Лука, или Темное бессмертие

Он отрицательно покачал головой:

– Увы, нет. Фестиваль «Будущее-на-Сене» был открыт для широкой публики. Кто угодно мог прийти на нашу вечеринку и уйти со своим чипом, как уходят с татуировкой или пирсингом. В ту ночь мы сделали больше трехсот бесплатных имплантаций, все финансировал «Argonit», производитель номер один чипов RFID.

Одри все это проверит, но отвечал он без колебаний, и все было логично. Она постаралась скрыть разочарование. Их аноним из чащи леса рисковал остаться безымянным еще какое-то время. Она подумала о его возможном убийце, Карателе:

– А пальцы, притягивающие металл? Магниты под кожей? Вам это о чем-то говорит?

В его глазах мелькнула тревога. Он кивнул. Одри не могла понять, что именно его беспокоит. Ее присутствие? Ее вопросы? Помолчав, он ответил:

– Магнитный имплантат. Биохакинг.

– Биохакинг?

– Незаконное, пиратское вмешательство в человеческое тело. Всемирное движение, которое развивается под прикрытием трансгуманизма, точно так же как компьютерное хакерство. Биохакеры придерживаются принципа DIY, «Do it yourself»[76]. Они хотят вести исследования в области человеческого тела самостоятельно, вне частных лабораторий, которые завладевают их знаниями, и ставят своей целью – по крайней мере, наиболее радикальные из них – добиться более быстрого развития науки. Они обходятся без протоколов и тестов, на которые могут уйти годы. Например, эти люди рассматривают смерть как генетическую ошибку, а не как фатальность. Другими словами, они убеждены, что наука может победить смертность. Они хотят стать поколением, которому удастся на порядки увеличить продолжительность жизни. Двести лет, триста, а то и бессмертие. Некоторые глубоко в это верят.

Люди также верили, что Земля плоская, подумала Одри. Эти типы идут наперекор природе. Она была уверена: если смерть существует, значит для этого есть причина, необходимость, чтобы все виды могли и дальше гармонично развиваться в равновесии, и без того достаточно хрупком. Смерть помогает нам жить, а жизнь без конца была бы ужасающа. Если все становится возможно, не скатится ли человеческое существо в безумие?

Она не отрывала глаз от губ собеседника.

– Биохакеры часто обладают солидным техническим и научным багажом: образованием в области медицины, генетики, биологии. В основном они используют Интернет, чтобы обеспечивать себя материальной базой, строят лаборатории в углу гаража и экспериментируют с собственным телом или с телом коллег-волонтеров. По большей части это остается, как бы сказать… в рамках. Некоторые вставляют магниты под волосистую часть тела или в кончики пальцев, чтобы ощутить «магнетизм», некое шестое чувство, или имплантируют светодиоды в пятки, все в таком роде. Но наиболее радикальные из них могут зайти намного дальше…

Одри подалась вперед:

– Например?

– Имплантация динамиков в уши, чтобы повысить слух, например… А то и еще большее безумие, и вот они, можете мне поверить, они-то готовы на любые чудовищные вещи, чтобы реализовать свои теории и убеждения. Бесполезно говорить вам, что все это крайне опасно. Там, где ассоциации вроде нашей предпринимают проверенные и обучающие шаги, чтобы объяснить широкой публике, в каком направлении мы движемся, эти биохакеры-экстремисты выходят далеко за рамки закона, подвергая себя опасности, проводя экстремальные опыты, и компрометируют движение трансгуманизма в целом. Повторяю, мы не стремимся стать доктором Франкенштейном.

Одри погружалась в иной мир, мир помешанных на пробирках и скальпелях. Трудно представить себе биохакеров-экстремистов, которые, забившись в угол с острым лезвием в руках, кромсают себя, чтобы слиться с технологией. Не этих ли отщепенцев собирался обличить Ангел будущего? Является ли Каратель одним из них?

– Во Франции они есть?

– Они есть везде, я полагаю. Но тут я не могу вам помочь, я сам пытался провести поиск, и в Интернете вы ничего не найдете. В отличие от нас, они не заявляют о себе на конференциях и ведут себя очень скрытно.

Одри торопливо порылась в фотографиях и показала ему увеличенный снимок руки трупа из Бонди с ампутированной первой фалангой левого мизинца.

– Это не может быть чем-то в их духе?

