Безумно богатые азиаты

— Старая кухарка в Тайерсаль-парке не приготовила все твои любимые блюда? — усмехнулась Рейчел с легким сарказмом.

Она понимала, что срывает злость на Нике, но ничего не могла с собой поделать. Ник, как и она, был всего лишь жертвой обстоятельств, но Рейчел сейчас ничего этого не видела и видеть не могла — все заслоняла собственная боль.

— Я не живу в Тайерсаль-парке, — сказал Ник.

— А что так?

— Я не хочу никого видеть после того вечера в Камерон-Хайлендс, Рейчел.

— Снова перебрался в «Кингсфорд»?

— Колин позволил мне поселиться в его доме в бухте Сентоза, пока у них с Араминтой медовый месяц. Они очень за тебя волнуются.

— Как мило, — сказала Рейчел бесцветным голосом, глядя через бассейн на копию Венеры Милосской.

За обладание безрукой статуей прелестной девушки веками сражались коллекционеры, хотя ее происхождение не было установлено. Может быть, кому-то тоже стоит отрубить Рейчел руки. Может быть, так ей станет лучше.

Ник потянулся и накрыл ладонь Рейчел своей:

— Давай поедем обратно в Нью-Йорк. Домой.

— Я тут подумала… мне нужно в Китай. Хочу встретиться с отцом.

Ник помолчал.

— Ты уверена, что готова?

— А можно подготовиться к встрече с отцом, которого я никогда не знала и который сидит в тюрьме?

Ник вздохнул:

— И когда мы полетим?

— Вообще-то, со мной летит Пейк Лин.

— Ох! — Ник был ошеломлен. — А мне можно поехать? Я хочу быть рядом.

— Нет, Ник. Я хочу сделать это сама. Хватит с меня и Пейк Лин. Она настояла на том, что будет меня сопровождать. Но у ее отца друзья в Китае, и они помогут со всеми бюрократическими тонкостями, так что я не могла отказать. Вернусь через пару дней, и тогда уже в Нью-Йорк.

— Хорошо, просто сообщи, на какую дату поменять билет. Я в любой момент готов лететь домой, Рейчел.

Она глубоко вдохнула, приготовившись сказать то, что собиралась:

— Ник, я лечу в Нью-Йорк… одна.

— В смысле? — удивился Ник.

— Тебе не нужно прерывать свой отпуск и лететь со мной.

— Нет, мне так же тошно здесь, как и тебе. Я хочу домой! — настаивал Ник.

— Думаю, я пока не готова.

Ник посмотрел на нее с тоской. Определенно Рейчел все еще очень и очень больно.

— А когда я вернусь в Нью-Йорк… — продолжила она, и голос задрожал, — думаю, нам не стоит больше видеться.

— Как? Что ты имеешь в виду? — взволновался Ник.

— То, что сказала. Я заберу свои вещи из квартиры сразу, как вернусь, а когда ты приедешь…

— Рейчел, ты с ума сошла! — Ник вскочил со стула и присел на корточки. — Почему ты говоришь такое? Я тебя люблю. Я хочу жениться на тебе.

— Я тоже тебя люблю… — Рейчел заплакала. — Но разве ты не видишь, что у нас ничего не получится?

— Разумеется, получится. Еще как получится! Мне плевать на то, что там думают мои родные. Я хочу быть с тобой, Рейчел!

Она медленно покачала головой:

— Дело не только в твоей семье, Ник. Есть еще знакомые, приятели, друзья детства. Все на этом острове.

— Это неправда, Рейчел. Мои лучшие друзья от тебя в полном восторге. Колин, Мехмет, Алистер. А со многими у тебя не было возможности познакомиться. Но даже не это важно. Мы сейчас живем в Нью-Йорке. Там наши друзья, вся наша жизнь, и это здорово. И все пойдет своим чередом, как только мы оставим позади это безумие.


— Все не так просто. Ты и сам, наверное, не заметил, что сказал: «Мы сейчас живем в Нью-Йорке». Сейчас. Но ты не будешь жить там вечно. Когда-нибудь ты вернешься сюда, возможно через несколько лет. Не обманывай себя. Здесь вся твоя семья, твое наследие.

— Да пошло все это!.. Мне плевать!

— Это сегодня ты так говоришь, но разве тебе не ясно, что со временем все изменится? Ты не думаешь, что через пару лет возненавидишь меня?

— Я не могу тебя возненавидеть, Рейчел. Ты самый важный человек в моей жизни. Ты даже понятия не имеешь насколько. Я почти не спал и не ел! Прошедшие семь дней без тебя были сущим адом!

Рейчел вздохнула, на мгновение зажмурив глаза:

— Я знаю, тебе было больно. Не хочу причинять тебе страдания, но, думаю, так будет лучше.

— Лучше порвать со мной? Это лишено смысла, Рейчел. Я понимаю, как тебе плохо сейчас, но, если мы расстанемся, лучше не станет. Позволь помочь тебе, Рейчел. Позволь позаботиться о тебе! — с жаром взмолился Ник, а челка лезла ему в глаза.

— А что, если у нас появятся дети? Твоя семья никогда их не примет.

— И что? У нас будет своя семья, своя жизнь. Все остальное не важно.

— А мне важно. Я без конца об этом думаю, Ник. Знаешь, сначала я была шокирована, узнав о своем прошлом. Я раздавлена ложью матери, ведь даже мое имя не было настоящим. Такое ощущение, будто у меня отняли личность. Но потом я поняла: ничего из этого не имеет значения. Какое такое имя? Мы, китайцы, так одержимы фамилиями. А я горжусь своим собственным именем. Я горжусь тем, кем я стала.

— Я тоже, — сказал Ник.

— Тогда ты должен понять, что при всей любви к тебе я не хочу быть твоей женой. Я не хочу быть частью такой семьи, как ваша. Не хочу вливаться в клан, который считает, что я недостаточно хороша. Не хочу, чтобы мои дети были связаны кровными узами с такими людьми. Я мечтаю о том, чтобы они росли в любящей семье, в окружении дедушек, бабушек, дядюшек и тетушек, двоюродных братьев и сестер, которые считают их ровней. Потому что в конечном счете у меня самой есть именно это. Ты видел все своими глазами, Ник, когда приезжал в прошлом году на День благодарения. Ты видел мои отношения с двоюродными братьями и сестрами. Мы соревнуемся друг с другом, порой поддеваем безжалостно, но всегда друг друга поддерживаем. Я хочу такого и для своих детей. Пусть они любят свою семью, но при этом испытывают глубокую гордость за себя как за личность, Ник, — не из-за денег, не из-за фамилии, не из-за того, что через несколько поколений связаны с какой-нибудь династией. Прости, но с меня хватит. Я больше не желаю находиться рядом с безумно богатыми азиатами, мне надоели все эти люди, для которых жизнь вращается вокруг денег. Они озабочены только тем, как зарабатывать, они выставляют деньги напоказ, меряются ими, прячут деньги, контролируют других и разрушают чужие жизни с помощью денег. Если я выйду за тебя, то не смогу этого избежать, где бы я ни жила, даже на другом конце земли.

Глаза Рейчел налились слезами. Ник хотел бы убедить ее в том, что она ошибается, но понимал: сейчас ему не найти аргументов. В любой части этого мира, будь то Нью-Йорк, Париж или Шанхай, она потеряна для него.





16

Бухта Сентоза





Сингапур


Наверное, птица, подумал Ник, которого разбудил какой-то звук. Одна голубая сойка любила каждое утро постукивать клювом по скользящей стеклянной стене внизу у зеркального пруда. Как долго он спал? На часах было семь сорок пять, значит он продрых не менее четырех с половиной часов. Неплохо, учитывая, что он не спал больше трех часов за ночь, с тех пор как Рейчел рассталась с ним неделю назад. Кровать купалась в луже света, исходящего от раздвигающейся стеклянной крыши, и теперь он был слишком ярким, чтобы снова заснуть. Как Колину удавалось высыпаться в этом месте? Было что-то ужасно непрактичное в доме, который состоял в основном из зеркальных прудов и стеклянных стен.

Ник повернулся на другой бок и уставился на стену, покрытую венецианской штукатуркой. Там висел большой снимок Хироси Сугимото. Это было черно-белое изображение из серии снимков про кинотеатры — интерьер старого кинотеатра где-то в Огайо. Сугимото оставил объектив камеры открытым на время фильма, так что большой экран превратился в светящийся прямоугольный портал света. Нику казалось, что это портал в параллельную вселенную, и он хотел бы просто проскользнуть в эту белизну и раствориться там. Может быть, вернуться обратно во времени. В апрель или в май. Стоило быть умнее. Нельзя было приглашать Рейчел сюда без экспресс-курса, как себя вести с его родными. «Богатые, знаменитые и безумные китайские семьи». Как его вообще угораздило родиться в такой семье? Чем старше Ник становился, чем дольше жил за границей, тем сильнее ощущал себя чужаком. Теперь, когда ему уже за тридцать, ожидания в его отношении росли и правила постоянно менялись. Он не знал, как приспособиться к жизни в этом месте. Вместе с тем ему нравилось возвращаться домой. Нравились длинные дождливые вечера в доме бабушки в сезон муссонов, охота на куэ туту[196] в Китайском квартале и долгие прогулки по водохранилищу Макритчи в сумерках с отцом…

Снова какой-то звук. Нет, на голубую сойку не похоже. Он уснул, не включив сигнализации, и теперь кто-то явно ходил по дому. Ник натянул шорты и на цыпочках вышел из спальни. В гостевую комнату можно было пройти через стеклянный мостик, который тянулся через заднюю часть дома, и, глядя вниз, Ник видел чью-то тень на полированных полах из бразильского дуба. В дом забрался вор? Бухта Сентоза — место уединенное, и любой, кто читал колонки сплетен, знал, что Колин Ху и Араминта Ли уехали в сказочное свадебное путешествие по побережью Далмации.

Ник выискивал какое-то оружие, но единственное, что мог найти, — это резной диджериду[197], прислоненный к стене гостевой ванной. (Будет ли кто-нибудь играть на диджериду, сидя на унитазе?) Он прокрался по титановой лестнице и медленно пошел к кухне, подняв над головой диджериду, чтобы ударить вора по башке, и тут из-за угла появился Колин.

— Господи! — воскликнул Ник с удивлением, опуская оружие.

Колин, казалось, не удивился при виде Ника в одних шортах и с разноцветным диджериду в руках.

— Оружие так себе, Ник, — сказал он. — Стоило сходить в мою комнату за старинным самурайским мечом.

— Я решил, что кто-то влез в дом!

— Здесь не бывает взломов. Этот район слишком безопасен, и воры не поедут сюда, чтобы просто украсть кухонную технику, изготовленную на заказ.

— Почему ты так быстро вернулся из свадебного путешествия? — Ник почесал голову.

— До меня дошли тревожные новости, что мой лучший друг чахнет в моем доме и подумывает о самоубийстве.

— Только чахну, без всяких мыслей о самоубийстве, — простонал Ник.

— Серьезно, Ник, о тебе беспокоится куча людей.

— Например? Только не упоминай мою мать.

— Софи. Араминта. Даже Мэнди. Она звонила мне на Хвар. Думаю, она очень сожалеет о своем поведении.

— И о том, сколько вреда причинила.

— Слушай, почему бы мне не приготовить тебе завтрак по-быстрому? Судя по виду, ты не ел несколько лет.