Нехорошее место

— Я должен убраться отсюда! — с жаром повторил он.

Джекки велел ему оставаться на месте.

— Нет, я должен удрать от него!

Джекки Джеккс повернулся к Бобби.

— Такого у меня еще не было. Я потерял над ним контроль. Господи, посмотрите на него. Боюсь, у него сейчас будет инфаркт.

— Не сдавайся, Джекки, ты должен ему помочь. — Бобби поднялся со стула, присел на корточки рядом с Френком, положил ладонь на его руку, дабы успокоить и вселить уверенность.

— Бобби, нет. — Клинт так быстро вскочил, что магнитофон, который стоял на его ноге, свалился на пол.

Бобби не отреагировал на Клинта, все его внимание занимал Френк, которого так трясло, что он мог развалиться на куски у них на глазах. Он напоминал паровой котел с заклинившим предохранительным клапаном, только причиной дрожи было не нарастающее давление пара, а маниакальный ужас. Вот Бобби и пытался помочь там, где Джекки потерпел неудачу.

В первое мгновение Джулия не поняла, что заставило Клинта вскочить на ноги. Зато увидела другое: кровь на правой руке Френка. Должно быть, Бобби заметил ее раньше и пытался как можно мягче разжать пальцы Френка, который поранился, порвав обивку, напоролся то ли на металлическую скрепку, то ли на винт.

— Он приближается, я должен убраться отсюда! — Френк отпустил подлокотники, схватил Бобби за руку, вскочил, поднимая Бобби вслед за собой.

И вот тут Джулия поняла, чего испугался Клинт. Она встала так быстро, что свалила стул.

— Бобби, нет!

Паника, вызванная приближением брата-убийцы, достигла апогея. Френк закричал. И с шипением, так шипит пар, стравливаемый из парового котла, исчез. Захватив с собой Бобби.





Глава 46




Светляки на ветру.

Бобби плавал в пространстве, но он не мог определить положение своего тела, не мог сказать, лежит он, стоит или сидит, словно оказался в невесомости. Он не ощущал ни запахов, ни вкуса. Ничего не слышал. Не чувствовал ни жары, ни холода. Зато видел бескрайнюю черноту, которая простиралась до краев Вселенной, и миллионы и миллионы крохотных светляков, эфемерных, как искры, которые роились вокруг него. Собственно, он не мог гарантировать, что видел их, потому что не знал, есть ли у него глаза, чтобы на них смотреть. Скорее он их… ощущал, причем не привычными органами чувств, а мысленным взглядом.

Поначалу он запаниковал. Полное отключение органов чувств убедило его, что он парализован, не чувствует ни конечностей, ни кожи, у него обширный инсульт, он оглох, ослеп, лишился всех связей с окружающим миром.

Потом он осознал, что двигается, не дрейфует в темноте, как показалось вначале, но несется с огромной, пугающей скоростью. Его тянуло вперед, как частичку пыли — к огромному космическому пылесосу, а вокруг кружились и мельтешили светляки. Создавалось впечатление, что он очутился на «русских горках» в парке развлечений, аттракционе таких невероятных размеров, что Бог мог спроектировать его только для собственного удовольствия, поэтому Бобби, естественно, никакого удовольствия получить не мог, вот и мчался сквозь тьму, пытаясь закричать.

Ударился ступнями о лесную подстилку, покачнулся, едва не повалился на Френка, который оказался перед ним и по-прежнему крепко держал его за руку.

Бобби не хватало воздуха. Грудь болела. Легкие словно сложились. Он глубоко вдохнул, шумно выдохнул, тут же вдохнул вновь.

Увидел кровь, уже на обеих руках, Френка и своей. Перед мысленным взором промелькнула порванная обивка. Джекки Джеккс. Бобби вспомнил.

Когда он попытался выдернуть руку, Френк остановил его словами: «Не здесь. Нет, я не могу так рисковать. Слишком опасно. Почему я здесь?»

Вдыхая запах сосен, Бобби оглядел окружающий их лес, окутанный тенями приближающейся ночи. Воздух застыл, ветви громадных деревьев прогибались под тяжестью снега, но ничего опасного он здесь не видел.

Потом понял, что Френк смотрит ему за спину. Повернувшись, понял, что стоят они на опушке. Засыпанный снегом склон полого поднимался к бревенчатому коттеджу, не деревенскому дому, а именно коттеджу, к строительству которого приложил руку архитектор. Только богатый человек мог позволить себе такое прибежище для летнего или зимнего отдыха. Снег толстым слоем лежал на крыше самого коттеджа и на крыше крыльца. Сосульки сверкали в последних лучах заходящего солнца. В окнах не горел свет, ни над одной из трех труб не поднимался дымок. В коттедже определенно никого не было.

— Он знает об этом месте. — В голосе Френка по-прежнему слышалась паника. — Я купил его на другое имя, но он все равно узнал, пришел сюда, чуть меня не убил и наверняка регулярно бывает здесь, надеясь снова поймать.