Он задержался на снимке:

– Апотемнофилия, добровольная ампутация. Да, такое могло быть. Но отрезать себе фалангу – это жертвоприношение, а не приращение. Если связывать подобное действие с экстремальным биохакингом, я бы усмотрел здесь, скорее, доказательство глубокой приверженности их движению. Экстремальная модификация тела как знак принадлежности, я бы так сказал.

Знак принадлежности. Каратель и труп из Бонди были, возможно, из одного клана… В какой-то момент отношения между ними могли испортиться, и один убил другого. Она вспомнила об отпечатках подошв на краю ямы, об этих наблюдателях-призраках… Сама мысль о группе фанатиков показалась ей близкой к истине. Она повернулась к Съобладу, который давно уже молчал, опустив глаза.

– Послушайте, – сказал он. – Как и все, я в курсе вчерашних событий. Я видел тех двоих, запертых в цилиндрах, и фотографию их похитителя, которая была на всех новостных каналах. И читал его письмо, которое он выложил на страницах своих жертв в Facebook, с его яростными высказываниями об искусственном интеллекте, о генетике, вообще о развитии науки. И как бы случайно сегодня сюда являетесь вы…

– А я чувствую, что с самого моего прихода вы что-то хотите мне сказать.

– Да. Он приходил во время «Implant party». Я сразу узнал его лицо, когда увидел по телевизору.

Одри вытаращила глаза:

– Фабрис Шевалье?

– Собственной персоной. Я прекрасно его помню. Интроверт, бегающий взгляд, в толпе ему явно не по себе. В тот вечер он тоже имплантировал себе чип. Только это был чип не от «Argonit». Он принес его с собой.





38




Сверху это казалось гекатомбой.

Южнее уже невозможно было отличить Сену от бурых луж, покрывавших поля. Озера, пруды, реки слились в гигантское зеркало грязной воды, которое шло до самого горизонта, поблескивая под облаками серого цвета с металлическим отливом. С высоты многие строения выглядели пирамидами из черепицы, положенными, словно лодки, на волны, а машины походили на красные, синие, желтые конфетти, разбросанные по лужам паводка.

Люси, Франк и Жеко в шумоподавляющих наушниках с ужасом обозревали этот прообраз конца света. Паводок стал проявлением ярости природы, беспощадной силы, которая в самом центре цивилизации била в колокол тревоги. Монстр вышел из себя и разрушал, топил, поглощал в ответ на человеческое бездумье. Это был налет, мощный и внезапный, вторжение в обыденное существование, в личную жизнь людей, более конкретное, чем таяние ледяной шапки.

За ними следовал второй вертолет; помимо пилота, там разместились три человека из бригады быстрого реагирования. Робийяр со своей интуицией попал в точку: они получили подтверждение, что со вчерашнего дня, с 21:40, некоторые кварталы города Дордивы остались без электричества. А значит, именно обесточивание, а не вмешательство Ангела будущего вызвало отключение камеры. И система подачи воды в цилиндры тоже должна была выйти из строя.

Иными словами, внезапный паводок, возможно, притормозил планы Шевалье – а точнее, замысел продемонстрировать зрелище смерти миллионам человек – и помешал представить миру сотни или тысячи страниц его манифеста.


Шарко готовился к тому, что придется пережить самый тяжелый эпизод в его карьере. Он бы все отдал, лишь бы вертолеты летели быстрее. Устроившись сзади, он сжимал маленькую белую ручку жены. Люси настояла на том, что полетит с ним. На этот раз она не допустит, чтобы муж, прибыв на место, в одиночку вынес весь ужас сцены. Разделив с ним этот кошмар, она, возможно, сумеет вполовину уменьшить его страдания. А еще рядом будет кто-то, с кем можно поговорить в трудный момент и выплеснуть то, что еще может быть выплеснуто.

Когда показались первые дома Дордив, «Белки»[77] национальной полиции заложили крутой вираж вправо. Река Луэн, обычно такая кроткая, плевалась яростью, покрывая алюминиевой фольгой улицы города с трехтысячным населением. Хотя волны паводка еще не достигли своего апогея, в самых неудачных местах вода уже доходила почти до колена и все прибывала и прибывала с непристойной ленцой. С двадцатью сантиметрами воды еще можно как-то справиться, но их хватало, чтобы затопить до потолка все помещения, расположенные на том, что называется «уровень ноль».

Как, например, подвалы.

