Сын маминой подруги (СИ)

— Мам! Ну нельзя так взламываться, — простонал я, мысленно радуясь, что успел.
— А что такое? — равнодушно поинтересовалась она.
— Да просто…
— Ты чего бледный такой? — она подошла ближе и приложила ладонь к моему лбу. — Нормально себя чувствуешь? Заболел опять? Может, дома останешься?
Я нервно сглотнул и попытался отстраниться.
— Да нормально все. И нехорошо так отменять всё в последний момент. Герман ведь ждёт, а у него могли быть свои планы.
Мама кивнула, соглашаясь. Я прошмыгнул мимо неё в коридор, а оттуда в прихожую.
На улице было минус тридцать, а моё лицо горело, будто я перележал под летним солнцем. В автобусе казалось, что все пассажиры смотрят на меня. Прибавил громкость музыки и уставился в телефон. Постарался расслабиться, но, кажется, я слишком сильно перетянул одну лямку. Она врезалась в плечо и натирала, хотя я даже не двигался, а просто сидел. Другая наоборот — медленно, но верно сползала. Я закусил губу, борясь с побуждением расстегнуть куртку и поправить её.
Добравшись до квартиры Германа, я выдохнул с облегчением. Я был напряжён и эмоционально возбужден, будто маленькая цирковая собачка. Всё, чего мне хотелось — получить наконец свою награду за приложенные усилия. Но тетя Мариша оказалась дома, и Герман посадил меня за герундии. Он вообще держался довольно холодно и ни одним своим жестом не способен был выдать какую-либо заинтересованность, выходящую за рамки ученика и репетитора. Лишь когда после очередной ошибки он до боли сжал моё плечо и нащупал под толстовкой лямку от лифчика, на его лице появилась едва уловимая лисья ухмылка.
Заметив её, я ощутил теперь уже физическое возбуждение. Стало труднее сосредоточиться на вопросах теста, ведь мысленно я уже представлял, как мой репетитор снимает с меня одежду. Присутствие постороннего лишь добавляло азарта. Я нетерпеливо елозил на стуле, тыкая варианты ответов почти наобум. После каждого неверного Герман недовольно поджимал губы и хмурился.
— А если включить мозг? — спрашивал он безэмоционально, отходя к противоположной стене. Дистанция действовала на меня отрезвляюще. На самом деле я очень боялся, что разочарую его, и он отправит меня домой. Это было бы мучительно несправедливо, учитывая, через что мне пришлось пройти.
Мама Германа ушла на свидание ещё до того, как я закончил тестирование. До этого мне казалось, что его настроение изменится, едва он закроет за ней дверь. Но он почему-то ещё больше ожесточился и в случае ошибки теперь говорил мне гадости.
— Ты вообще способен думать хоть о чём-то, кроме ебли? — зло спросил он, когда я вновь посмотрел на него с надеждой. — Три недели и никакого прогресса. Ты жалок.
Я вздрогнул от звука его голоса прямо над моим ухом. Было обидно почти до слёз, ведь я оказался в таком состоянии из-за него. Какая-то часть меня отказывалась верить, что он может говорить такое всерьез. Я закусил губу до боли, пытаясь привести мысли в порядок. Вопросы не были сложными, я знал правила и в случае необходимости мог посмотреть свои записи. Но то, что он ставил мои успехи выше чувств, не могло не расстраивать, и я непроизвольно впадал в уныние.
Мне оставалось ответить на четыре вопроса, но по его виду я понимал, что количество ошибок уже больше допустимого. Он дышал мне в затылок спокойно и ровно, а пальцы, сжимающие спинку стула, были бескровно-белыми. Он злился.
— Дай сюда, — он потянул стул на себя, вынуждая меня встать. Я вопросительно уставился на него. Он лишь кивнул на монитор. — Давай заканчивай.
Иногда мне казалось, я его совсем не понимаю. В лёгкой растерянности я вернулся к тесту. Он отставил стул в сторону и подошёл ко мне сзади вплотную. Я чувствовал его дыхание у себя на шее, такое же ровное и невозмутимое. Его пальцы забрались мне под толстовку, погладили бока и поднялись к груди, прикрытой кружевом. Я ощутил дрожь во всём теле. Прежде он был очень скуп на ласки, так что сейчас от каждого его прикосновения сердцебиение ускорялось все больше, подгоняя кровь, приливающую к паху.
