Мафиози и его мальчик (СИ)

Тут же было что-то другое - от слова совсем.
Мелкий не был похож на отца абсолютно ничем – даже в молодости в Жоре никогда не было ни этой плавности движений, ни этой лёгкой интеллигентской манерности.
Мальчишка действовал на Яра как камень, брошенный в едва успокоившиеся воды пруда – во все стороны разбегались круги, и трудно было понять, чем бешенство отличается от странной, неправильной тяги, центр которой пульсировал в паху.
Мальчишка – или, вернее, весь этот ворох чувств – Яра пугал, так что поджилки тряслись.
С мальчишками Яр уже спал, но те были… безликими, да и как бы не мальчиками совсем. Яр уже тогда подозревал, что с ним что-то не совсем так, но тогда он был такой не один. Своих женщин не было, а закутанные в паранджу мусульманки не привлекали совсем.
Потом был Богдан, и тут уже Яр заподозрил, что заболел. Богдан не походил на женщину совсем, он был откровенным здоровым мужиком, таким же, как и Яр, и это пугало, потому что Яр даже не знал толком, кто бы кому вставлял.
Но всё же Богдан пугал его не так, как Андрей. Богдан был взрослым мужиком, способным постоять за себя, и Яр был уверен, что даже если самому ему в голову по пьяни что-то взбредёт, Богдан успеет его остановить.
А с этим… Яр боялся самого себя, когда они оставались наедине.
Мозгами понимал, что мальчишка – ещё совсем мелкий. Что это уже на грани, даже для него, даже для того, кто любит мужиков. Понимал, что Андрей – сын его друга, и понимал, что, несмотря на все свои ужимки, скорее всего и близко не представляет, о чём думает Яр, глядя на него.
Только всё это не меняло ничего. Ярослав всё равно его хотел. До звона в яйцах. Так, как не хотел раньше никого.
- За грибами сегодня пойдём? – спросил мальчишка, останавливаясь в шаге от Яра и снова открывая свой красный, очерченный мягкими пухлыми губами рот, чтобы зевнуть. Яр на секунду выпал из реальности, разглядывая его и невольно представляя, как эти губы смыкаются вокруг его..
Яр мотнул головой. «Надо запретить таким как он открывать рот, – подумал он. – Вообще запретить зевать до восемнадцати лет».
- Мне понравилось вчера, - мальчишка наконец закрыл рот и теперь смотрел на Яра, широко открыв глаза.
- Дров надо наколоть, - буркнул Яр и отвернулся, чтобы уйти к чёртовой бабушке, подальше от него.
Уйти далеко он не успел. Сделал только шаг, когда почувствовал тёплые пальчики на своей руке.
Яр дёрнулся было, но пальцы держали неожиданно крепко, так что пришлось развернуться – и чуть не столкнулся лбами с рванувшимся вслед за ним мальчишкой.
В глазах Журавлёва, оказавшихся настолько близко, что захватывало дух, плескалась обида:
- Я с тобой хочу!
Никогда ещё Яр не чувствовал такой неуверенности, такой растерянности и полной дезориентации в пространстве. Этому голосу было невозможно возражать. Эти требовательные нотки - вперемешку с детской ещё обидой - лишали любой возможности сопротивляться, оставляя только одну возможность – злиться на себя. Яр стоял, молча глядя в светлые, какие-то даже прозрачные, как дымчатый оникс с тёмными прожилками, глаза, и не знал, что сказать, хотя сказать надо было просто: «Нет».
- Ну! – Андрей дёрнул его за руку ещё раз, уже, кажется, просто пытаясь вытолкнуть за дверь.
- Штаны одень, - сипло потребовал Яр и, понимая, что уже сдался в душе, закончил, - и пошли.
Ярик не знал ни тогда, ни потом, что этот мальчишка в нём нашёл. Почему прицепился именно к нему. Всегда думал, что это просто… каприз. Что тому попросту нравилось соблазнять мужиков. Все они – шлюхи с членом между ног, работавшие за гроши в татарских борделях – были такими. Все, кого встречал Яр до тех пор.
Он знал, что нет ничего особенного в нём самом. Девушки, правда, вешались на него всегда – но девушки всегда вешались на здоровых молодых мужиков, особенно когда где-то рядом гремела война.
Зачем Андрею было вешаться на мужиков? Яр понять не мог. И это злило его до сих пор.
