Маленький друг

– Фариш.

У Дэнни в глазах потемнело от боли, он ощупал челюсть, подвигал ей туда-сюда. Хуже нет, когда доходит до такого. У Фариша было весовое преимущество фунтов в сто.

Фариш швырнул его на кровать.

– Обувайся. За руль ты сядешь.

– Ладно, – ответил Дэнни, потирая челюсть, – и куда едем?

Ну, если это у него вышло обиженно (а так оно и было), так это все потому, что куда они ни едут, так он всегда за рулем.

– Поумничай мне еще! – Фариш отвесил ему звонкую оплеуху. – Если я хотя бы унции товара недосчитаюсь. А ну сядь, я что, разрешал вставать?

Дэнни молча сел, натянул на липкие от пота босые ноги тяжелые ботинки.

– Молодец. И головы не поднимай, смотри под ноги.

В трейлере у Гам скрипнула дверь, Дэнни услышал, как она загребает тапками по гравию.

– Фариш! – позвала она внука тоненьким, сухим голоском. – Ты как там? Фариш?

Ну, как всегда, думал Дэнни, как всегда, если она о ком волнуется, так это о Фарише.

– Встал! – сказал Фариш.

Он ухватил Дэнни за локоть, подтащил к двери и вышвырнул его на улицу.

Дэнни полетел вниз головой со ступеней, приземлился лицом в грязь. Пока он вставал, отряхивался, у Гам ни один мускул на лице не дрогнул – стояла там, как ящерица, в тоненьком своем халате, одни кости да дубленая кожа. Потом медленно-премедленно повернула голову. Спросила Фариша:

– Что это на него такое нашло?

Стоявший в дверях Фариш как будто на дыбы вскинулся:

– Да уж вот такое! – проорал он. – Она тоже все видит! А-а, думал, сумеешь меня одурачить… – Фариш натужно, визгливо захохотал, – но ты даже бабку собственную, и ту одурачить не можешь!

Гам сначала оглядела Фариша, потом Дэнни – из-за укуса змеи глаза у нее теперь были вечно полуприкрыты, как будто ее в сон клонит. Она как будто невзначай ухватила Дэнни за руку, ущипнула его, до боли закрутила кожу пальцами, при этом совершенно не изменившись в лице.

– Ох, Фариш, – сказала она, – уж больно ты к нему строг, – но сказала она это так, будто на самом деле хотела намекнуть Фаришу, чтоб тот был с Дэнни построже, еще как построже.

– Ха! – завопил Фариш. – Это все они! – орал он, будто обращаясь к спрятанным на деревьях камерам. – Они и до него добрались! До родного моего брата!

– Да что ты такое говоришь? – нарушил Дэнни недобрую, напряженную тишину и сам поразился тому, до чего вяло и неискренне он это сказал.

Он растерянно попятился, потому что Гам, еле-еле шевелясь, принялась подыматься по ступенькам к Фаришу, который так и стоял в дверях, злобно зыркая и шумно сопя. Вонючие, жаркие, частые выдохи. Дэнни даже отвернулся, на бабку глядеть было тошно, потому что ясно видел, до чего злит Фариша ее медлительность, видел, как он бесится, как пучит глаза и кипятится, как нетерпеливо постукивает ногой – черт подери, да что ж она еле тащится-то?! Всем было ясно (всем, кроме Фариша), что стоит даже оказаться с ней в одной комнате (шорх… шорх…), как тут же прямо зудеть от раздражения начинаешь, с катушек слетаешь, стервенеешь, звереешь, но куда там, Фариш на Гам никогда не злился, он на других злобу свою вымещал.

Когда она наконец доползла до верхней ступеньки, Фариш уже побагровел и трясся, как паровой агрегат, который вот-вот взорвется. Бабка угодливо потянулась к Фаришу, тихонечко-тихонечко потрепала его по плечу.

– И неужто оно того стоит? – спросила она добреньким голоском, но вроде как намекая: стоит, конечно, стоит.

– А то! – взревел Фариш. – Пусть знает – нельзя за мной шпионить! Нельзя у меня воровать! И врать мне нельзя – не-е-ет, нет, – и он задергал головой, отмахиваясь от прикосновений ее легонькой, будто обтянутой пергаментом клешни.

– Ох, ох. Уж как бабушке жаль, что вы поладить меж собой не можете, – но, говоря это, она глядела на Дэнни.

– Меня не жалей! – провизжал Фариш. Он театрально закрыл Гам своим телом, как будто Дэнни сейчас на них накинется и всех поубивает. – Лучше его пожалей!

– Да никого я не жалею, – она протиснулась мимо Фариша, прошмыгнула в трейлер.

– Гам, не надо, – с отчаянием принялся умолять ее Дэнни, он, вытягивая шею, боязливо затоптался возле трейлера, глядя, как выцветший розовый подол ее халата исчезает в темной комнате, – Гам, пожалуйста, не ходи туда.

– Доброй ночи, – прошелестела она, – дай-ка постель тебе постелю.

– Да забудь ты про постель! – рявкнул Фариш, злобно поглядев на Дэнни так, будто это он был во всем виноват.

Дэнни кинулся в трейлер.

– Гам, не надо, – заметался он, – ну, пожалуйста.

Ну все, пиши пропало, верный способ довести Фариша до белого каления – это если бабка решала “прибраться” за Дэнни или Джином, хоть никто ее об этом и не просил. Как-то раз, давным-давно (вот уж чего Дэнни никогда не забудет), он заходит в трейлер, а там бабка методично опрыскивает его подушку и постельное белье средством от насекомых “Рейд”…

– Господи, а шторки-то какие грязные, – сказала Гам, прошаркав к Дэнни в спальню.

От двери наискосок протянулась длинная тень.

– Я с тобой разговариваю, – тихим, жутким голосом сказал Фариш. – А ну двигай сюда и слушай, что я тебе говорю.


Он резко ухватил Дэнни сзади за воротник, спустил его по ступенькам, швырнул лицом в пыль посреди замусоренного двора (колченогие плетеные стулья, пустые банки из-под пива, газировки, аэрозоли WD-40, земля так и усеяна шурупами, транзисторами, шестеренками, деталями от каких-то механизмов), и не успел Дэнни встать на ноги, как Фариш спрыгнул с лесенки и с размаху врезал ему по ребрам.

– Ну и куда это ты ездить повадился? – провизжал он. – А? А?

У Дэнни сердце ушло в пятки. Он что, во сне разговаривал?

– Сказал, значит, что поедешь счета отошлешь. А сам не отослал. Они еще потом два дня в машине валялись, а ты сам где-то шлялся и приехал, вон все шины в грязи до ободов, это ты по городу так ездил? На почту? Да?

Он снова пнул Дэнни. Дэнни перекатился на бок, сжался, прижал колени к животу.

– Реверс с тобой в доле?

Дэнни помотал головой. Рот у него наполнился кровью.

– Потому что я. Потому что я прикончу этого ниггера. Обоих вас порешу, – Фариш распахнул дверь “Транс АМа” с пассажирской стороны, затащил туда Дэнни.

– Ты поведешь! – проорал он.

Не очень понимая, как это он будет вести машину, сидя не за рулем, Дэнни принялся ощупывать расквашенный нос. “Слава тебе господи, что я не под кайфом, – думал он, утирая тыльной стороной ладони кровь, которая лилась отовсюду – изо рта, из разбитой губы, – слава богу, что я не под кайфом, а то б я сорвался, не выдержал бы.”

– Кататься? – радостно спросил Кертис.

Он прошлепал к машине, пробулькал, сложив трубочкой перемазанные оранжевые губы, – дрррр, дрррр! Увидел окровавленное лицо Дэнни, отшатнулся.

– Нет, малыш, – сказал Дэнни, – тебя мы не берем.

Но у Кертиса тотчас же исказилось лицо, и он, задыхаясь, кинулся наутек, едва Фариш распахнул водительскую дверь – щелк! Свист.

– Ап, – сказал он, и не успел Дэнни опомниться, как на заднее сиденье вспрыгнули две немецкие овчарки Фариша.

Та, у которой кличка была Ван Зант, шумно задышала Дэнни прямо в ухо, дыхание у него было горячее, из пасти несло тухлым мясом.

У Дэнни свело живот. Плохи его дела. Собаки были дрессированными убийцами. Сука однажды сделала подкоп под конурой и накинулась на Кертиса, прокусила ему ногу через джинсы, да так, что потом пришлось везти его в больницу и швы накладывать.

– Фариш, не надо, – сказал Дэнни.

Фариш поднял спинку кресла, уселся за руль.

– Закрой пасть, – Фариш уставился в одну точку до ужаса неживыми глазами. – Собаки поедут с нами.

Дэнни принялся демонстративно охлопывать себя по карманам.

– Тогда мне бумажник мой нужен, если хочешь, чтоб я вел, – на самом деле ему нужно было оружие, хоть нож какой-нибудь.

В машине было жарко, как в печке. Дэнни сглотнул.

– Фариш, – сказал он. – Если хочешь, чтоб я вел, мне права взять надо. Дай я домой схожу, за правами.

Фариш откинулся на спинку сиденья, на секунду прикрыл глаза – замер, только веки подрагивают, как будто чувствует, что его вот-вот сердечный приступ хватит. Внезапно он подскочил, заорал:

– Юджин!

– Эй! – Дэнни пытался перекричать оглушительный лай, который несся с задних сидений. – Да не нужно его звать, давай я сам за ними схожу, ладно?

Он взялся за ручку двери.

– Эй, я все видел! – крикнул Фариш.

– Фариш…

– И это я тоже видел! – молниеносным движением Фариш сунул руку за голенище.

“У него там нож, что ли? – подумал Дэнни. – Супер”.

Дэнни притих, задумался. От жары у него перехватывало горло, все тело саднило от боли. Что бы такого придумать, чтоб Фариш снова на него не набросился?

– Я не смогу отсюда вести машину, – наконец сказал он. – Я сейчас выйду, схожу за бумажником, а потом мы поменяемся местами.

Дэнни внимательно следил за братом. Но Фариш на мгновение отвлекся, задумался о чем-то другом. Он развернулся, и овчарки теперь облизывали ему лицо.

– Вот эти псы, – угрожающе сказал он, уворачиваясь от бурных проявлений их любви, – эти псы мне роднее любого человека. Этих вот собак я больше всех на свете люблю.

Дэнни выжидал. Фариш лизался и обнимался с собаками, сюсюкал что-то неразборчивое. Прошла минута-другая (никакого шику, конечно, в форменном почтовом комбинезоне нет, но есть у него и свои плюсы – спрятать пистолет, например, Фариш в таком наряде никуда не мог), Дэнни открыл дверь, вылез из машины и пошел к трейлеру.