Сестрица

И она, завопив так, что у всех вокруг уши заложило, взмахнула мечом и начисто сбрила Фолькмару голову с плеч.

– Я рублю головы.





Глава 129




Перед Изабель отворилась дверца кареты.

Она вышла наружу и целеустремленно зашагала вверх по широкой мраморной лестнице к высоким позолоченным дверям дворца. На лестнице стояли солдаты. Они отдавали ей честь, Изабель отвечала.

День был особый. Изабель едва сдерживала нетерпение.

Двое ливрейных лакеев распахнули перед ней двери, третий провел ее внутрь. Большой вестибюль – сплошь зеркала и мрамор – освещался тысячами свечей, горевших в хрустальных люстрах. Идя по нему, Изабель невольно вспомнила тот день, когда она попала в этот дворец впервые – приехала на королевский бал с Маман и Тави.

У нее сжалось сердце при воспоминании о том, как рыдала на кухне Элла, которую не взяли на бал. Сама Изабель была тогда в розовом шелковом платье с кринолином, с отделкой из стекляруса и кружев. Ей сделали нелепую прическу, очень похожую на воронье гнездо. Входя во дворец, она увидела свое отражение в зеркале и тут же возненавидела девушку, которая смотрела на нее.

Теперь, проходя мимо того же зеркала, она задержалась на несколько секунд, чтобы взглянуть на свое отражение. И увидела в нем совсем другую девушку – та держалась уверенно, смотрела прямо и ни перед кем не опускала головы. Волосы она заплетала в простую косу. На ней был прилегающий, с высоким воротом мундир из темно-синей саржи и длинная юбка в тон, с разрезом, который позволял сидеть в седле по-мужски. Из-под подола выглядывали носы начищенных до блеска кожаных сапог.

Под мундиром ее торс перехватывала плотная повязка, чтобы зафиксировать ребра, которые сломал ей Фолькмар. На внешнюю сторону левой икры пришлось наложить швы – там была рана, оставленная его мечом. Впрочем, заживление шло хорошо, и скоро швы уже предстояло снять. Накладывал их военный врач сразу после боя в Лощине Дьявола.

Та битва была долгой и кровопролитной, но победа осталась за Изабель. После сражения она и ее люди ворвались в Сен-Мишель, где немедленно взяли под стражу полковника Кафара. И только потом направились в лагерь короля.

С собой она везла карту, показывавшую расположение Фолькмаровых войск, и по дороге к королю она успела одержать еще три победы, нападая на отряды противника один за другим. Прибыв к королю, Изабель объяснила, кто она такая и чего хочет, а затем передала ему карту Фолькмара и его собственную – доказательство измены великого герцога. Тех захватчиков, которые еще оставались на их земле, они изгнали вместе.

Магия Танакиль оказалась сильной. Она не закончилась в полночь, как было с чарами для Эллы, а убывала постепенно. После каждой битвы, когда наступало время хоронить убитых и собирать раненых, их просто не оказывалось. Другими словами, среди них не было солдат Изабель. Санитары находили на полях сражений только людей Фолькмара, а подле них – вот чудеса! – иногда видели крошечную деревянную фигурку, запутавшуюся в траве.

Стена из шиповника после битвы в Лощине сама опустилась в реку. Изабель съездила к старой липе и, встав перед ней на колени, опустила свою медаль за храбрость в отверстие между корнями.

– Тебе, – сказала она тогда и склонила голову. – Спасибо.

Но вот рядом негромко кашлянул лакей, прервав ее воспоминания.

– Генерал, король и королева ожидают вас в Большом зале, – сообщил он.

Изабель, кивнув, последовала за ним. Лакей провел ее длинным коридором к следующим золоченым дверям. Распахнув их, он вошел в Большой зал и громко объявил о прибытии Изабель.

В противоположном конце зала на золоченых тронах сидели король Карл и королева Элла. Вдоль стен зала рядами стояли представители лучших семейств Франции, придворные, министры, важные чиновники и просто друзья.

Идя к королю и королеве, Изабель увидела в середине зала Гуго и Одетту. Тави тоже была там, в студенческой мантии. По настоянию королевы король издал указ, чтобы отныне все университеты и коллежи Франции принимали не только молодых людей, но и девушек. Рядом с ней стояла Маман и улыбалась то графине, то герцогу. Она тоже помирилась с Эллой, попросила у нее прощения и поселилась во дворце, где проводила свои дни в разговорах с придворными капустными головами.

Был там и Феликс в новой куртке – при виде него сердце Изабель встрепенулось и часто забилось. Человек, которому он продал своих деревянных солдатиков, потребовал деньги назад, но король был так благодарен Феликсу за армию, спасшую страну, что заплатил долг, а Феликсу дал денег для обучения в лучшей французской школе искусств. Теперь тот целыми днями был занят, учась делать скульптуры из камня, но вечерами обязательно находил время, чтобы покататься с Изабель верхом по лесу, который принадлежал самому королю.

Но вот Изабель подошла к королю и королеве. Остановившись в нескольких шагах от них, она склонила голову и опустилась на колени.

Король встал. У трона стоял сержант в белых перчатках, державший шкатулку из лоснящегося черного дерева. Он откинул крышку шкатулки, и все увидели тяжелую золотую цепь, покоившуюся на черном бархате. Король обеими руками взял цепь, шагнул к Изабель и через голову опустил цепь ей на плечи. Затем велел ей встать и повернуться к залу.

– Дамы и господа, наши подданные! Сегодня мы собрались здесь благодаря беспримерной отваге и мужеству этой молодой женщины. Не в наших силах сполна отплатить ей за все, что она сделала для нас. Вот почему мы решили не расставаться с ней никогда. Ее мудрые советы будут руководством для нас. Ее сила и храбрость вдохновляют нас сейчас, когда от разрушений войны мы переходим к золотым дням мира. Вот почему мы сделали все для того, чтобы она никогда не покидала нас и была с нами как на мирных советах, так и на поле битвы, если случится новая война. – Улыбнувшись Изабель, он закончил: – Народ Франции, перед вами лучший воин этой страны… и наша новая великая герцогиня.

Придворные и нотабли захлопали в ладоши. Раздалось оглушительное «ура».

Сердце Изабель сильно билось, переполненное радостью, благодарностью и гордостью, пока она переводила взгляд с одного любимого и дорогого лица на другое.

Элла спустилась по ступеням трона к королю и Изабель, и все вместе пошли приветствовать придворных. Изабель немедленно окружили доброжелатели. Родные и друзья спешили обнять и поцеловать ее. Знать жаждала рассказов о сражениях. Министров интересовало ее мнение о состоянии пограничных фортификаций.

От такого избыточного внимания у Изабель закружилась голова, и она отошла на минутку, чтобы попросить слугу принести ей попить. Вдруг она увидела в толпе знакомое лицо. На миг ей показалось, будто время остановилось и весь двор вместе с королем и королевой неподвижно застыл вокруг нее.

Ей улыбался маркиз де ла Шанс. Вот он подкинул на ладони золотую монету, поймал и одним щелчком перебросил ей. Изабель поймала ее. Он приподнял шляпу, улыбнулся и скрылся в толпе.

Изабель, зажав в ладони монету, смотрела ему вслед.

Больше она никогда его не видела.

Зато она всю жизнь помнила тот день, когда повстречала маркиза впервые, и тот, когда его друзья объяснили ей: надо желать чего-то большего, чем просто быть красивой. Не забывала она и Елизавету, Йенненгу, Абхайю Рани. Монету Шанса она приказала повесить на золотую цепь и носила наподобие медальона до самой смерти. Но больше всего она дорожила именно воспоминанием о его улыбке – лукавой и дерзкой сразу. Опасной, как пустынная дорога в ночи. И сладкой, как поцелуй в темноте.

Улыбке, которая подарила ей самое главное – шанс.

Возможность быть собой.






Эпилог




Удар в дверь большого бронзового молотка, которым пользовались так редко, зловещим эхом прокатился по палаццо.

Мать подняла голову от работы. Отблески свечей играли на ее лице.

– Разве мы кого-нибудь ждем? – спросила она.

– Кто там? – каркнула старая карга, поворачивая голову к слуге.

Слуга торопливо подбежал к огромной двустворчатой двери картохранилища, с натугой открыл ее и заспешил по лестницам на первый этаж – посмотреть, кто стучит.

На пороге стоял мужчина во фраке коричневого бархата. Локоны длинных черных волос падали ему на спину. На одном плече висела большая сумка, на втором сидела крошечная обезьянка. Слуга, отворивший дверь, метнул в пришлеца мрачный взгляд, но все же пригласил внутрь и проводил наверх.

– Обязательно было притаскивать сюда эту чертову обезьяну, – проворчала карга, едва посетитель шагнул в комнату.

– Нельсон будет вести себя хорошо, – ответил Шанс.

– У тебя свои представления о том, что значит вести себя хорошо, – заметила карга. – Что тебе нужно?

Шанс в притворном возмущении вскинул руку к груди.

– Мне? Нужно? Я пришел сюда только ради удовольствия побыть в вашей компании, а не для того, чтобы выпрашивать милости, – заявил он.

Карга наградила его скептическим взглядом:

– Наше состязание закончилось ничьей. Я имею право не передавать тебе никаких карт.

– Зато я имею право навещать трех моих любимых дам в их великолепном палаццо, – возразил Шанс, расцветая чарующей улыбкой.

– Я позволю тебе остаться, но не раньше, чем ты пообещаешь больше не красть карт.

Шанс торжественно поднял правую руку.

– Клянусь, – сказал он.

Старуха жестом пригласила его войти и сесть за рабочий стол. Одного слугу отправили за угощением. Другие, в темных плащах с низко надвинутыми капюшонами, продолжали бесшумно сновать по длинным рядам стеллажей, где Судьбы хранили карты.

Шанс поставил торбу на пол, сел, повернулся к обезьянке и погладил ее.

– Слезай, друг Нельсон, – сказал он. – Разомни лапки.

– Не отпускай его далеко от себя, – предупредила старуха.

– Он и не пойдет. Поиграет тут, у меня под ногами, – заверил ее Шанс.

Явился слуга с подносом, на котором были бутылка портвейна, четыре бокала и тарелка превосходнейших сыров. Когда вино разлили по бокалам, старуха спросила:

– Чему же мы обязаны такой честью?

– По правде говоря…

– Сомневаюсь, что это будет правда, – вставила дева.

– …я был недоволен тем, как все прошло в последний раз. Все как-то впопыхах. И я так внезапно ушел.

– Как все воры, – сказала старуха.

– Так вот, мне захотелось загладить неприятное впечатление, и я принес подарки, – закончил Шанс.

– Как говорили троянцам греки, – заметила мать.

Шанс нагнулся, открыл суму и один за другим стал выкладывать на стол свои дары.

– Жемчуг из Японии, – сказал он, придвигая замшевый мешочек к девушке. – Шелк из Индии. – Сверток переливчатой малиновой ткани скользнул по столу к матери. – А для тебя… – он протянул старухе бархатную коробочку, – черные опалы из Бразилии.

– Это щедрые дары, мы благодарим тебя, – сказала старуха. И хитро улыбнулась Шансу. – Полагаю, ты хочешь чего-нибудь взамен.