У Бобби онемело все тело, не столько от мороза, как от осознания, что он телепортировался из собственного кабинета на этот склон в Сьеррах или каких-то других горах. Когда же к нему вернулся дар речи, он успел выдавить из себя: «Френк, что…»

Темнота.

Светляки.

Скорость.

Он ударился об пол, покатился, врезался в кофейный столик, почувствовал, что Френк отпустил его руку. Столик перевернулся, сбросив на паркетный пол вазу и что-то еще, тоже бьющееся.

Он же отделался шишкой на голове. Поднялся на колени, попытался встать, но не смог, очень уж кружилась голова.

Френк уже стоял, оглядываясь, тяжело дыша.

— Сан-Диего. Когда-то я жил в этой квартире. Он это выяснил. Нужно выметаться отсюда, и быстро.

Френк протянул руку, чтобы помочь Бобби встать, Бобби, не подумав, взялся за его руку, здоровую, без крови.


— Кто-то здесь живет, — добавил Френк. — Должно быть, на работе, нам повезло.

Темнота.

Светляки.

Скорость.

Бобби стоял у ржавых железных ворот и смотрел на викторианский дом. Отметил, что крыша над крыльцом провисла, несколько стоек балюстрады сломаны, ступени перекосило. Дорожка, ведущая к крыльцу, потрескалась, давно некошенная лужайка заросла сорняками. Не вызывало сомнений, что любой ребенок, увидев такой дом, сказал бы, что он населен призраками, и Бобби не без оснований полагал, что при дневном свете, а не сгущающихся сумерках он выглядел еще хуже.

Френк ахнул.

— Господи. Нет, только не сюда!

Темнота.

Светляки.

Скорость.

Бумаги полетели на пол с массивного стола из красного дерева, словно мощный порыв ветра пронесся по комнате, хотя теперь воздух застыл. Они находились в уставленном стеллажами с книгами кабинете с французскими окнами. Старик поднялся из глубокого кожаного кресла. В серых брюках, белой рубашке, синем кардигане, с написанным на лице удивлением.

— Док, — сказал Френк и свободной рукой потянулся к старику.

Темнота.

Бобби уже понял, почему ничего не чувствовал: в этот момент он не существовал как общность связанных между собой атомов; не имел ни глаз, ни ушей, ни нервных окончаний. Но понимание происходящего ни на йоту не уменьшало страха.

Светляки.

Миллионы миниатюрных вращающихся точек света были, возможно, теми самыми атомами, из которых состояла его плоть, и теперь их куда-то тащило одной только силой мозга Френка.

Скорость.

Они телепортировались, и практически мгновенно, процесс этот занимал микросекунды, которых хватало на разделение тела на атомы, перемещение и сборку в новом месте, но изнутри, субъективно, эти микросекунды тянулись и тянулись.

Снова обветшалый дом. Должно быть, то самое место на холмах к северу от Санта-Барбары. Теперь они стояли на склоне, выше ворот, у вечнозеленой изгороди по периметру участка.

Френк издал крик ужаса в тот самый момент, когда понял, где они находятся.

Бобби не меньше Френка боялся встречи с Конфеткой, но он также боялся и самого Френка, и телепортации…

Темнота.

Светляки.

Скорость.

На этот раз они материализовались не столь удачно, как это было у ржавых ворот или в кабинете старика. Так же неуклюже, как и в квартире в Сан-Диего. Бобби, пытаясь сохранить равновесие, шатаясь, сделал несколько шагов вверх по склону, таща за собой Френка, который крепко держал его за руку. Потом оба упали на колени в густую, аккуратно скошенную траву.

Бобби попытался вырвать руку, но Френк сжимал ее с нечеловеческой силой. Указал на надгробный камень в нескольких шагах от них. Бобби огляделся и понял, что они на кладбище, в пурпурно-серых сумерках, среди массивных коралловых деревьев и пальм.

— Он был нашим соседом, — сказал Френк.

Жадно хватая ртом воздух, не в силах вымолвить хоть слово, все еще пытаясь вырвать руку, Бобби прочитал имя, выбитое на гранитном надгробии: «НОРБЕРТ ДЖЕЙМС КОЛРИН».

— Она его убила, — добавил Френк, — велела Конфетке убить его, потому что решила, что он ей нагрубил. Нагрубить ей! Этой безумной суке.

Темнота.

Светляки.

Скорость.

Кабинет, заставленный книжными стеллажами. Старик теперь в дверях, смотрит на них через комнату.

У Бобби было такое состояние, словно он так долго катался на «русских горках», что теперь не очень-то понимал, то ли он сам двигается, то ли стоит, а в движении находится окружающий его мир.

— Не следовало мне появляться здесь, доктор Фогерти. — В голосе Френка звучала тревога, с пораненной руки капала кровь, пятная бело-зеленый китайский ковер. — Конфетка мог засечь меня в этом доме, мог броситься в погоню. Не хочу приводить его к вам.

— Френк, подожди… — начал Фогерти.

Темнота.

Светляки.