было так отчетливо, будто Макар находился не в другой стране, а в соседнем коттедже.

— Дина, как я и предполагал, ваш бывший наставник сейчас в Эстонии. Не зря он звал вас с собой! В Нарве, если вам интересно.

Я оторопела.

— Откуда вы знаете?

— Найти его оказалось легче, чем я думал.

Ответ показался мне уклончивым, но я не стала расспрашивать. В конце концов, это не имело значения — как он его отыскал.

Леонид Андреевич в Нарве… Меня поразила определенность. Прежде Ясногородский был нигде — и везде; он как будто подглядывал за мной, оставаясь невидимым. Он постоянно присутствовал в моей жизни, пока я не знала, где он находится, — и мгновенно исчез из нее, как только Макар сказал о Нарве. Он понятия не имел, как я провела эти годы. Он не наблюдал за Кириллом вместе со мной. Я прошла этот путь без него, одна.

Это все меняло. Я только еще не понимала почему.

Я спохватилась, что сыщик звонит не просто так.

— Спасибо, что сказали мне…

— Дина, — перебил Макар, — как вы смотрите на то, чтобы добраться до Эстонии, когда вся эта катавасия закончится? Сергей поможет вам с визой и всем остальным.





Эпилог




Два месяца спустя





Сыщики


Илюшин договорился о встрече заранее. Машину, взятую напрокат, оставил перед домом.

Хмурая домработница с недовольно поджатыми губами провела Макара в столовую. Перед уходом окинула внимательным взглядом стол, точно пересчитывала серебряные ложечки. Никаких ложечек, впрочем, не было, только стояла пузатая ваза светло-голубого стекла, из которой торчали в художественном беспорядке полевые цветы: пижма, тысячелистник, ромашки и какие-то мохнатые зеленые колоски. Он вспомнил, что Маша говорила: полевые цветы можно сунуть в вазу как угодно небрежно, и все равно получится чудесный букет.

— Ждите, — бросила домработница. — Хозяйка щас придет.