Он смотрел на фотку, которую, робея и не глядя в глаза, притащил Хрюня в лазарет, и только сильнее убеждался в том, о чём думал всегда. Смотрел на эти красные губы, которым не требовалась помада, на эти шальные, бессовестные глаза - и понимал, что по-прежнему сходит с ума.
Очнулся Яр в больнице и в первые секунды только устало сквозь зубы застонал, потихоньку начиная припоминать, что натворил. Живой мог быть прав или не прав, но после такого делом принципа было для любого блатного сжить со свету беспределящего петуха.
У Яра оставалось несколько дней – может, неделя или две – пока его прикрывал бы лазарет. Потом оставалось разве что прятаться в ШИЗО. Заложить кого-нибудь ментам и податься в хату к шерстяным… Вот только это тоже был не вариант.
Яр стиснул зубы и попытался перевернуться на другой бок, игнорируя нахлынувшую боль – правый он уже основательно отлежал.
Положение ухудшалось слишком быстро, чтобы рассчитывать на то, чтобы протянуть десять лет. Можно было бы подать на УДО, но до половины срока было ещё далеко. ШИЗО и чуть ли не еженедельно – лазарет… Пока что в голову приходило только стиснуть зубы и терпеть.
Сева появился на третий день – глаз он больше не прятал, разве что чуть-чуть. Подобравшись к Яру поближе и равнобокими полукружиями размазывая по полу грязную воду, сообщил:
- Тебе от мамы привет.
Яр поднял бровь.
- У нас такое есть?
Сева кивнул.
- Тебя неделю где-то продержат, потом будут по понятиям дело разбирать. К Лысому тебя зовут.
Яр кивнул и уставился в потолок. Это конец. Можно было бы ещё попробовать бежать… только не на разбитых в хлам ногах.
Сева тем временем подошёл вплотную и, порывшись в кармане, опустил на койку рядом с Яром измятое фото. Яр скосил глаза и поджал губы.
- Я спрятал. А то могли бы разглядеть…
Яр взял фото, осторожно разгладил и убрал подальше от Севиных рук.
- Что разглядеть?
- Да ладно, - Сева негромко усмехнулся. – Это ж мужик.
Яр скосил на фото глаза ещё раз. Помолчал, а затем произнёс:
- Теперь-то что?
Сева внимательно, с каким-то изучающим любопытством, глядел на него.
- А чё меня не стал драть?
Яр бросил на него короткий взгляд, затем снова взял в руки фотографию и уставился на неё. Что он мог сказать? Что не по кайфу было заставлять? Что вообще никого, кроме Андрея, уже какое-то время не хотел?
Яр коротко буркнул:
- Не захотел.
Он не планировал ничего больше обсуждать, но Сева, помешкав некоторое время, зажал швабру между коленей и пристроился на самый край койки.
- А знаешь… - сказал он задумчиво, глядя куда-то за окно. – Мне на воле всё было интересно… с мужиком – это как? Мне нравились такие… - он повёл плечом. – Вроде тебя. Но я попробовал только раз.
- И что?
Сева пожал плечами.
- И ничего. Не в кайф. А тут уж… совсем.
Яр повёл плечами. На Севу он по-прежнему поглядывал только краем глаза, куда больше его интересовал изображённый на фотографии Андрей, с выставленным вперёд тонким плечом.
- Может, пробовал не с тем.
Сева внимательно посмотрел на него.
- А ты до… ну… пробовал с мужиком?
Яр сверкнул на него глазами из-под бровей.
- Ну, ты понял я о чём.
- Может быть. Но мне уж точно не понравилось совсем.
Сева усмехнулся.
- Вот то-то и оно. Снизу-то не хочет никто.
Яр поджал губы и снова попытался сосредоточиться на фото.
- Ему нравилось, - отрезал он.
- Уверен? – Сева усмехнулся в последний раз и отправился домывать пол. А Яр всё-таки перевернулся на другой бок, спрятал фото под одеяло, накрыл его рукой и попытался уснуть.
Так, касаясь кончиками пальцев укутанных в белую ткань плеч, он почти мог поверить, что Андрей лежит рядом с ним.
К Лысому Яр всё-таки пошёл. Собирался как на казнь, хоть и верил где-то в глубине души, что как-нибудь этот день переживёт. И невозможно, нестерпимо жалел, что уже не может успеть позвонить.