Вертолеты сели на единственную еще доступную площадку, расположенную в относительной близости от места назначения, – на прилегающее к спортзалу футбольное поле. Их ждали двое муниципальных полицейских с непромокаемыми спецовками цвета хаки в руках. С ними был врач и медбратья с носилками. Эти люди получили точную информацию о причинах срочного прилета бригады уголовного розыска. Жеко попросил их не задавать вопросов и немедленно сопроводить всех прибывших по указанному адресу.

Все быстро натянули принесенную одежду – кроме парней из ББР, которые предпочитали намочить штаны, но сохранить свободу движений, – и двинулись в дорогу. Владения Грегуара Пристера находились в шестистах метрах по прямой. По дороге все молчали, рассекая волны и сосредоточившись на каждом шаге, чтобы не подвернуть щиколотку, потому что ног даже не было видно.

Никогда еще Франк не слышал такой тяжелой тишины в городе. Улицы были в плену у потоков. Чуть дальше они встретили пожарных, которые тащили лодку со стариком на борту и сложенным инвалидным креслом в ногах. Его жена и дочь, как канатоходцы, шагали по доскам наспех сооруженных мостков, держа по бутылке воды в каждой руке. Один из жителей продолжал с энергией отчаяния наваливать у порога своей двери мешки с песком, хотя вода окружала его и просачивалась повсюду. Слева безмятежно скользил вдоль фасадов черный лебедь. Люси и Шарко обменялись многозначительным взглядом. Почему он здесь, сейчас? В прошлом они уже сталкивались с этим символом смерти, и это породило одни трагедии[78].

После двадцати минут утомительной ходьбы до самой границы населенного пункта они все собрались перед полузатопленными воротами уединенного участка. Ворота были закрыты, но не заперты. Расположенное метрах в двадцати в глубине здание, казалось, плавало, как бумажный кораблик в пруду. Франк ощутил странное облегчение: лестницы, у которых залиты были только первые ступеньки, поднимались к входной двери, остававшейся сухой. Первый этаж дома стоял на фундаменте сантиметрах в шестидесяти над землей. А значит, здание избежало затопления.

Все ставни были закрыты, под навесом ни одной машины.

Парижские копы достали оружие из кобуры и попросили местных полицейских остаться поодаль. А сами двинулись один за другим к дому, быстро оказались в сухости перед запертой на ключ входной дверью и воспользовались этим, чтобы скинуть непромокаемые комбинезоны. Офицер из ББР расправился с замком несколькими ударами портативного тарана.

Пять секунд спустя они уже были внутри.

Здесь, как и снаружи, царила тишина, полное отсутствие жизни. Легкий запах известняка, покрытых лаком балок и пчелиного воска. Франк превратился в сгусток чистой энергии, наступление мобилизовало его последние силы. Пока команда осматривала помещения, проверяя на безопасность, он кинулся в гостиную, Люси и Жеко следом. Ни разу в жизни он не отступал и здесь тоже должен быть первым. В замочной скважине одной из дверей торчал ключ. Когда Шарко открыл, в лицо ему ударил поток холодного воздуха. Десяток ступеней вели в темноту.

Он обернулся к коллегам:

– Они там, внизу.

Жеко держался чуть позади и ничего не говорил – сейчас он был просто копом на срочном выезде, в том же статусе, что и его подчиненные. Шарко превратил свой телефон в фонарь и пошел вперед по бетонным ступеням. Каждый сантиметр вниз приближал его к той истине, которую в глубине души он отказывался принимать. Снаружи тысячи людей страдали от стихийного бедствия, но, если этот паршивый паводок смог спасти хотя бы Бертрана, вырвать его из лап запрограммированной смерти, тогда вполне возможно, что и сама катастрофа имела право на существование, и еще оставалось хрупкое равновесие в этом свихнувшемся мире, где каждое несчастье компенсировалось своей противоположностью, пусть и в меньшей мере.

Направив пистолет поверх телефона, он обшаривал лучом сухой пол подвала. Помещение было разделено надвое занавесом, который они раньше видели на экране. Куски шпагата держали натянутым прямоугольник черной материи.

Отсутствие звуков вселяло тревогу, они ничего не слышали, кроме собственного дыхания. Разве выживший не среагировал бы на шум их шагов? Движения в жидкости внутри цилиндров, дыхание – разве они не были бы слышны? Двадцать часов в холоде, стоя, без еды и в воде по самую шею. Никто не может выжить в таком испытании.

