Мафиози и его мальчик (СИ)

Второго раза Яр не запомнил совсем. Помнил только, что разрешил сам, и что Андрей пытался творить сзади что-то смущающее. А ещё помнил, что наутро чувствовал себя не очень хорошо.
Всё, что пробовал Яр до этого, ни в какое сравнение не шло с тем, что происходило теперь. Его будто рвали на части. Горячее, унизительное и чужое врывалось в него, двигалось внутри, вызывая позывы к рвоте.
Его продолжали держать двое быков. Чьи-то ещё пальцы фиксировали его бёдра, а между ягодиц довольно быстро стало влажно и тепло – что это, сперма или кровь, Яр не знал и не хотел знать.
Первый коротко выматерился и, выпустив его задницу, отошёл куда-то в сторону, но его тут же заменил другой. Позывы к рвоте стали сильней, но Яр только стиснул зубы и зажмурился изо всех сил. Куда больше его беспокоили сейчас слёзы, подступавшие к глазам – показать их кому-то был бы полный финал.
Яр пытался отвлечься от происходящего и справиться с собой, но не мог – чем сильнее он абстрагировался от боли, тем явственней давил в груди непонятный ком из обиды, злости и ненависти к безликой массе ухмылок и голосов, окружавшей его со всех сторон.
- Суки… - выдохнул он, и тут же почувствовал, как один из быков ослабляет ему хватку, позволяя распрямиться – Яр тут же выгнулся и невольно застонал, обнаружив, что насаживается ещё сильнее на чей-то член.
- Чё сказал? - Яр увидел совсем рядом искажённое похотью насмешливое лицо.
- Я сказал – урод, - выдохнул он и тут же получил ощутимый удар в живот, от которого снова согнулся пополам.
- Жжёный, кончай, - произнёс тот же бык.
Жжёный тихо выругался. Затем произошло какое-то перемещение у Яра за спиной – снова сдавленные вопли и звуки ударов, а потом Яра ударили под колени и он ударился ими о бетон.
В эту секунду Яр понял, что его накрывает странная апатия. Боль, кривые ухмылки и мат – всё это пульсировало где-то за ватной стеной.
Ему надавили на щёки, заставляя открыть рот. К горлу подступил новый приступ тошноты, но Яр уже не чувствовал её.
Чей-то член толкнулся в рот – как большая жирная сарделька ткнулась за щёку.
Яр хотел матюгнуться, но не смог, потому что эта сарделька занимала рот.
- Сосать! – услышал он сквозь туман, но сосать Яр тоже не мог. Тело окончательно стало чужим, и он понял, что то самое, описанное Лондоном состояние, приближается вплотную.
Поняв, видимо, что исполнения команды не стоит ждать, бык взял его за уши и натянул до самого лобка. Член у него не стоял, и ему явно был больше по приколу сам факт заставить жертву утыкаться в лобок, чем требовалась разрядка или что-то ещё. Так, методично дёргая за уши, он принялся натягивать Яра на себя, пока член его не начал наконец твердеть. Едва он встал окончательно, бык отпустил жертву, и его место занял другой.
Яр окончательно перестал что-либо понимать. Кроваво-коричневое месиво, которое то и дело накатывало на него внизу, в ШИЗО, теперь обступило со всех сторон. Яр так и не понял, когда оно затопило мир целиком.
Когда окружающий мир стал потихоньку вставать на свои места, Яра снова потянуло блевать.
Он перевернулся набок и попытался выплеснуть на бетон содержимое желудка, но не получилось ничего – зато пальцы заскользили по чему-то влажному, растёкшемуся по земле. Яр тут же с отвращением отдёрнул их и распахнул глаза, но это, похоже, была всего лишь первая весенняя грязь.
- Ну как, ничего? – спросил кто-то из-за спины, и Яр не сразу узнал голос Севы, изменившийся и ставший более уверенным теперь, когда из него исчезли заискивающие нотки. – В больничку пойдём?
Яр покачал головой и тут же замер, обнаружив, что его снова накрывает тошнотой.
Сева молча сидел – или стоял, но судя по тому, что звук шёл сбоку, а не сверху, скорее всё-таки сидел – у него за спиной. Ждал, пока Яр по-настоящему приходит в себя.
- Дерьмо, - выдохнул Яр. Перевернулся на спину и тоже сел.
- Кругом, - подтвердил Сева.
Яр посмотрел на него.
- Ты тут чего?
