Нехорошее место

Томас задался вопросом: а вдруг это то самое расследование, по ходу которого они должны встретиться с Плохим. И решил, что встреча эта состоится практически наверняка. Подумал, что должен рассказать Бобби о Плохом, но не знал, как это сделать. Что бы он ни сказал, со стороны покажется, что он — самый тупой тупица из тех, кто жил в Доме. Так что лучше подождать, пока опасность приблизится, а потом передать Бобби по ти-ви по-настоящему серьезное предупреждение, которое испугает его и заставит отправиться на поиски Плохого, чтобы при встрече тут же его застрелить. Бобби обязательно обратит внимание на ти-ви-предупреждение, потому что не будет знать, от кого оно поступило, не будет знать, что отправитель — тупой человек.

И Бобби умел стрелять, все частные детективы умели стрелять, потому что в большинстве дней в мире было плохо, неспокойно, и ты знал, что можешь встретиться с человеком, который попытается выстрелить в тебя, переехать на автомобиле, ударить ножом, задушить, сбросить с крыши, обставить все так, будто Ты-хотел- совершить-самоубийство, а раз уж большинство хороших людей не носили с собой оружие, то частным детективам, которые приглядывали за ними, приходилось метко стрелять.

Через какое-то время Бобби поднялся, чтобы уйти. Не в туалет, чтобы справить нужду, а на работу. Они вновь обнялись, потом Бобби и Клинт ушли, и Томас остался один.

Подошел к окну, выглянул. День выдался хорошим, лучше ночи. Но даже с солнцем, загнавшим большую часть темноты за край мира, даже с остатками темноты, которые прятались от солнца за деревьями и зданиями, в дне ощущалось что-то нехорошее. Потому что Плохой не ушел за край мира вместе с ночью. Он оставался где-то здесь, под синим небом, с которого ярко светило солнце. Томас это знал, точно знал.

Прошлой ночью, когда он слишком приблизился к Плохому и тот попытался его схватить, он очень испугался, обратился в бегство. У него создалось ощущение, что Плохой пытался выяснить, кто он и где находится, с тем чтобы прийти в Дом и съесть его, как поедал маленьких животных. Поэтому Томас принял решение больше не приближаться к Плохому, держаться от него подальше, но теперь не мог так поступить из-за Джулии и ребенка. Если Джулия и Бобби считали, что ребенка нужно нянчить, за ним нужно приглядывать, тогда и Томасу не оставалось ничего другого, как тоже тревожиться о ребенке: то, что важно для Джулии, было важно и для него.

Он устремился в день.

Плохой никуда не делся. Но находился далеко.

Он не стал приближаться к Плохому.

Потому что боялся.

Но понимал, что ради Джулии, ради Бобби, ради ребенка он должен подавить страх и приблизиться, чтобы постоянно знать, где находится Плохой и когда тот решит направиться к ним.





Глава 45




Джекки Джеккс прибыл в частное детективное агентство «Дакота-и-Дакота» во второй половине вторника, в десять минут пятого, через час после возвращения Бобби и Клинта, и, к неудовольствию Джулии, потратил еще полчаса на создание необходимой для работы атмосферы. Нашел, что в кабинете слишком светло, а потому закрыл жалюзи на окнах, хотя приближающиеся зимние сумерки и облачный фронт, наползающий с Тихого океана, уже «съели» немалую часть дневного света. Он поэкспериментировал с тремя настольными лампами, каждая из которых обеспечивала три разных накала, так что вариантов было множество. Наконец одну лампу оставил на семидесяти ваттах, вторую — на тридцати, третью просто выключил. Попросил Френка пересесть с дивана на один из стульев, решил, что толку от этого не будет, вытащил из-за стола большой стул Джулии, усадил Френка в него, еще четыре стула поставил перед ним полукругом.

Джулия подозревала, что у Джекки все получилось бы с открытыми жалюзи и со всеми включенными лампами. Но он был актером, а потому, даже находясь вне сцены, не мог обойтись без театральных эффектов. В последние годы фокусники отказались от вычурных сценических псевдонимов, вроде Великий Блекуэлл или Гарри Гудини, отдавая предпочтение тем, которые звучали как настоящие фамилии. Но Джекки придерживался давних традиций. Псевдоним Гудини скрывал Эриха Вайса, вот и Джекки окрестили Дейвидом Карвером. Поскольку фокусы у него были по большей части комические, при выборе псевдонима он постарался избежать чего-то загадочно-вычурного, ограничившись созвучными именем и фамилией. Фокусником он мечтал стать с юных лет. Если другие дети собирались выбрать профессию учителя, врача, торговца недвижимостью или автомеханика, то юного Дейви Карвера влекла сцена, на которой он видел себя кем-то вроде Джекки Джеккса. И теперь, с Божьей помощью, он реализовал свою мечту.

Хотя он только что отработал недельный контракт в Рено, а в Лас-Вегасе его ждали только в четверг, в офис Джекки пришел не в синих джинсах или в обычном костюме, а в наряде, который надевал во время выступлений: черный кожаный костюм с зелеными лацканами и манжетами пиджака, зеленая, в тон лацканам и манжетам, рубашка, черные кожаные туфли. Тридцати восьми лет от роду, ростом пять футов и восемь дюймов, худощавый, загорелый до черноты, волосы он красил в иссиня-черный цвет, а его неестественно белоснежные зубы, спасибо чудесам современной стоматологии, яростно сверкали.

