Нехорошее место

— Откуда взялась эта кровь, Френк?

— Я не знаю. — Голос звучал жалко.

— Это была кошачья кровь. Ты знал, что это кошачья кровь?

— Нет. — Веки задрожали, но глаза он не открыл. — Всего лишь кошачья кровь? Правда?

— Ты помнишь, как в тот день столкнулся с кошкой?

— Нет.

Чувствуя, что для получения нужных ответов следует перейти к более агрессивной тактике, Джекки начал уводить Френка в прошлое, от пребывания в больнице к тому моменту, когда Френк пришел в себя в темном проулке Анахайма, в ночь со среды на четверг, не помня ничего, кроме своих имени и фамилии. За этой чертой находилась память Френка, но, чтобы добраться до нее, требовалось пробить стену амнезии.

Джулия наклонилась вперед и посмотрела на своего мужа, гадая, наслаждается ли Бобби шоу Джекки. Она полагала, что вращающийся кристалл и все эти пассы привели мальчишескую душу Бобби в восторг и тот сидит, улыбаясь, со сверкающими глазами.

Вместо этого она увидела мрачное, суровое лицо, стиснутые зубы, закаменевшие мышцы. Он рассказал ей о том, что они узнали в доме Дайсона Манфреда, и сведения эти изумили и потрясли ее ничуть не меньше, чем Бобби и Клинта. Но открытия Манфреда не объясняли теперешнего настроения Бобби. Может, ему по-прежнему не давали покоя воспоминания о насекомых, заполонивших кабинет энтомолога? А может, его все еще тревожил кошмар, который приснился ему на прошлой неделе: «Плохой идет, Плохой…»

Ранее она не придавала кошмару никакого значения. Теперь задумалась, а вдруг сон пророческий! После всех этих странностей, которые пришли в их жизнь вместе с Френком, она уже с большим вниманием относилась к знакам, видениям, вещим снам.

«Плохой идет, Плохой…»

Может, Плохой и есть мистер Синий.

Джекки уже вернул Френка в темный проулок, к тому самому моменту, когда Френк впервые пришел в себя, дезориентированный, не понимающий, где находится.

— А теперь отойдем назад, Френк, на чуть-чуть, еще на несколько секунд, назад, назад, за абсолютную темноту у тебя в мозгу, за черную стену у тебя в голове…

С того самого момента, как начался допрос, Френк сидел на стуле Джулии, обмякший, словно сделанный из воска, чуть растопленного пламенем. Его лицо стало еще бледнее, хотя казалось, что дальше уже некуда, белым, как свечной парафин. Но теперь, когда его заставляли двигаться назад, сквозь темную стену в сознании, он выпрямился, схватился за подлокотники, пальцами сжал их так, что винил едва не лопался. Казалось, он увеличился в размере, словно выпил одного из тех волшебных эликсиров, которые отведала Алиса в ее путешествиях к дальнему краю кроличьей норки.

— Где ты сейчас? — спросил Джекки.

Глаза Френка бегали под закрытыми веками. С губ срывались бессвязные звуки: «Ах… ых…»

— Где ты сейчас? — настаивал Джекки.

— Светляки. — Голос Френка дрожал. — Светляки на ветру. — Дыхание участилось, стало хриплым, словно ему с трудом удавалось проталкивать воздух в легкие.

— Что ты хочешь этим сказать, Френк?

— Светляки…

— Где ты сейчас, Френк?

— Везде. Нигде.

— У нас, в Южной Калифорнии, нет светляков, Френк, поэтому ты должен быть где-то еще. Оглянись и скажи мне, где ты находишься.

— Нигде.

Джекки предпринял еще несколько попыток заставить Френка описать, что он видит вокруг себя, но ничего не добился.

— Выведи его оттуда, — предложил Бобби. — Чуть дальше в прошлое.

Джулия посмотрела на магнитофон в руке Клинта. Он работал, записывая каждое слово.

Мелодичным, но властным голосом Джекки приказал Френку уйти за темноту, подсвеченную светляками.

Внезапно Френк спросил:

— Что я здесь делаю? — Он говорил не о кабинете Джулии в детективном агентстве «Дакота-и-Дакота», но о том месте, куда заставил его прийти Джекки Джеккс. — Почему я здесь?

— Где ты, Френк?

— В доме. Какого черта я сюда попал, почему я пришел сюда? Это безумие. Мне тут не место.

— Чей это дом, Френк? — спросил Бобби.

Но Френк, получивший соответствующий приказ, мог реагировать только на голос гипнотизера, ответил, лишь когда Джекки повторил вопрос.

— Ее дом. Это ее дом. Она умерла, разумеется, семь лет назад, но это все равно ее дом, всегда будет ее. Эта сука всегда будет здесь жить, такое зло невозможно уничтожить, во всяком случае полностью, часть его остается в комнатах, где она жила, на вещах, к которым она прикасалась.

— Кто это она, Френк?

— Мать.


— Твоя мать? Как ее звали?

— Розель. Розель Поллард.

— Это дом на Пасифик-Хилл-роуд?

— Да. Посмотрите на него, господи, что это за место, темное место, нехорошее место. Неужели люди не видят, какое это нехорошее место? Неужели не видят, что здесь обитает что-то ужасное? — Он заплакал. Слезы заблестели на глазах, потом потекли по щекам. Голос переполняла душевная боль. — Неужели они не видят, что это за дом, кто в нем живет, кто прячется в этом нехорошем месте? Люди слепы? Или они просто не хотят видеть?

Джулия вслушивалась в дрожащий голос Френка, всматривалась в его лицо, лицо потерявшегося и испуганного ребенка. Но повернулась, чуть наклонилась вперед и перевела взгляд на Бобби, чтобы посмотреть, как тот отреагировал на «нехорошее место».

Бобби смотрел на нее. Печаль, бросившая тень на его синие глаза, показывала, что эти два слова, «нехорошее место», он не пропустил мимо ушей.

В дальнем конце кабинета открылась дверь, из приемной вошел Ли Чен с пачкой распечаток в руке. Тихонько закрыл за собой дверь. Джулия поднесла палец к губам, указала на диван.

Джекки говорил с Френком успокаивающим голосом, стараясь если не снять, то ослабить страх, который превращал Френка в комок нервов.

Внезапно Френк отчаянно вскрикнул. Как испуганный зверек — не человек. Еще сильнее выпрямился на стуле. Задрожал всем телом. Открыл глаза, но, само собой, в кабинете никого и ничего не видел; по-прежнему находился в трансе.

— О господи, он идет, он приближается, должно быть, близняшки сказали ему, что я здесь, он приближается!

И такой сильный он испытывал ужас, что часть его даже передалась Джулии. Ее сердце ускорило бег, участилось дыхание.

Джекки не оставлял попыток успокоить Френка.

— Не волнуйся, Френки. Расслабься, успокойся. Никто не причинит тебе вреда. Ничего плохого с тобой не произойдет. Успокойся, расслабься, успокойся…

Френк покачал головой:

— Нет. Нет, он идет, он приближается, на этот раз он доберется до меня. Черт побери, почему я вернулся сюда? Почему я вернулся и дал ему шанс поймать меня?

— Расслабься и…

— Он здесь! — Френк попытался вскочить, но, похоже, силы покинули его, поэтому смог лишь еще сильнее сжать пальцами подлокотники стула. — Он уже здесь, и он видит меня, он видит меня!

— Кто уже здесь? — спросил Бобби, и Джекки тут же продублировал вопрос.

— Конфетка. Это Конфетка. — А когда его спросили, как зовут человека, которого он боится, услышали в ответ: — Конфетка.

— Его зовут Конфетка?

— Он видит меня!

Голос Джекки стал более властным, более командным.

— Сейчас ты расслабишься, Френк. Ты успокоишься и расслабишься.

Но возбуждение Френка нарастало. Его прошиб пот. Уставившись на что-то далекое, глаза стали дикими. Ужас грозил перерасти в панику.

— Я практически не контролирую его. — В голосе Джекки слышалась озабоченность. — Я должен выводить его из гипноза.

Бобби соскользнул на край стула.

— Нет, еще рано. Через минуту, но не сейчас. Спроси его о Конфетке. Кто этот парень?

Джекки повторил вопрос.

— Он — смерть, — ответил Френк.

— Это не очень точный ответ, Френки. — Джекки нахмурился.

— Он — ходячая смерть, он — живущая смерть, он — мой брат, ее сын, ее отродье, и я ненавижу его, он хочет меня убить, и вот он идет!

Охваченный ужасом, Френк начал подниматься со стула.

Джекки приказал ему оставаться на месте.

Френк с неохотой сел, ужас его только нарастал, потому что он видел приближающегося к нему Конфетку.

Джекки попытался увести его из того места в прошлом, ближе к настоящему, вывести из транса, но ничего не получалось.

— Должен убраться оттуда немедленно, немедленно, немедленно! — в отчаянии выкрикнул Френк.

Джулия испугалась за него. Никогда не видела человека, который бы выглядел таким несчастным, таким ранимым. Он обильно потел, дрожал всем телом. Волосы падали на лоб, на глаза, но они мешали видеть тот ужас, что открылся ему в прошлом. Он с такой силой сжимал подлокотники, что один из ногтей на правой руке прорвал-таки виниловую обивку.