Сева не ответил. Только бросил на него взгляд, полный незнакомой Яру смеси чувств – сочувствия, понимания и какой-то неловкости, как смотрит человек, который увидел то, что вообще не должен был бы знать.
Какое-то время он молчал, позволяя Яру отдышаться и немного собрать в кучку ворох раздиравших его на части ощущений – очаги боли продолжали пульсировать по всему телу. Снова накрывал непонятный стыд, как будто он сам был в чём-то виноват. И Яр вдруг понял – да, виноват. В том, что не смог помешать. В том, что не сделал ничего.
Захотелось врезать кулаком по стене, но он не успел, потому что спокойный, неожиданно уверенный, но в то же время мягкий голос Севы произнёс:
- Тогда пошли посылку получать. Подъём.
Не давая Яру опомниться, он поднялся сам, подхватил его под локоть и потянул вверх, заставая встать. Ко всему сумбуру, творившемуся у Яра в голове, добавилось непонятное, неуместное, но всё равно неискоренимое тепло. Ему не нужен был сейчас ни коньяк, ни одежда, которые мог бы прислать Андрей. Ему вообще было всё-равно, что тот мог прислать, но просто оставить посылку лежать или, ещё хуже, позволить ей достаться кому-то ещё, он не мог.
Сева медленно двинулся к пункту выдачи, а Яр, прихрамывая – не из-за ноги, а из-за унизительной боли, разрывавшей его сзади, двинулся следом за ним.
Уже на полпути, всё ещё не выпав до конца из того странного транса, который накатил на него, Яр отметил про себя то, что Сева всё ещё сжимает рукой его плечо. Это было первое настоящее прикосновение, которое он ощутил за весь последний год – если не считать ударов, выкрученных рук и ловких торопливых касаний врача.
Сева провёл его к ларьку и свернул куда-то вбок, к маленькой дверце, отмеченной синим пятном – её могли касаться только петухи.
Сева постучал, и через какое-то время за дверью загромыхали ключом, а потом дверь распахнулась, и на пороге показался худенький мужичок – то ли из вертухаев, то ли тоже из петухов, Яр разобрать не мог.
- Мы за посылкой пришли, - сообщил Сева.
Мужичок протянул руку, демонстрируя жест, который не требовал перевода на другие языки, и Сева тут же опустил три сигареты в раскрытую ладонь.
- Ещё.
- Охренел?
- Посылки две.
Сева принялся шлёпать себя по карманам, но сигарет, видимо, больше не нашёл.
- Я отдам, - произнёс Яр из-за его спины.
Мужичок без всякого доверия посмотрел на него.
- Мы отдадим, - повторил Сева, - посылку откроем и сразу отдадим.
Яру почему-то стало противно – от этого мужичка и от Севы, который унижался перед каким-то козлом, и от самого себя, потому что снова ничего сделать не мог. Умом понимал, что надо бы радоваться, что ему хоть кто-то сейчас помог, и всё равно не мог избавиться от тошноты.
Мужичок поколебался и исчез за дверью, а затем одну за другой вытащил две коробки и грохнул их на бетон:
- Перегруз. Но хрен с вами, посчитал одну за февраль.
Яр инстинктивно кивнул, а Сева вслух поблагодарил.
Те посылки, которые Яр получал до сих пор, вскрывались под наблюдением ментов. Здесь ничего такого не произошло – они с Севой молча оттащили обе в закуток и, установив на снегу, принялись открывать.
Яр равнодушно рассматривал лежащие внутри вещи, которые за последние месяцы успели стать привычными и не стоили для него ничего – сахар, консервы, сигареты, пакетики супов. Всё это нисколько не говорило ему об Андрее. Посылки вообще будто бы собирал кто-то другой.
Сева радостно извлекал то одно, то другое, и говорил, что всё это очень хорошо и что-то вроде «Живём», а Яр не чувствовал ничего.
И только когда Сева извлёк из блока одну пачку сигарет и направился вместе с ней обратно к ларьку, Яр увидел письмо.
В глазах защипало. Белый листок был втиснут между всех этих бесполезных вещей и поначалу казался чем-то случайным – может, забытым чеком или обёрткой от чего. Когда же Сева доставал сигареты, бумага выпала, и Яр увидел неаккуратные, летящие, будившие в груди смутную тревогу буквы. Всего одна строчка, в которой Яр не увидел для себя ничего, и под ней буква с точкой: А.