Свой, чужой, родной

— Ты предупредила, что будешь не одна?

— Сказала, приду с коллегой, но в детали вдаваться не стала. Так что приемлемую причину своего дикого интереса придумывай сама.

Я таки смогла усадить себя за работу, но особых свершений в тот вечер не было. Я то и дело поглядывала на часы, и когда до встречи с Валькой осталось минут сорок, отправилась переодеваться и вскоре уже шагала к парку. Как только впереди показался дом с колоннами, меня вдруг потянуло на другую сторону улицы, неужто я в самом деле считаю, что дом каким-то образом может влиять на людей? Да что за глупость! Однако я поспешно свернула в Петропавловский переулок, найдя для этого вполне разумное объяснение: до встречи еще двадцать пять минут, чем ждать возле входа в парк, лучше встретить Вальку возле его подъезда, ну или по дороге, если он тоже отправился раньше.

Желание под благовидным предлогом не проходить мимо дома с колоннами сыграло со мной злую шутку. Хотя как посмотреть… В общем, до Валькиного дома оставалось метров сто, когда он появился из калитки с высокой шатенкой. Меня точно ветром сдуло к ближайшей подворотне, откуда я и наблюдала, как он провожает ее к ярко-красному «Фольксвагену», стоящему под окнами. Поцеловал на прощание, помог сесть в машину и помахал рукой, лишь только она тронулась с места.

Удивительно, какое это произвело впечатление. Я всерьез испугалась, что рухну на асфальт от потери чувств, точно какая-нибудь барышня в кринолине при виде паука в своей тарелке. Поцелуй был вполне дружеским — тут же предложил свои услуги изворотливый ум. Они же не взасос целовались! В конце концов, я с Глазковым тоже при встрече целуюсь. До меня у Вальки была своя жизнь… Почему была? Есть. И в этой жизни могли быть девушки. Тем более что мы, по сути, просто приятели, которые иногда проводят вместе время. Все вроде так, но душа моя колотилась головой о стенку и громко вопила: «Предатель! Как он мог целовать эту стерву?! Какого лешего она к нему притащилась? И чем они занимались в его квартире? Может, она у него частая гостья? Со мной он в парке бегает и загадки разгадывает, а с ней спит. А я-то губы раскатала…»

Вот так внезапно выяснилось, что Валька значит для меня куда больше, чем я могла предположить.

«Ты когда втюриться в него умудрилась, дура?» Все краски мира разом поблекли, хотелось бежать отсюда куда глаза глядят. Но я точно приросла к стене.

Между тем Валька, дождавшись, когда «Фольксваген» скроется за поворотом, достал из кармана очки, надел их и не спеша огляделся. Он был в привычном спортивном костюме, и в этих очках я видела его не раз, но внезапно меня поразила мысль: передо мной совершенно другой человек, которого я не знаю.

Он прошел мимо по противоположной стороне улицы. Я осталась незамеченной и почувствовала облегчение. Правда, длилось оно недолго. Надо было решать, что делать дальше. Позвонить с известием о внезапной болезни? Притворщица из меня так себе. Особенно сейчас. Вернуться домой и отключить мобильный? А если он ко мне явится?

Тяжело вздохнув, я направилась к парку. Вальку из вида успела потерять, но вскоре вновь увидела. Он, как обычно, ждал меня у входа.

На бегу особо не поболтаешь, и в тот момент я видела в этом свое спасение. Смотреть на Вальку тоже не хотелось, странное чувство, что его вдруг подменили и рядом совсем другой человек, никуда не исчезло, напротив, лишь окрепло, вызвав странную тоску. Хватило меня на один круг, увидев, что я остановилась, Валька с сомнением спросил:

— Устала?

— Не могу переключиться, — пожаловалась я. — В голове одна работа.

Врала я вполне убедительно, хотя вряд ли этим стоило гордиться.

— Пожалуй, на сегодня хватит.

— Я тебя провожу, — кивнул он.

— Собеседник из меня сейчас хреновый, а ты лишишься удовольствия сделать еще круг.

— Я лишусь удовольствия, если с тобой не пойду, — ответил он серьезно. — Жаль, что я ничего не понимаю в твоей работе.

— Извини, если испортила вечер.

Мне хотелось поскорее с ним расстаться, но возле дома с колоннами он замедлил шаг.

— По-моему, хозяева опять в отъезде, — сказал Валька, кивнув в сторону дома. — Свет вечерами не горит.

Я сказала «ага», но на самом деле думала лишь о том, как бы побыстрее с ним проститься. Валька, должно быть, что-то почувствовал, во всяком случае, навязывать свое общество не стал.

— До завтра? — спросил, когда мы оказались около подъезда.

Я молча кивнула и поспешно открыла дверь. И только когда она захлопнулась за моей спиной, с облегчением вздохнула, а потом разревелась. Но это уже в своей квартире. Стояла под душем и ревела.

Выйдя из ванной, я увидела, что за это время пришло сообщение от Вальки. С минуту не решалась его прочитать, бестолково вертя мобильный в руке. Но в конце концов открыла.

«Спокойной ночи», — написал он, и я, пребывая в сомнениях, все же ответила: «Спокойной ночи».

Утром я пила кофе и пыталась определить, что конкретно вчера произвело на меня столь ошеломляющее впечатление. Появление шатенки? С девицей ничего толком не ясно, возможно, они с Валькой действительно друзья.

Покопавшись в себе еще немного, я пришла к выводу: Валька мне небезразличен, и девица, точнее ее присутствие в его жизни, здорово бесит. Но главное все же не это. Главное — внезапно возникшее чувство, что передо мной человек, не имеющий ничего общего с тем образом, который я успела создать в своем воображении. Я даже присвистнула в досаде, выходило, что дело не в девице, и даже не в Вальке, дело во мне самой. Я чего-то себе нафантазировала, а теперь пребываю в большой печали, раз уж мои фантазии не соответствуют реальности. А если это Валька хотел, чтобы я видела в нем совсем другого человека? Через некоторое время я совершенно запуталась, так и не ответив на главный вопрос: что теперь делать?

Не знаю, как долго бы все это еще продолжалось, но тут позвонил Глазков. Голос его звучал ворчливо, что несколько противоречило его словам.

— Поздравляю, мисс Марпл, вынужден признать: чуйка у тебя есть.

— Конечно, — не стала спорить я. — А что случилось?

— Женский труп — сестра твоей хозяйки, Эмма Сотникова.

— Это точно? — ахнула я.

— Ну… спецы обычно не ошибаются.

Глазков замолчал, а я пыталась за это время осознать случившееся.

— И что теперь? — спросила наконец.

— По-прежнему висяк. Попробуй найди того, кто ее грохнул шесть лет назад.

— Но… была ее записка… — Тут я вспомнила, что записка куда-то исчезла, и мысленно чертыхнулась, после чего совершенно другая мысль пришла в голову, и я завопила: — Тимка! Второй труп, точнее первый, — это Петр Емельянов. Он тоже интересовался домом, был знаком с Эммой и приходил к ней накануне. У него ключица сломана, сестра сказала. Пусть проверят, есть ли перелом у трупа. Это совершенно точно Петька.


Глазков молчал, и я заподозрила, что он меня не слушает.

— Ты понял, что я сказала?

— Понял. Повторить?

— Желательно.

— Мужской труп — Петр Емельянов, — сказал он. — Уже докладывать бегу, волосы назад, — и отключился.

А я повторно чертыхнулась. Лично я не сомневалась: мужской труп — действительно Емельянов, и убийства связаны с проклятым домом. Не зря при одном лишь взгляде на него оторопь берет. К удовлетворению от того, что одной загадкой стало меньше, примешивалось чувство гордости: вот я какая молодец! Никто на дом внимания не обращал, а я сразу поняла: с ним что-то не так. Однако радость по этому поводу была недолгой, предчувствие, как говорится, к делу не пришьешь, а кроме предчувствия, у меня никаких доказательств. Записка Эммы и та исчезла.

Остается уповать на то, что следователей заинтересует рассказ Варвары. Я тут же решила ее навестить. Из запоя ей пора выходить, послушаем, что она скажет на трезвую голову.

Вскоре я уже была возле дома с колоннами, задержалась у калитки, внимательно его разглядывая и пытаясь определить, не произошло ли каких изменений. Дом казался мрачным более обыкновенного, но это скорее моя разыгравшаяся фантазия.

— Что? Очень интересно? — услышала я за своей спиной.

Повернулась и увидела Варвару. На ловца и зверь бежит. Выглядела она помятой, но, похоже, была трезвой.

— Привет, — обрадовалась я. — А я к вам собралась.

Тут же возникли сомнения в ее трезвости, взирала она с недоумением, явно не зная, к чему отнести мои слова.

— Вы меня помните? — спросила я. — Валентина. Симпатичная такая.

— Ты чего орешь? — поморщилась она. — Блин, башка с утра трещит.

— Может, кофе? — предложила я.

— Лучше пива.

— Не лучше, — покачала я головой. — Вас на работе заждались.

— Да пофиг.

— Ну, пиво так пиво.

Мы отправились в ближайший бар. Я взяла два бокала пива, хотя пить его с утра считала дурным тоном, но что значат такие пустяки, если речь идет о зарождающейся дружбе.

— Тебя Валентиной зовут? — немного подобрев, спросила Варвара.

— Можно Тина. В прошлую нашу встречу вы сказали, что Эмму интересовал дом с колоннами.

— Ну… — неуверенно буркнула она.

— А еще вы упомянули друга Эммы. Петра Емельянова. Он тоже этим домом интересовался.

— Блин… Чего я еще наболтала? — скривилась Варвара. — Ты это… близко к сердцу не принимай… Хотя дом дурной. Сама видишь. Иначе бы у калитки не торчала.

— Вы с Эммой давно дружили? — задала вопрос я.

— С самого детства. Ближе подруги у меня не было. Одно время мы, правда, редко виделись. Я мужчину нашла, а они с Эммой невзлюбили друг друга, прям как кошка с собакой. Бывает такое. Выбирать между подругой и мужиком — последнее дело, вот и виделись редко. Эмка, конечно, обиделась малость, но потом я своего турнула, и все пошло по-старому.

— У меня для вас скверная новость, — подумав, стоит ли ей говорить об этом или нет, и решив, что стоит, вздохнула: — Недавно обнаружили труп женщины. Это Эмма. Ее сестру в полицию вызывали.

— Черт! — выругалась она. — Это точно?

— Похоже, сомнений у них нет.

— Вот черт! — повторила Варвара и заплакала. Вытирала глаза ладошкой и плакала, потом взяла салфетку и шумно высморкалась. — Когда ее? — спросила.

— Еще шесть лет назад.

— Так, значит… а я надеялась… Думала, может, она укатила в теплые страны. Греется на солнышке и от большого счастья меня забыла… А она еще шесть лет назад… Купи мне водки, а? Помянем подругу.

— Куплю, если хотите, только я бы не советовала… Я вам денег дам, по дороге домой сами решите, как их потратить. А большое счастье — это Петр?

— Спятила? — фыркнула Варвара. — Петька — так… В мужика одного Эмка по уши втюрилась. Такая у нее была любовь, просто до умопомрачения.

— И вы решили, что она уехала с ним?

— Ну да… надеялась.