Стихотворения. Поэмы. Пьесы

1929
  
Я СЧАСТЛИВ!
 
 
 
Граждане,
 
у меня
 
огромная радость.
 
Разулыбьте
 
сочувственные лица.
 
Мне
 
обязательно
 
поделиться надо,
 
стихами
 
хотя бы
 
поделиться.
 
Я
 
сегодня
 
дышу как слон,
 
походка
 
моя
 
легка,
 
и ночь
 
пронеслась,
 
как чудесный сон,
 
без единого
 
кашля и плевка.
 
Неизмеримо
 
выросли
 
удовольствий дозы.
 
Дни осени —
 
баней воняют,
 
а мне
 
цветут,
 
извините, —
 
розы,
 
и я их,
 
представьте,
 
обоняю.
 
И мысли
 
и рифмы
 
покрасивели
 
и особенные,
 
аж вытаращит
 
глаза
 
редактор.
 
Стал вынослив
 
и работоспособен,
 
как лошадь
 
или даже —
 
трактор.
 
Бюджет
 
и желудок
 
абсолютно превосходен,
 
укреплен
 
и приведен в равновесие.
 
Стопроцентная
 
экономия
 
на основном расходе —
 
и поздоровел
 
и прибавил в весе я.
 
Как будто
 
на язык
 
за кусом кус
 
кладут
 
воздушнейшие торта —
 
такой
 
установился
 
феерический вкус
 
в благоуханных
 
апартаментах
 
рта.
 
Голова
 
снаружи
 
всегда чиста,
 
а теперь
 
чиста и изнутри.
 
В день
 
придумывает
 
не меньше листа,
 
хоть Толстому
 
ноздрю утри.
 
Женщины
 
окружили,
 
платья испестря,
 
все
 
спрашивают
 
имя и отчество,
 
я стал
 
определенный
 
весельчак и остряк —
 
ну просто —
 
душа общества.
 
Я
 
порозовел
 
и пополнел в лице,
 
забыл
 
и гриппы
 
и кровать.
 
Граждане,
 
вас
 
интересует рецепт?
 
Открыть?
 
или…
 
не открывать?
 
Граждане,
 
вы
 
утомились от жданья,
 
готовы
 
корить и крыть.
 
Не волнуйтесь,
 
сообщаю:
 
граждане —
 
я
 
сегодня —
 
бросил курить.
 
 
1929
   
РАССКАЗ ХРЕНОВА О КУЗНЕЦКСТРОЕ И О ЛЮДЯХ КУЗНЕЦКА
 
 
К этому месту будет подвезено в пятилетку 1 000 000 вагонов строительных материалов. Здесь будет гигант металлургии, угольный гигант и город в сотни тысяч людей.
 
Из разговора.
 
 
 
По небу
 
тучи бегают,
 
дождями
 
сумрак сжат,
 
под старою
 
телегою
 
рабочие лежат.
 
И слышит
 
шепот гордый
 
вода
 
и под
 
и над:
 
"Через четыре
 
года
 
здесь
 
будет
 
город-сад!"
 
Темно свинцовоночие,
 
и дождик
 
толст, как жгут,
 
сидят
 
в грязи
 
рабочие,
 
сидят,
 
лучину жгут.
 
Сливеют
 
губы
 
с холода,
 
но губы
 
шепчут в лад:
 
"Через четыре
 
года
 
здесь
 
будет
 
город-сад!"
 
Свела
 
промозглость
 
корчею —
 
неважный
 
мокр
 
уют,
 
сидят
 
впотьмах
 
рабочие,
 
подмокший
 
хлеб
 
жуют.
 
Но шепот
 
громче голода —
 
он кроет
 
капель
 
спад:
 
"Через четыре
 
года
 
здесь
 
будет
 
город-сад!
 
Здесь
 
взрывы закудахтают
 
в разгон
 
медвежьих банд,
 
и взроет
 
недра
 
шахтою
 
стоугольный
 
«Гигант».
 
Здесь
 
встанут
 
стройки
 
стенами.
 
Гудками,
 
пар,
 
сипи.
 
Мы
 
в сотню солнц
 
мартенами
 
воспламеним
 
Сибирь.
 
Здесь дом
 
дадут
 
хороший нам
 
и ситный
 
без пайка,
 
аж за Байкал
 
отброшенная
 
попятится тайга".
 
Рос
 
шепоток рабочего
 
над темью
 
тучных стад,
 
а дальше
 
неразборчиво,
 
лишь слышно —
 
«город-сад».
 
Я знаю —
 
город
 
будет,
 
я знаю —
 
саду
 
цвесть,
 
когда
 
такие люди
 
в стране
 
в советской
 
есть!