Шарко не стал терять ни секунды, с этим пора кончать. Он взялся рукой за занавес, резко отдернул его. И отшатнулся. Люси позади него всхлипнула. Жеко не издал ни звука.

Прямо перед ними, прижавшись к внутренней поверхности цилиндра, висела маска ужаса. Бертран смотрел на них, свернувшись в позе зародыша. Его ноги касались дна кончиками пальцев, волосы колыхались над головой, как подвижные щупальца анемоны. С широко открытыми глазами и веками, которые начали отделяться от орбит, он прижимался лбом к прозрачной перегородке. Пузырек воздуха так и не смог оторваться от его правой ноздри и остался висеть, как перламутровая жемчужина. Из черного горла, различимого под языком, казалось, рвался последний крик. Он утонул, но его одежда, словно в насмешку, плавала по поверхности. Он разделся догола.

Шарко был опустошен, но остался крепко стоять на ногах – ему уже столько раз приходилось сталкиваться с мраком. Он почувствовал руку Люси у себя на спине, мягкий толчок, который заставил его двинуться дальше, чтобы обнаружить второй труп, потому что это была его работа и если он не сделает ее, то кто же его заменит? Поэтому он свернул вправо, чтобы посмотреть на второй цилиндр. Посветил в глубину помещения. Сначала увидел виселицу, веревку, потом длинный прямой неподвижный силуэт в цилиндрической тюрьме. Она тоже была голой и вращалась вокруг собственной оси, ее ноги не касались дна.

Шарко не понял такого положения тела, он не был уверен, что правильно все рассмотрел.

Он подошел ближе.

Шея Флоранс была охвачена ее непромокаемыми спортивными штанами с надутым воздухом и завязанными узлом брючинами. Одежда служила спасательным жилетом и держала ее голову над водой. Молодая женщина была неподвижна, веки опущены, вытянутые в одну линию губы сомкнуты, как у восковой куклы.

Шарко почувствовал, как выплеск адреналина подстегнул его, будто удар хлыста.

– Возможно, она еще жива! Люси, врача, быстро!

Люси кинулась вверх по лестнице, а Шарко метнулся в отделенную занавесом часть помещения и вернулся со стремянкой, которую заметил, когда входил. Он установил ее и полез по ступеням. Ему хотелось в это верить, хотелось, чтобы она была жива. Быстрыми движениями он вырвал трубу и двумя руками отвинтил широкую крышку.

– Я вытащу ее оттуда. Страхуйте, чтобы я не упал.

Перегнувшись, сохраняя равновесие при помощи Жеко, который держал его за лодыжки, он подтащил тело к себе, взял под мышки и вытянул:

– Ну же, Флоранс… Ну же…

Им удалось спустить ее, Шарко снял свою куртку, постелил на пол и положил на нее Флоранс. Затаив дыхание, он встал на колени, погладил бледное лицо, откинул назад мокрые волосы. От тела исходил холод пшеничных колосьев, когда их косят ранним росистым утром; ее кожа приобрела мертвенный блеск, а губы – бледно-фиолетовый оттенок. Шарко взглянул на ее грудь, приложил к ней ухо. Его глаза затуманились, когда он различил признаки жизни.

– Сердце бьется! Она дышит!





39




Та, кто в силу обстоятельств была наиболее уязвимой, выжила.

В последнем порыве к жизни Флоранс инстинктивно прибегла к способу, знакомому путешественникам и тем, кто несет службу в водной среде: набрать воздух в брюки с завязанными штанинами, стянуть их в талии шнурком или ремнем, а потом засунуть голову между двумя плавучими сосисками и ждать помощи. Изнуренная, она так и заснула в вертикальной позе. А потом ее опустошенное и изголодавшееся тело впало в гипотермию.

Шарко сидел на полу возле стены подвала, опершись локтями в колени и свесив руки; в ожидании прибытия бригады специалистов, которая освободит тело Бертрана из водяной тюрьмы, он сорвал занавес и набросил его на цилиндр. Установленные законом процедуры требовали, чтобы он не прикасался к трупу до прибытия научной полиции. Добирающиеся с другого конца города техники из службы идентификации вот-вот должны появиться. Они уже наверняка пробираются по улицам в своей спецодежде, неся на вытянутых руках бесценное оборудование.