Стихотворения. Поэмы. Пьесы

  
ОТ ПРИМЕТ КРОМЕ ВРЕДА НИЧЕГО НЕТ
 
 
 
Каждый крестьянин верит в примету.
 
Который — в ту, который — в эту.
 
Приметами не охранишь свое благополучьице.
 
Смотрите, что от примет получится.
 
Ферапонт косил в поле,
 
вдруг — рев: «Ферапонт! Беги домой!
 
Сын подавился — корчит от боли.
 
За фельдшером беги скорей!»
 
Ферапонт работу кинул —
 
бежит. Не умирать же единственному сыну.
 
Бежит, аж проселок ломает топ!
 
А навстречу — поп.
 
Остановился Ферапонт, отвернул глаза
 
да сплюнул через плечо три раза.
 
Постоял минуту — и снова с ног.
 
А для удавившегося и минута — большой срок.
 
Подбежал к фельдшеру, только улицу перемахнуть, —
 
и вдруг похороны преграждают путь.
 
Думает Ферапонт: «К несчастью! Нужно
 
процессию оббежать дорогой окружной».
 
На окружную дорогу, по задним дворам,
 
у Ферапонта ушло часа полтора.
 
Выбрать бы Ферапонту путь покороче —
 
сына уже от кости корчит.
 
Наконец, пропотевши в десятый пот,
 
к фельдшерской калитке прибежал Ферапонт.
 
Вдруг из-под калитки
 
выбежал котище — черный, прыткий,
 
как будто прыть лишь для этого берег.
 
Всю дорогу Ферапонту перебежал поперек.
 
Думает Ферапонт: «Черный кот
 
хуже похорон и целого поповского собора.
 
Задам-ка я боковой ход —
 
и перелезу забором».
 
Забор за штаны схватил Ферапонта
 
С полчаса повисел он там,
 
пока отцепился. Чуть не сутки
 
ушли у Ферапонта на эти предрассудки.
 
Ферапонт прихватил фельдшера, фельдшер — щипчик,
 
бегут к подавившемуся ветра шибче.
 
Прибежали, а в избе вой и слеза —
 
сын скончался полчаса назад.
 
А фельдшер говорит, Ферапонта виня:
 
«Что ж теперь поднимать вой?!
 
Кабы раньше да на час позвали меня,
 
сын бы был обязательно живой».
 
Задумался Ферапонт. Мысль эта
 
суеверного Ферапонта сжила со света.
 
У моей у басенки мыслишка та,
 
что в несчастиях не суеверия помогут, а быстрота.
 
 
  
НИ ЗНАХАРЬ, НИ БОГ,
 
 
НИ АНГЕЛЫ БОГА -
 
 
КРЕСТЬЯНСТВУ
 
 
НЕ ПОДМОГА
 
 
 
Мы сбросили с себя помещичье ярмо,
 
мы белых выбили, наш враг полег, исколот;
 
мы побеждаем волжский мор
 
и голод.
 
Мы отвели от горл блокады нож,
 
мы не даем разрухе нас топтать ногами,
 
мы победили, но не для того ж,
 
чтоб очутиться под богами?!
 
Чтобы взвилась вновь, старья вздымая пыль,
 
воронья стая и сорочья,
 
чтоб снова загнусавили попы,
 
религиями люд мороча.
 
Чтоб поп какой-нибудь или раввин,
 
вчера благословлявший за буржуев драться,
 
сегодня ручкой, перемазанной в крови,
 
за требы требовал: «Попам подайте, братцы!»
 
Чтоб, проповедуя смиренья и посты,
 
ногами в тишине монашьих келий,
 
за пояс закрутивши рясовы хвосты,
 
откалывали спьяну трепака да поросенка с хреном ели.
 
Чтоб, в небо закатив свиные глазки,
 
стараясь вышибить Россию из ума,
 
про Еву, про Адама сказывали сказки,
 
на место знаний разводя туман.
 
Товарищ, подымись! Чего пред богом сник?!
 
В свободном нынешнем ученом веке
 
не от попов и знахарей — из школ, из книг
 
узнай о мире и о человеке!
 
 
  
ПРОШЕНИЯ НА ИМЯ БОГА -
  
 
В ЗАСУХУ НЕ ПОДМОГА
 
 
 
Эи, крестьяне!
 
Эта песня для вас!
 
Навостри на песню ухо!
 
В одном селе, на Волге как раз,
 
была засуха.
 
Сушь одолела — не справиться с ней,
 
а солнце сушит сильней и сильней.
 
Посохли немного и решили: «Попросим бога!»
 
Деревня крестным ходом заходила,
 
попы отмахали все кадила.
 
А солнце шпарит. Под ногами
 
уже не земля — а прямо камень.
 
Сидели-сидели, дождика ждя,
 
и решили помолиться о ниспослании дождя.
 
А солнце так распалилось в высях,
 
что каждый росток на корню высох.
 
А другое село по-другому с засухами борьбу вело,
 
другими мерами:
 
агрономами обзавелось да землемерами.
 
Землемер объяснил народу,
 
откуда и как отвести воду.
 
Вел землемер с крестьянами речь,
 
как загородкой снега беречь.
 
Агроном учил: «Засеивайтесь злаком,
 
который на дождь не особенно лаком.
 
Засушливым годом
 
засеивайтееь корнеплодом —
 
и вырастут такие брюквы,
 
что не подымете и парой рук вы».
 
Эй, солнце — ну-ка! —
 
попробуй, совладай с наукой!
 
Такое солнце, что дышишь еле,
 
а поля — зазеленели.
 
Отсюда ясно: молебен
 
в засуху мало целебен.
 
Чем в засуху ждать дождя по году,
 
сам учись устраивать погоду.
 
 
  
ПРО ФЕКЛУ, АКУЛИНУ, КОРОВУ И БОГА
 
 
 
Нежная вещь — корова. Корову
 
не оставишь без пищи и крова.
 
Что человек —
 
жить норовит меж ласк и нег.
 
Заботилась о корове Фекла,
 
ходит вокруг да около.
 
Но корова — чахнет раз от разу.
 
То ли дрянь какая поедена и попита,
 
то ли от других переняла заразу,
 
то ли промочила в снегу копыта, —
 
только тает корова, свеча словно.
 
От хворобы никакая тварь не застрахована.
 
Не касается корова ни жратвы, ни пойла —
 
чихает на всё стоило.
 
Известно бабе — в таком горе
 
коровий заступник — святой Егорий.
 
Лезет баба на печку,
 
трет образа, увешанные паутинами,
 
поставила Егорию в аршин свечку —
 
и пошла… только задом трясет по-утиному!
 
Отбивает поклоны. Хлоп да хлоп!
 
Шишек десять набила на лоб.
 
Умудрилась даже расквасить нос.
 
Всю руку открестила — будто в сенокос.
 
За сутками сутки
 
молилась баба, не отдохнув ни минутки.
 
На четвертый день
 
(не помогли корове боги!)
 
отощала баба — совсем тень.
 
А корова околела, задрав ноги.
 
А за Фекловой хатой — пройдя малость —
 
жила Акулина и жизнью наслаждалась.
 
Акулина дело понимала лихо.
 
Аж ее прозвали — «Тетя-большевиха».
 
Молиться — не дело Акулинье:
 
у Акулины другая линия.
 
Чуть у Акулины времени лишки,
 
садится Акулина за красные книжки.
 
А в книгах речь
 
про то, как корову надо беречь.
 
Заболеет — времени не трать даром —
 
беги скорей за ветеринаром.
 
Глядишь — на третий аль на пятый день
 
корова, улыбаясь, выходит за плетень,
 
да еще такая молочная —
 
хоть ставь под вымя трубы водосточные.
 
Крестьяне, поймите мой стих простенький
 
да от него к сердцу проведите мостики.
 
Поймите! — во всякой болезни
 
доктора любого Егория полезней.
 
Болезням коровьим — не помощь бог.
 
Лучше в зубы возьми ног пару
 
да бросайся со всех ног —
 
к ветеринару.