Один вопрос, и моя толстовка оказалась на полу. Другой, и он спустил мои джинсы до колен. Третий, он потянул мои бедра назад, заставляя прогнуться. Оставался последний, но я не торопился и Герман тоже. Мне подумалось, что ему нравится, как я выгляжу со спины. Он неспешно водил руками по линии позвоночника, по резинке трусов, по шершавому кружеву лифчика. С каждым новым кругом его движения становились всё более сильными и нетерпеливыми. Он то мял мои ягодицы, чуть прикрытые трусами, то забирался под лифчик и щипал меня за соски. Мне хотелось, чтобы Герман коснулся и члена тоже, ведь он уже был напряжён настолько, что выставлялся спереди едва ли не наполовину. Но рассчитывать на такой знак внимания от Германа не приходилось.
Я старался сдерживать голос. Но когда он, выдавив на пальцы смазку, просунул их между ягодиц, я не сдержался и сквозь стиснутые зубы всё же издал высокий звук, похожий больше на щенячий скулеж.
— Да-а, — довольно выдохнул Герман, проталкивая пальцы глубже. А у меня на глазах выступили слёзы от переизбытка чувств.
Я попытался высвободить хотя бы одну ногу из джинсов, но не вышло. А потому пришлось только больше отклячить задницу, когда он, приспустив трусы, стал водить своим членом у меня меж ягодиц. От предвкушения долгожданного траха по телу прошла приятная дрожь.
Герман надел презерватив и пристроился сзади, но не стал вгонять как привык, а позволил мне самому насадиться на его член и лишь придерживал за плечи, чтобы я не потерял равновесие. Закусив губу, я медленно опустился на него. Было чертовски приятно. И мой собственный член был готов в любую секунду излиться. Но сегодня, видимо, был какой-то особенный день, и мне хотелось посмотреть, как далеко в своих ласках Герман может зайти.
Я двигал бедрами так, чтобы член внутри касался того места, где была простата. Я нагуглил много советов на эту тему и теперь пользовался ими, чтобы получить максимум удовольствия.
Но Герману, видимо, мой темп не очень понравился. Он ответил сам на последний вопрос и завершил тест. А после потащил меня в кровать. У меня всё ещё оставались неприятные воспоминания о первом разе, но я попытался отогнать их. Стараясь не светить членом, я натянул трусы повыше.
Он поставил меня на локти, отогнул трусы теперь уже сбоку и вновь вставил. Толчки стали более резкими и частыми, и на каждый из них я отвечал сдержанным стоном. Одной рукой он собрал и стянул ткань трусов, и с её помощью придерживал мой зад. Другой ощупывал спину, позвоночник и рёбра, временами больно задевая ногтями. Но я был не против. Ведь это возбуждало и будоражило. Меня больше расстраивало то, что в такой позе было неудобно дрочить себе.
Ощущения сзади были офигенными, хотелось, чтобы и спереди было также. Герман сильнее натянул трусы, засаживая глубже. Резинка от них надавила и потёрлась о член. Я непроизвольно застонал, и Герман повторил всё ещё раз. Оргазм был неожиданным, но ярким. Я выгнулся, ощущая, как начал изливаться на белую смятую простынь подо мной. Сквозь удары пульса в ушах я расслышал звук рвущейся ткани и почувствовал, что ничто больше не прикрывает мои ягодицы. Герман вытащил. Перевернул меня и уложил на спину. Прикрыв низ углом простыни, он сел мне на грудь, стянул презерватив и кончил мне на лицо, помогая себе рукой.
— Тебе, наверное, лучше первым в душ, — он усмехнулся и размазал вязкую каплю спермы по моей щеке. — Сейчас дам полотенце.
Я кивнул. Он слез с меня и отошёл к шифоньеру, а я воспользовавшись моментом, снял натирающий лифчик и то, что осталось от трусов. С досадой осознавая, что после такого вернуть их на место уже точно не получится, я завернулся в простынь и поплёлся в ванную.
Когда я вернулся, ни трусов, ни лифона на полу, где я их бросил, уже не было. Вероятно, Герман позаботился об уликах. С его аккуратностью это было неудивительно, однако означало, что домой ехать мне придётся без трусов.
Моё неадекватное поведение рано или поздно должно было быть замечено. И первым спохватился Женька. Мы не разговаривали уже три недели, даже по телефону, и, естественно, он почуял неладное. Он пришёл как раз когда я снова собрался увидеться с Германом. Я пытался отмазаться и свалить, но тот вцепился мне в плечо и слегка агрессивно спросил: