Нехорошее место

— Что?

— Плохой может прийти за завтраком?

— Может, — ответил Томас.

— Лучше бы он пришел, когда будут давать яйца всмятку. Я не люблю яйца всмятку. Они такие склизкие. Плохие, не то что овсяные хлопья, бананы, сдобные булочки.

— Что бы ни давали на завтрак, если я почувствую, что идет Плохой, и скажу тебе, ты должен бежать.

— Да, да, я тебя понял.

Томас прошел в ванную, закрыл за собой дверь. Борода у него практически не росла. Электрической бритвой он пользовался пару раз в месяц и сегодня включать не стал. Почистил зубы, помочился, спустил воду. Пока она текла, смеялся, чтобы Дерек не услышал его и не подумал, что он смеется над ним.

Зря тот думает, что Плохой ничем не хуже яиц всмятку.

Обычно Томас не любил смотреть на себя, на свое рыхлое, тупое лицо, но тут не отрывал глаз от запотевшего зеркала. Когда-то, давным-давно, смеясь, он увидел свое отражение в зеркале, и в тот раз, что удивительно, увиденное совсем не огорчило его. Смеясь, он выглядел почти нормальным человеком. Он не становился в большей степени похожим на нормального человека, если притворялся, что смеется, смех требовался настоящий, и улыбка не помогала, потому что улыбка не так сильно изменяла его лицо, как смех. Фактически, улыбаясь, он иногда выглядел таким грустным, что просто не мог смотреть на себя.

Яйца всмятку.

Томас покачал головой, а перестав смеяться, отвернулся от зеркала.

Если Дерек более всего опасался, что из-за Плохого он может лишиться не яиц всмятку, а сдобных булочек, это действительно забавно, в смысле «ха-ха». С другой стороны, попытайся он рассказать Дереку о ходячих мертвяках, ножницах, торчащих из живота, о чем-то в образе человеческом, пожирающем маленьких животных, так старина Дерек только посмотрит на тебя, улыбнется, кивнет, ничего не поняв.

Насколько Томас мог себя помнить, он всегда хотел быть нормальным человеком, не тупицей, и много раз благодарил Бога за то, что Он, по крайней мере, создал его не таким тупым, как бедный Дерек. Но теперь ему даже хотелось быть тупым-претупым, чтобы выбросить из головы эти отвратительно ужасные картины-видения, забыть о том, что Дерек может умереть, что Плохой может прийти, что Джулия в опасности. И тогда он бы тревожился только из-за яиц всмятку, а какая это тревога, если ему в отличие от Дерека яйца всмятку нравились.





Глава 41




Когда в девять утра Клинт Карагиосис вошел в детективное агентство «Дакота-и-Дакота», Бобби взял его за плечо, развернул и повел обратно к лифту.

— Будешь вести машину, а я расскажу тебе, что произошло ночью. Знаю, у тебя хватает и других дел, но сейчас нужно все бросить и сосредоточиться на Полларде.

— Куда едем?

— Сначала в «Паломар лэбс». Они позвонили. Готовы результаты анализов.

Только несколько облаков остались на небе, и все они плыли к горам, напоминая паруса огромных галеонов, взявших курс на восток. День выдался типичным для Южной Калифорнии: синее небо, теплый воздух, сочная зелень и, само собой, забитые транспортом улицы и автострады, способные превратить любого добропорядочного гражданина в разъяренного социопата, испытывающего неодолимое желание нажать на спусковой крючок штурмовой винтовки или автомата.

Клинт избегал автострад, но пробок хватало даже на боковых улицах. К тому времени, когда Бобби рассказал обо всем, что произошло во второй половине прошедшего дня и ночью, они еще не успели доехать да «Паломар лабораториз», хотя Клинт не раз и не два прерывал своего босса вопросами: его особо занимала реакция Френка на тот факт, что он мог телепортировать себя.

Наконец Бобби сменил тему, решив, что он слишком много говорит о психическом феномене и такой флегматик, как Клинт, может подумать, что он зациклился на телепортации, оторвавшись от реальности. Они по-прежнему ползли по Бристоль-авеню, медленно, но неуклонно приближаясь к цели, когда Бобби вдруг сказал:

— Я помню время, когда ты мог проехать по всему округу Орандж и нигде не застрять в пробке.

— Так было не очень давно.

— Я помню время, когда тебе не приходилось записываться в лист ожидания строительной компании, чтобы купить дом, и спрос не превышал предложение в пять раз.

— Да.

— И я помню рощи апельсиновых деревьев, которые росли по всему округу Орандж.

— Я тоже.

Бобби вздохнул:

— Черт, меня послушать, так я — старикашка, брюзжащий о давно ушедших днях. Скоро начну говорить о том, как было хорошо, когда вокруг бродили динозавры.

— Мечты, — вздохнул Клинт. — У всех есть мечты, и теперь одна из них — калифорнийская, поэтому люди будут приезжать и приезжать, пусть многие из тех, кто уже приехал, осознали, что мечта эта недостижима, во всяком случае, та исходная мечта. С другой стороны, может, мечта и должна быть недостижимой или находиться на самом пределе досягаемости. Если мечту легко реализовать, какая же это мечта?

Бобби удивился, услышав из уст Клинта столь длинную тираду. Еще больше его поразило, что Клинт рассуждает о чем-то столь неуловимом, как мечта.

— Ты уже калифорниец, так какая у тебя мечта? — спросил он.

Клинт ответил после короткой паузы:

— Я хочу, чтобы Фелина обрела слух. Медицина сейчас бурно развивается. Каждый день появляются новые препараты, новые способы лечения.


Клинт как раз сворачивал с Бристоль-авеню на боковую улицу, на которой находилось здание «Паломар лабораториз», и Бобби решил, что это хорошая мечта, чертовски хорошая мечта, даже лучше его и Джулии мечты о раннем выходе на пенсию, с тем чтобы забрать Томаса из «Силто-Виста» и пожить для себя.

Они поставили автомобиль на стоянке «Паломар лабораториз», и, когда шли к двери, Клинт предупредил:

— Между прочим, девушка, которая принимает заказы и выдает результаты, думает, что я — гей. Меня это вполне устраивает.

— Что?

Клинт молча открыл дверь и переступил порог, так что Бобби не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Они направились к стойке, за которой сидела очаровательная блондинка.

— Привет, Лайза, — поздоровался Клинт.

— Привет. — Она выдула пузырь жевательной резинки и лопнула его.

— «Дакота-и-Дакота».

— Я помню. Все готово. Сейчас принесу.

Она перевела взгляд на Бобби и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, хотя выражение ее лица показалось ему странным.

Когда она вернулась с двумя большими конвертами из плотной коричневой бумаги, один со штампом «ОБРАЗЦЫ», второй — «АНАЛИЗЫ», Клинт взял первый, а другой протянул Бобби. Они отошли от стойки, Бобби вскрыл свой конверт, прочитал заключение.

— Кошачья кровь.

— Ты серьезно?

— Да. Френк проснулся в мотеле, залитый кошачьей кровью.

— Я знал, что он не убийца.

— Возможно, у той кошки или кота на этот счет свое мнение, — заметил Бобби.

— Что еще?

— Ну… тут куча технических терминов… но смысл в том, что это черный песок.

Клинт вернулся к стойке.

— Лайза, помните, мы говорили о пляже с черным песком на Гавайях?

— Кайму, — кивнула она. — Там такая энергетика.

— Да, Кайму. Он единственный?

— Пляж с черным песком? Нет. Есть еще Пуналуу, такое классное место. Они на большом острове. Наверное, есть и еще, потому что вулканов там хватает, не так ли?

Подошел к стойке и Бобби:

— А при чем здесь вулканы?

Лайза достала изо рта жевательную резинку, положила на листок бумаги.

— Как мне рассказывали, когда горячая лава вытекает в море и встречается с водой, происходят мощные взрывы, которые выбрасывают в небо триллионы и триллионы этих крошечных капелек черного стекла. Потом долгое время волны трут эти капельки друг о друга, тащат по дну и в результате намывают пляжи черного песка.

— А есть такие пляжи где-то еще, помимо Гавайских островов? — спросил Бобби.

Она пожала плечами.

— Вероятно. Клинт, этот парень — ваш… друг?

— Да, — ответил Клинт.

— Я хочу сказать, ты понимаешь, ваш очень хороший друг?

— Да. — На Бобби Клинт не смотрел.

Лайза подмигнула Бобби.

— Послушайте, вам нужно уговорить Клинта поехать с вами на Кайму, потому что вот что я вам скажу. Это потрясающе, выйти ночью на черный песок и заниматься любовью под звездами. Во-первых, он мягкий, но прежде всего потому, что он черный и не отражает свет, как обычный песок. Кажется, что ты плаваешь в пустоте, вокруг только чернота, и это действительно обостряет ощущения, если вы знаете, о чем я.

— Звучит неплохо, — кивнул Клинт. — Берегите себя, Лайза. — И он направился к двери.

Бобби последовал за ним, а Лайза крикнула вдогонку: