Мафиози и его мальчик (СИ)

Яр сжал письмо в руке и закрыл глаза. В который раз за этот день к горлу подступил доселе незнакомый ком.
Потом он заставил себя открыть глаза и в третий раз с того момента, как взял в руки письмо, прочёл:
«Если что-нибудь нужно – позвони». А. Дальше адрес - какой-то новый, Яр даже не сразу понял, что за район - и номер телефона, которого Яр тоже не знал.
Что-то было в этом, чего Яр не мог до конца осознать – будто весточка с того света. Новый номер, о котором Андрей зачем-то решил ему сказать.
Здесь, на зоне, был общий телефон. Андрей, наверное, должен был об этом знать. Но почему он решил оставить свой номер именно сейчас, Яр не мог понять.
Вернулся Сева, а Яр всё ещё держал письмо в руках. Что там, Сева спрашивать не стал – только прокашлялся и спросил с вернувшейся неловкостью:
- Пойдём?
- Куда? – Яр непонимающе посмотрел на него.
- Я бы в больничку… Но если не хочешь, то надо до обеда вещи перенести.
Смесь боли, злости, ненависти к самому себе снова накатила с головой, но вылилась почему-то совсем в другое:
- Слушай, Хрюня… Нахрена тебе это всё? Шёл бы к себе.
Сева вздрогнул и будто бы отодвинулся чуть-чуть, но не от страха, а почему-то ещё, но никуда не ушёл. Только молча продолжал на Яра смотреть.
Яр прикрыл глаза. Он прикармливал Севу, грел. Давал ему поручения и платил довольно хорошо. Но ему и в голове не приходило говорить с петухом или думать о нём.
Сейчас брезгливость мешалась с какой-то странной жалостью – то ли к Севе, то ли к себе, но он вдруг произнёс то, чего не говорил, наверное, никогда:
- Извини.
Яр поднял взгляд и снова посмотрел на Севу.
- Ничего. Но долго мне нет резона терпеть.
- Спасибо… За всё.
Сева кивнул и на секунду прикрыл глаза, стирая с лица последние тени обиды. А Яр вдруг увидел его как-то по новому – перед ним стоял совсем ещё молоденький паренёк. Необычно живой.
- Пошли, - Яр встал и, поморщившись от накатившей боли, поднял в руки одну коробку. – Поделюсь, если поможешь донести.
Они вместе перекладывали вещи Яра, и это казалось диким – из угла у окна, где у Яра было отгорожено несколько шконок, в угол у самой двери. Яр смотрел на ворох вещей, еды и одежды, которые непонятно как нужно было теперь здесь уместить – место под шконкой, которое не занимали обычно, теперь, похоже, предстояло занять ему самому. От этой мысли и от всей ситуации к горлу снова подкатила тошнота, и Яр посмотрел на Севу почти просительно, сам не зная, чего хочет от него. Яр так и не сказал это, но в его глазах читалось: «Не могу».
- Никто не может, - ответил Сева вслух и отвёл глаза. – Или ты думаешь, я педиком был рождён?
Яр помолчал, но через какое-то время, уже раскладывая блоками пачки с сахаром, произнёс:
- Я так не думал никогда. И вообще… против педиков не имею ничего.
- А я имею! – Сева с неожиданным вызовом посмотрел на него. – Имею, потому что… Потому что это всё… дерьмо… - он стукнул кулаком по стене.
- Ладно, - Яр инстинктивно поднял было руку, чтобы коснуться его, но тут же остановил. Сева опустил взгляд на его пальцы и зло произнёс:
- Что? Зашквариться брезгуешь ещё?
- Да пошёл ты, - Яр отвернулся и, уложив последние коробки с едой, посмотрел на шконарь. Сверху не спал никто – здесь, в самом вонючем углу, шконок вообще было меньше, и все они были пусты, но Сева всё равно на них никогда не залезал.
На Яра же снова накатило это чёртово: «Не могу». Он почти физически не представлял, как может втиснуться туда, на пол, и потому просто сел сверху и стал ждать.
Зеки по одному возвращались с обеда.
На него не смотрел никто – как будто Яр вот так разом перестал существовать.