Три года назад в частное детективное агентство «Дакота-и-Дакота» обратилась администрация отеля в Лас-Вегасе, с которой Джекки заключил долгосрочный контракт. Детективов попросили установить личность шантажиста, который пытался завладеть большей частью гонорара фокусника. Расследование тянулось долго, дело оказалось крайне запутанным, но к тому времени, когда они вышли на шантажиста, Джулию больше всего поразил тот факт, что начальная неприязнь к Джекки сменилась куда более теплыми чувствами.

Наконец Джекки сел на стул перед Френком.

— Джулия, ты и Клинт садитесь справа, Бобби, слева, пожалуйста.

Джулия не могла понять, почему она не может сесть на любой из трех свободных стульев, но спорить не стала.

Половина фокусов Джекки включала гипноз и комичное вовлечение в действо зрителей. Его отточенная техника гипноза, глубокое понимание состояния человеческого мозга во время транса приводили к тому, что Джекки часто приглашали на конференции психотерапевтов, психологов и психиатров, на которых обсуждались практические аспекты применения гипноза. Возможно, Джулии и Бобби удалось бы убедить какого-нибудь психиатра помочь им пробиться сквозь амнезию Френка с помощью гипнотерапии. Но вызывало сомнения, что они, учитывая дефицит времени, сумели бы найти столь же квалифицированного специалиста, как Джекки Джеккс.

А кроме того, они точно знали: что бы ни сказал Френк, Джекки будет держать язык за зубами. Он был многим обязан Джулии и Бобби и, несмотря на свои недостатки, всегда платил по долгам и обладал пусть зачаточной, но верностью, которая так редко встречалась в шоу-бизнесе.

За окнами, скрытыми жалюзи, быстро сгущались сумерки, а в кабинете Джулии и Бобби, в сумрачном янтарном свете настольных ламп, зазвучал мелодичный, обволакивающий голос Джекки, который подействовал не только на Френка, но и на всех остальных. Он попросил Френка пристально смотреть на хрустальную ограненную каплю, подвешенную за золотой цепочке, предварительно предложив остальным не сводить глаз с лица Френка, дабы они тоже случайно не впали в транс.

— Френк, пожалуйста, наблюдайте, как свет играет в кристалле, этот мягкий, прекрасный свет переходит с одной грани на другую, очень теплый и влекущий к себе свет, теплый, переходящий с грани на грань…

Какое-то время спустя, сама убаюканная голосом Джекки, Джулия заметила, что глаза Френка остекленели.

Сидевший рядом с ней Клинт включил маленький магнитофон, которым пользовался, когда Френк прошлым днем рассказывал им свою историю.

По-прежнему раскачивая кристалл на цепочке, зажатой между большим и указательным пальцем, Джекки продолжил:

— Все хорошо, Френк, сейчас ты находишься в расслабленном состоянии, глубоком расслабленном состоянии, в котором ты будешь слышать только мой голос, будешь реагировать только на мой голос, никакой другой…

Введя Френка в глубокий транс и закончив инструктаж, связанный с предстоящим допросом, Джекки велел Френку закрыть глаза. Тот повиновался.

Джекки опустил кристалл.

— Как тебя зовут?

— Френк Поллард.

— Где ты живешь?

— Я не знаю.

Ранее по телефону Джулия сообщила Джекки всю необходимую информацию и объяснила, что им хочется узнать от их клиента.

— Ты раньше жил в Эль-Энканто?


Короткая пауза. Потом:

— Да.

Голос Френка был начисто лишен эмоций. Лицо вдруг так осунулось и побледнело, что он более всего напоминал эксгумированный труп, которого оживили с помощью магии для того, чтобы использовать в качестве передаточного звена между участниками спиритического сеанса и теми из страны мертвых, с кем им хотелось поговорить.

— Ты помнишь адрес вашего дома в Эль-Энканто?

— Нет.

— Твой адрес — дом 1458 по Пасифик-Хилл-роуд?

Френк нахмурился, но тут же его лицо разгладилось.

— Да. Это… адрес… который Бобби… нашел в компьютере.

— Но ты помнишь это место?

— Нет.

Джекки поправил «Ролекс», потом обеими руками пригладил свои густые черные волосы.

— Когда ты жил в Эль-Энканто, Френк?

— Я не знаю.

— Ты должен говорить мне правду.

— Да.

— Ты не можешь лгать мне, Френк, или что-то скрывать. В твоем теперешнем состоянии это невозможно. Когда ты там жил?

— Я не знаю.

— Ты жил там один?

— Я не знаю.

— Ты помнишь, что прошлую ночь провел в больнице?

— Да.

— И ты… исчезал?

— Они говорят, что исчезал.

— Куда ты исчезал, Френк?

Молчание.

— Френк, куда ты исчезал?

— Я… я боюсь.

— Почему?

— Я… не знаю. Не могу думать.

— Френк, ты помнишь, как в прошлый четверг, утром, проснулся в своем автомобиле, припаркованном на улице в Лагуна-Бич?

— Да.

— Твои руки были в черном песке.

— Да. — Френк вытер руки о бедра, словно вновь почувствовал черные песчинки, прилипшие к потным ладоням.

— Где ты взял этот песок, Френк?

— Я не знаю.

— Ты помнишь, как потом зарегистрировался в мотеле, днем лег спать… потом проснулся, весь в крови?

— Я помню, — ответил Френк и содрогнулся.