Сестрица

Изабель хотела ответить, но из-за грохота в ушах слова не складывались, не шли с языка, к тому же у нее перехватило горло.

Тогда она закрыла глаза, и тысячи образов хлынули из глубин памяти. Вот она совсем девочка, веселая и свободная. Та, которой еще не объяснили, что ей чего-то недостает, а все, что она любит, – неправильно.

Вот она перелетает через изгороди верхом на Нероне. Скачет галопом по полям так, что грязь вовсю летит из-под копыт. Вот она карабкается на вершину старой липы вместе с Феликсом, воображая, будто ветви дерева – это снасти пиратского корабля. Дерется на дуэли ручкой от швабры. Прогоняет от курятника голодного волка, имея при себе только палку от метлы.

Затем детские воспоминания сменились совершенно иными. Вот она ссорится с Маман. Из-за скучных парней, с которыми, будь ее воля, она не провела бы и десяти минут, не говоря уже о целой жизни. Из-за скучных дней, наполненных бесконечными чашечками чаю и пирожными, притворными улыбками и пустыми разговорами.

Внезапно Изабель поняла: всю свою жизнь она сражалась лишь за то, чтобы остаться собой.

Теперь она, затаив дыхание от боли и страха, но все же надеясь, спросила свое сердце, как ей одержать победу.

И сердце ответило.

Она накрыла ладонь Танакиль своей ладонью.

И Танакиль, улыбаясь, сказала:

– Да.





Глава 124




Изабель открыла глаза и огляделась.

Танакиль отступила и теперь стояла в тени липы.

Зато Элла, Тави, Феликс и Гуго точно застыли на месте. Они смотрели на нее. Тави – с улыбкой. Элла – широко распахнутыми глазами. Гуго – с открытым ртом. А по щекам Феликса текли слезы.

Изабель поглядела на себя и едва не задохнулась.

Потрепанное платье исчезло. На ней были лосины из кожи, кольчужная туника и сияющая серебром нагрудная пластина. В руке она держала шлем прекрасной работы. Груз доспехов и тяжесть висевшего на бедре меча были бальзамом для сердца. С ними она почувствовала себя сильнее и выше, словно тело состояло уже не из крови, костей и нежной плоти, а из стали и железа.

Высокое, раскатистое ржание пронзило серую утреннюю тишину.

Изабель обернулась и увидела черного жеребца, галопом скакавшего к ней. На нем была кольчужная попона, голову защищала серебряная пластина. Вид у него был величественный и свирепый, как и подобает коню настоящего воина.

Вот он перешел на рысь, но скоро остановился перед Изабель и фыркнул. Изабель засмеялась. И потрепала его по шее.

– Я же заперла его в деннике. В конюшне одного деревенского дома, – сказала она, обращаясь к королеве фей. – Как он оттуда выбрался?

Танакиль пожала плечами:

– Вышиб копытами дверь, наверное. Ты же его знаешь.

Изабель обошла Нерона слева. Гуго держал ее шлем, а Феликс – стремя, помогая сесть в седло. Тави и Элла тоже подошли ближе.

Два лейтенанта выпрямились в седлах, ожидая приказов. Повсюду на землях поместья Мезон-Дулёр, на полях и на пастбищах, вытянулись во фрунт солдаты.

В мертвой тишине, не сводя глаз с Изабель, они ждали ее команды.

– Мне страшно, – прошептала она, сжимая Феликсу руку. – Я не знаю, с чего начать. Я же никогда не была генералом.

– Зато ты знаешь самое главное, – возразил Феликс. – Как быть смелой. Этого знания у тебя никто не смог отнять.

– Ты знаешь, как перехитрить противника, – поддержала его Элла, – ведь это ты привела нас сюда.

– И умеешь сражаться, – добавила Тави.

– Ты – самая ужасная девушка, которую я знаю, – с подкупающей искренностью сказал Гуго. – Такая сильная и упрямая, что снишься мне в кошмарах.

Изабель ответила ему робкой улыбкой:

– Спасибо, Гуго. Я знаю, что ты сказал комплимент, хотя его не сразу разглядишь.

– А теперь скачи, – сказал Феликс, выпуская ее руку. – Но обязательно возвращайся.

Гуго подал Изабель шлем. Та взяла его и поклонилась королеве фей.


– Спасибо, – сказала она дрогнувшим голосом.

Танакиль кивнула.

– Все отрезанное когда-то вернулось на свои места, – сказала она. – Твое сердце снова стало целым. Мальчик – это любовь, истинная и верная. Конь – храбрость, дикая, не знающая узды. А сводная сестра – совесть, добрая и сострадательная. Всегда помни, Изабель, что ты – воин, а истинный воин, отправляясь на битву, берет с собой не только меч, но и все это: любовь, храбрость и совесть.

Изабель надела шлем. Вытащила из ножен меч и подняла его повыше. Нерон принялся переступать ногами, сделал круг по поляне: ему не терпелось ринуться в бой. Мускулы на руках Изабель заиграли. Клинок блеснул серебром.

Она услышала гул – из тысяч глоток рвался боевой клич. Прокатившись над землей, он замер в дальних холмах. Изабель улыбнулась, купаясь в звуках живого грома.

– Солдаты! – выкрикнула она, когда все умолкли. – Сегодня нас ждет свирепый враг! Он убивает жителей нашей страны, сжигает деревни, грабит города, опустошает поля. Но у него нет права на эту землю. Алчность и страсть к кровопролитию – вот что им движет. Он и его бойцы не знают пощады. Их сердца горят жаждой власти, а наши – светом справедливости. Мы окружим их в Лощине Дьявола. Мы дадим им бой и победим!

Поднявшийся за этим рев походил на вой урагана, на грохот прибоя, на землетрясение. Раскаты обладали неистовой силой, которую ничто не могло остановить. Солдаты были заворожены словами Изабель. Они спустились бы за ней в ад и по ее приказу сразились бы с дьяволом и всеми его чертями.

– За короля, королеву и отечество! – выкрикнула Изабель.

И ударила пятками в бока Нерона. Конь взвился на дыбы, молотя копытами небо, и устремился вперед – через каменную изгородь в поле. Лейтенанты скакали за ней. За ними следовали солдаты.

Изабель сидела в седле, гордо выпрямившись. Ее щеки горели румянцем, глаза сверкали.

Она внушала трепет.

Она была сильна.

Она была прекрасна.





Глава 125




Луна погасла. Звезды смежили веки.

Танакиль сделала свое дело.

С лукавой полуулыбкой она наблюдала за тем, как Феликс вытаскивает из-за пояса кинжал, а Гуго выдергивает топор из колоды для рубки дров, как оба идут за войском, полные решимости сражаться вместе с солдатами.

Элла и Тави сели в повозку и поехали туда, где когда-то были конюшни. Тави решила поставить там повозку, распрячь Мартина и выпустить его на выгон, а потом спрятаться в курятнике вместе с Эллой, до тех пор пока не минует опасность.

Как только они отъехали, из-за развалин показались двое: старуха во всем черном и молодой мужчина в синем камзоле и бархатных кюлотах.

– Она справилась. Признаюсь, я сомневалась, – заговорила Танакиль, когда двое подошли ближе. – Но девочка оказалось храброй. Храбрее, чем она думает.

– Я пришла за картой. Она моя, – сказала Судьба. – Верни ее мне.

– Нет, мне. Я же выиграл пари, – возразил Шанс.

Танакиль повернулась к старухе:

– Ты больше не станешь писать за Изабель ее жизнь. – Взгляд ее зеленых глаз устремился к Шансу. – А ты не сможешь влиять на нее, – продолжила она. – Ее жизнь теперь – как чистое поле. И если она переживет сегодняшний день, то сама будет торить свою тропу.

С этими словами Танакиль вынула из складок своего плаща карту жизненного пути Изабель. Взмахнув ею в воздухе, она прошептала заклинание. Пергамент рассыпался тонкой сверкающей пылью, которую тут же подхватил ветерок.

Судьба и Шанс молча следили за ее полетом, потом повернулись к королеве фей, готовые протестовать. Но той уже не было рядом. Над каменной изгородью мелькнул лисий хвост. Долго следили они за рыжей плутовкой, пока та бежала по полю, через холмы. На опушке Дикого Леса она остановилась, обернулась и тут же исчезла среди деревьев.

Да, в нашем жестоком, печальном мире есть магия. Та, которая сильнее рока и случая. И встречается она в самых неожиданных местах.

Например, ночью у очага, когда девушка оставляет кусочек сыра для голодной мышки.

На живодерне, когда старые, хромые, больные и никому не нужные вдруг становятся важнее денег.

В крохотной мансарде бедного столяра, когда три сестры вдруг узнают, что истинная цена прощения – в самом прощении.

Или вот здесь, на поле боя, где простая девчонка ведет армию в бой, чтобы поставить заслон кровавому приливу войны.

Это магия хрупкого существа, которое часто делает ошибки и способно на невыразимую жестокость – и на безмерную доброту. Такое существо живет в каждом из нас, и оно готово искупить любую нашу вину. Преобразить нас. Спасти. Если мы найдем в себе достаточно храбрости, чтобы услышать его голос.

Это магия человеческого сердца.