Хотелось орать матом, хотелось схватить кого-нибудь за грудки и проорать, напомнить, как тот заискивающе смотрел на Яра всего пару недель назад, как выпрашивал кассеты и пропуск в тренажёрный зал, но Яр продолжал сидеть, только иногда повторял тихонько про себя:
- Дерьмо.
Сева тоже не смотрел на него. Он сидел на полу, обиженно уставившись в темноту. По другую сторону параши сидели, подозрительно зыркая на них, ещё трое петухов – этих Яр опускал сам, и они в основном просто следили за чистотой.
В голове промелькнула мысль, что теперь эти никчёмные, казавшиеся ему уже побеждёнными существа, могут представлять реальную угрозу – но Яру тут же стало смешно. С ним они не могли сделать уже ничего. Думать надо было о другом.
Смотрящего в бараке не было – по крайней мере, формально. Реально они с Богатырёвым делили этот пост вдвоём. Теперь, когда не было ни Богатыря, ни его, Лысый должен был назначить кого-то ещё. И кого-то прямо в хату, сюда. Что от этих новых пацанов было ждать - пока было трудно предсказать.
А ещё в голове без конца крутился телефон. Он отпечатался в памяти так, как не отпечатался бы, даже если бы Яр пытался выучить его нарочно.
Теперь, когда он оказался по уши в дерьме, между ним и звонком и вовсе стоял какой-то непреодолимый барьер – и в то же время именно теперь невыносимо хотелось просто услышать голос Андрея и всё.
Ближе к ужину Яр не выдержал. Он решил, что не обязательно должен что-то говорить. Андрей ведь тоже ничего толком не написал. Но он написал, что ему можно позвонить – может, сигарет или сахара попросить.
Яр встал и, стараясь поменьше хромать, направился к выходу, к тайнику, где оставил телефон. Он уже добрался до места и извлёк из ниши аппарат, когда услышал за спиной молодцеватый голос:
- Нихуя, оборзели петухи.
Яр инстинктивно сжал телефон и обернулся на звук.
- Тут таскаешься к блатным позвонить каждый день, а кто-то шкварит телефон.
Яр несколько секунд смотрел на него, оценивая взглядом высокую крепкую фигуру, а затем спросил:
- Ты кто?
Рядом с молодцом стоял ещё один, которого Яр тоже не знал, и теперь они переглянулись между собой.
- Мама твоя кто, а я Живой, смотреть теперь буду за тобой, дошло?
Яр не сразу понял суть сказанного, а поняв, не поверил – парню едва ли было тридцать, и хотя выглядел он довольно спортивно, весь был какой-то дёрганный, нервный на вид. Яр уже собирался ответить что-то в духе: «На хуй пошёл» - когда увидел боковым зрением ещё два силуэта с другой стороны. Яр тихонько ругнулся сквозь зубы, было ясно, что четверо для него слишком много сейчас – но сделать не успел вообще ничего. Чей-то ботинок ударил его в больное бедро, так что Яр взвыл и моментально упал на землю, а через секунду другая нога придавила ему лицо.
========== Часть 75 ==========
Очнулся Яр в больнице.
За следующие три месяца он приходил в себя в этой белой палате ещё раз пять, пока она не начала казаться ему родной.
В тот, первый раз, обиднее всего было узнать, что нападавшие раздавили телефон – с таким трудом когда-то полученный аппарат. Единственное из своих вещей, что он категорически не хотел потерять.
Потом, спустя месяц или около того, добавилась ещё одна.
А в тот день ему казалось, что у него не осталось ничего. Яр знал, что это чувство проходит. Знал, что нужно просто подождать, но теперь цифра, кровавыми всполохами отпечатавшаяся в мозгу, обретала совсем новый цвет – десять лет.
Десять лет в его голове означали не остаток жизни. Десять лет означали смерть.
И не важно было, как он смог бы выжить по эту сторону. Не важно было, что могло его ждать. Осознание случившегося пришло скопом, лавиной, накрыло с головой. Смерть уже началась. Нет, смерть уже произошла.
Яр никогда не задавался вопросом, кто он и какое место в жизни занимал. Сама жизнь была для него чем-то вроде войны всех против всех, в которой он привык так или иначе побеждать. Он бил крепче, решал быстрее, точнее стрелял.
И ещё жизнь имела привычку бить под дых. Вышибая воздух из груди. Вот так, как сейчас.
Впрочем, если подумать, это была не совсем жизнь.