Маленький друг

– Угу, – коп немного помолчал. – Тогда скажите вот что. Какое отношение ко всему этому имеет ваш брат Дэнни?

– Они с Фаршем вместе уехали вчера утром. А больше я ничего не знаю.

– Ваша бабушка говорит, они ссорились.

– Я бы так прямо не сказал, что ссорились, – ответил Юджин, задумчиво помолчав.

У Дэнни, похоже, и без того проблем хватало, не стоило все усложнять. Если это не Дэнни застрелил Фариша – ну, тогда он и сам все объяснит. А если это Дэнни (как Юджин и подозревал), так все равно, что там Юджин скажет, ему уже ничем не помочь.

– Ваша бабушка утверждает, что они чуть не подрались. Что Дэнни чем-то разозлил Фариша.

– Я ничего такого не видел.

От Гам он ничего другого и не ожидал. Фариш бабку к полицейским и близко не подпускал. Она до того пристрастно относилась к внукам, что с нее сталось бы наябедничать на Дэнни с Юджином, обвинить их во всех смертных грехах, а Фариша тем временем превознести до небес.

– Ну тогда ладно, – коп затушил сигарету. – Чтоб вы понимали, Юджин. Я с вами сейчас просто беседую, это не допрос. Мне незачем тащить вас в участок и зачитывать вам ваши права, пока в этом нет серьезной необходимости, вам ясно?

– Ясно, сэр, – ответил Юджин, глянув ему в лицо и быстро отведя взгляд. – Я вам, сэр, очень признателен.

– И раз уж мы с вами говорим тут с глазу на глаз, как вы думаете, где ваш брат Дэнни?

– Не знаю.

– Мне тут сказали, вы с ним были не разлей вода, – продолжил коп все тем же доверительным тоном. – Как-то не верится, что он вот так взял и уехал, а вам ни словечка не сказал. Может, вы каких его друзей знаете? Есть ли у него связи в других штатах? Один он не мог далеко сбежать, тем более пешком, значит, кто-то ему помог.

– А с чего вы взяли, что он сбежал? Откуда знаете, что он тоже не лежит где-нибудь мертвый или раненый, вон как Фариш?

Коп обхватил колено.

– Занятный вопрос вы задали. Знаете, мы как раз сегодня утром арестовали Альфонса де Бьенвиля и спросили его ровно о том же самом.

Юджин призадумался над новым поворотом событий.

– Думаете, это Реверс?

– Что – Реверс? – непринужденно спросил коп.

– Брата моего застрелил.

– Хм-м, – коп уставился вдаль, помолчал минутку. – Реверс – человек весьма предприимчивый. Он сразу понял, как за ваш счет можно по-быстрому сколотить деньжат, и, похоже, что-то такое и собирался провернуть. Но вот беда, Юджин. Мы не можем найти Дэнни, и наркотики мы тоже не можем найти. И у нас нет никаких доказательств того, что Реверс знает, где они. А это значит, что мы вернулись к тому, с чего и начинали. Вот поэтому-то я и подумал, вдруг вы мне хоть чем поможете.

– Вы меня уж извините, сэр, – Юджин потирал рот, – даже и не знаю, чем я тут вам могу помочь.

– Так, может, вам стоит над этим поразмыслить? Раз уж речь идет об убийстве.

– Об убийстве? – Юджин ошеломленно подскочил. – Фариш умер?

Было так жарко, что он даже начал задыхаться. Юджин уже с час не заглядывал в реанимацию, они с бабкой и Кертисом пошли пообедать в больничный кафетерий, и когда те доели овощной суп и банановый пудинг, Юджин велел им возвращаться, а сам остался допивать кофе.

Коп как будто удивился, но Юджин не понимал, искреннее ли это удивление или он ловко притворяется.

– А вы не знали? – спросил он. – Я увидел, что вы как раз с той стороны вышли, ну и подумал…

– Слушайте, – сказал Юджин, он уже встал и зашагал в сторону больницы, – слушайте. Мне надо вернуться к бабушке. Я.

– Конечно, конечно, – коп помахал рукой, даже не глядя в его сторону, – возвращайтесь, сделайте все, что требуется.

Юджин подошел к служебному входу и на мгновение растерянно застыл. Проходившая мимо медсестра сочувственно поглядела на него, покачала головой, и тут Юджин вдруг сорвался с места, помчался, громко шлепая ботинками по полу, и так бежал, не обращая внимания на медсестер с вытаращенными глазами, до самого отделения реанимации. Он услышал Гам еще до того, как ее увидел – тихий, сухонький, одинокий вой, и от боли у него чуть сердце не разорвалось. Перепуганный, задыхающийся Кертис сидел на стуле в коридоре, прижимая к себе огромную плюшевую игрушку, которой Юджин раньше у него не видел. Какая-то женщина из службы психологической помощи – она к ним сразу по-доброму отнеслась, встретила, отвела без всяких там проволочек в реанимацию – держала Кертиса за руку и что-то ему тихонько говорила. Увидев Юджина, она встала.

– А вот и он, – сказала она Кертису, – вот он и пришел, солнышко, так что не переживай.

Она взглянула на соседнюю дверь и сказала Юджину:

– Ваша бабушка.

Юджин кинулся к ней, хотел обнять. Но она оттолкнула его и протиснулась в коридор, выкрикивая имя Фариша странным, слабым, визгливым голоском.

Дама из психологической помощи ухватила за рукав проходившего мимо доктора Бридлава.

– Доктор, – сказала она, указывая на Кертиса, который задыхался и уже начал синеть, – ему трудно дышать.

Врач остановился, буквально на каких-нибудь полсекунды, глянул на Кертиса. Рявкнул:

– Эпинефрин!


Одна медсестра торопливо куда-то убежала. Другую медсестру он сердито спросил:

– Почему миссис Рэтлифф до сих пор не дали успокоительное?

И каким-то образом посреди этакой сумятицы – забегали санитары, Кертису сделали укол в руку (“давай-ка, зайчик, тебе сразу станет лучше”), сразу две медсестры захлопотали над его бабкой – вдруг снова возник коп.

– Слушайте, – сказал он, выставив ладони вперед, – вы уж там сделайте все, что нужно.

– Что? – переспросил Юджин, заозиравшись по сторонам.

– Я вас тут подожду, – он кивнул. – Я тут подумал, что у нас дела с вами пойдут значительно быстрее, если вы со мной доедете до участка. Когда тут все закончите.

Юджин оглянулся. Он еще до конца не осознал, что произошло, ему казалось, будто он смотрит на все через пелену тумана. Бабка утихла, и две медсестры куда-то ее увели по серому холодному коридору. Кертис потирал руку, но зато мигом перестал пыхтеть и задыхаться. Он показал Юджину свою игрушку, кажется, это был заяц.

– Мое! – сказал он, потирая опухшие глаза кулаком.

Коп все глядел на Юджина, как будто ждал какого-то ответа.

– Мой младший брат, – Юджин провел рукой по лицу. – Он умственно отсталый. Я не могу его тут одного оставить.

– Так берите его с собой, – сказал коп. – Мы его шоколадкой угостим.

– Миленький, – позвал Кертиса Юджин, и тот бросился к нему, чуть не сбив его с ног. Он вцепился в Юджина, уткнулся мокрым лицом ему в грудь.

– Люблю, – сказал он приглушенным голосом.

– Ну-ну, Кертис, – Юджин неуклюже похлопал его по спине, – ну хватит, будет тебе, я тоже тебя люблю.

– Славные они, верно? – сказал коп уже помягче. – У моей сестры тоже такой был, с синдромом Дауна. Пятнадцать лет всего прожил, но как уж мы всего любили, словами не передать. И не припомню похорон печальнее.

Юджин что-то промямлил в ответ. У Кертиса был целый набор заболеваний, среди которых были и очень серьезные, но именно об этом ему сейчас думать не хотелось. А вот что ему сейчас надо, так это спросить у кого-нибудь, можно ли взглянуть на Фариша, побыть с ним наедине пару минут, помолиться. Фариша так вроде бы никогда особенно не заботило, что там с ним случится после смерти (да и что с ним случится при жизни тоже), но это же не значит, что Господь не призвал его к себе. Ведь и до этого Господь, бывало, одаривал Фариша своей милостью.

Когда он тогда угнал бульдозер, а потом выстрелил себе в голову, все врачи в один голос утверждали, что он живет только на аппаратах, а он возьми и удиви их всех – ожил, будто Лазарь. Разве много таких, кто, можно сказать, восстал из мертвых – кто уселся бы вдруг посреди всяких реанимационных приборов да попросил принести ему картофельного пюре? Неужто Господь вот так неожиданно вырвал бы душу из лап смерти, только затем, чтобы низвергнуть ее в ад? Если ему удастся увидеть тело – взглянуть на него собственными глазами, – то он точно поймет, в каком состоянии Фариш отошел в мир иной.

– Я хочу брата увидеть, перед тем как его заберут, – сказал он. – Пойду поговорю с доктором.

Коп кивнул. Юджин развернулся, чтобы уйти, но тут Кертис, запаниковав, вцепился ему в руку.

– Хотите, оставьте его со мной, – сказал коп. – Я за ним присмотрю.

– Нет, – сказал Юджин, – нет, это ничего, я его возьму с собой. Коп поглядел на Кертиса, покачал головой.

– Когда такое приключается, для них это счастье, – сказал он. – Счастье не понимать, что происходит, я вот о чем.

– Как будто мы что-то понимаем, – сказал Юджин.



От лекарств Гарриет клевала носом. Вдруг кто-то постучал в дверь. Тэтти!

– Душечка моя! – воскликнула она, влетая в палату. – Ну, как тут моя деточка?

Гарриет, обрадовавшись, заворочалась в кровати, протянула к ней руки. Но вдруг ей показалось, будто это все ей только снится, а в комнате никого нет. И до того это было странное чувство, что Гарриет потерла глаза, стараясь скрыть свое замешательство.

Но это действительно была Тэтти. Она поцеловала Гарриет в щеку.

– Эдит, но вид у нее здоровый! – восклицала она. – Очень живенький!

– Это потому что ей сегодня гораздо лучше, – сухо отозвалась Эди. Она положила на тумбочку книгу. – Вот, принесла тебе, чтобы ты не скучала.

Гарриет, откинувшись на подушки, слушала их разговор, слушала, как привычно их голоса сливаются в складную, приятную бессмыслицу. И вдруг оказалась совершенно в другом месте, в галерее с синими стенами, где стояла мебель в чехлах. Дождь все шел и шел.

– Тэтти! – Она села в кровати, комната была залита ярким светом.

Солнечное пятно, которое было напротив кровати, растянулось, сползло по стене, разлилось по полу глянцевой лужицей.

В комнате никого не было. Перед глазами у Гарриет все плыло, как будто она вышла из темного кинотеатра на яркое солнце. На тумбочке лежала толстая книжка в голубой обложке – дневник капитана Скотта. От одного ее вида у Гарриет стало легче на сердце, чтобы убедиться, что книга ей не примерещилась, она положила на нее руку и, позабыв о слабости и головной боли, с трудом уселась в кровати, чтобы почитать. Но пока она читала, тишина больничной палаты незаметно превратилась в ледяное, потустороннее затишье, и вскоре у Гарриет появилось неприятное чувство, будто книга обращается к ней, к Гарриет, напрямую, и ей стало не по себе. Стоило ей прочесть несколько строк, как в глаза обязательно бросалась какая-нибудь весьма недвусмысленная фраза, как будто капитан Скотт пишет именно ей, как будто бы в своих дневниках с Северного полюса он специально оставил зашифрованные послания для Гарриет. Стоило ей прочесть несколько строк, и фразы приобретали новый, важный смысл. Гарриет убеждала себя, что ей это только кажется, но бесполезно – в конце концов ей стало совсем страшно, и книгу пришлось закрыть.

Мимо палаты прошел доктор Бридлав и резко остановился, заметив, что Гарриет не лежит, а сидит в кровати и вид у нее беспокойный и перепуганный.

– Ты почему не спишь? – грозно спросил он.

Он вошел, почитал ее медкарту (на брылястом лице не дрогнул ни один мускул) и, громко топая, ушел. Через пять минут в комнату вбежала медсестра с очередным шприцом.