Нехорошее место

Скорость.

Они материализовались во дворе обветшалого дома, в тридцати или сорока футах от заднего крыльца. Это крыльцо требовало ремонта точно так же, как и переднее. В окнах первого этажа горел свет.

— Я хочу уйти, я хочу убраться отсюда, — сказал Френк.

Бобби думал, что за этими словами последует телепортация, приготовился к ней, но ничего не произошло.

— Я хочу убраться отсюда, — повторил Френк. А поскольку они не перенеслись в другое место, раздраженно выругался.

Внезапно дверь на кухню открылась, в дверном проеме появилась женщина, остановилась на пороге, уставилась на них. В сгустившихся, чуть подкрашенных пурпуром сумерках они бы ее не увидели, а так ее силуэт подсвечивался горящим на кухне светом. Но лицо, естественно, оставалось в тени. То ли сказалась подсветка, то ли неожиданность появления женщины, Бобби ответить не мог, но ее четко очерченный силуэт вызывал мощный сексуальный отклик: перед их глазами предстала сильфида, едва прикрытая одеждой или полностью обнаженная, которая звала к себе, не произнося ни звука. И силой своего зова эта загадочная женщина, похоже, не уступала любой сирене, заставляющей моряков направлять корабли на скалы.

— Моя сестра Виолет. — В голосе Френка слышались ужас и отвращение.

Бобби заметил движение у ее ног, круговерть теней. Тени эти скатились со ступеней крыльца, на лужайку, и он понял, что это кошки. Их глаза светились в темноте.

Теперь он с силой сжимал руку Френка. Боялся оторваться от нее, точно так же, как раньше боялся того, что Френк не отпускает его.

— Френк, перенеси нас отсюда.

— Я не могу, не контролирую сам процесс.

Кошек было много, дюжина, две дюжины, может, и больше. Скатываясь с крыльца и пробежав первые два-три фута лужайки, они молчали. А потом внезапно взвыли, одновременно, как единое существо. И столько было в этом вое злобы и голода, что от ужаса у Бобби перехватило дыхание.

— Френк!

Как он сожалел о том, что его плечевая кобура осталась в кабинете. Вместе с револьвером она лежала на столе Джулии, так что кошкам он мог противопоставить только руки и ноги, но, глядя на оскаленные морды, Бобби вдруг понял, что револьвер их не остановил бы, точнее, остановил бы лишь некоторых.

Ближайшая из кошек прыгнула…





* * *


Джулия стояла у своего стула, переставленного на середину кабинета для проведения сеанса гипноза. Не могла отойти от него, потому что в последний раз видела Бобби рядом со стулом.

— Сколько прошло времени?

Клинт — он стоял в полушаге от нее — посмотрел на часы.

— Меньше шести минут.

Джекки Джеккс ретировался в туалет, умывался холодной водой. Ли Чен по-прежнему сидел на диване, с распечатками, но уже не такой расслабленный, как шесть с половиной минут назад. Его буддийское спокойствие дало трещину. Распечатки он держал обеими руками, словно боялся, что они исчезнут, а его глаза оставались такими же большими и круглыми, как в тот момент, когда Френк и Бобби исчезли.

От страха Джулия была на грани помешательства, но изо всех сил старалась не потерять контроль над собой. И хотя сейчас она ничем не могла помочь Бобби, такая возможность могла возникнуть внезапно, и ей хотелось сохранять хладнокровие и готовность к мгновенному реагированию.

— Хол сказал, что прошлой ночью Френк первый раз вернулся через восемнадцать минут.

Клинт кивнул.

— Значит, у нас есть двенадцать минут.

— А после второго исчезновения не возвращался несколько часов.

— Послушай, если они не появятся здесь через двенадцать минут, или через час, или через три часа, их отсутствие не будет означать, что с Бобби случилось что-то ужасное, — попытался успокоить ее Клинт. — Временной привязки наверняка нет.

— Я знаю. Что меня волнует, так это… чертов ограничительный поручень с кровати.

Клинт промолчал.

Она продолжила, не в силах изгнать дрожь из голоса:

— Френк не принес его с собой. Что с ним сталось?

— Он вернется с Бобби, — уверенно ответил Клинт. — Не оставит его там… куда отправился.

Она такой уверенностью похвастаться не могла.






* * *


Темнота.

Светляки.

Скорость.

Дождь падал с неба теплыми потоками, так, будто Бобби и Френк материализовались под водопадом. Ветра не было, словно мощь ливня утопила ветер, как вода топит огонь. Воздух пропитался влагой. Они совершили достаточно долгий путь вокруг планеты, чтобы сумерки остались позади: за толстым слоем серых облаков светило солнце.

На этот раз они лежали на боку, лицом друг к другу, как двое пьяниц, которые решили помериться силой рук и свалились со стульев на пол бара, а руки так и не расцепили. Но они очутились не в баре, а в тропическом лесу. Вокруг росли папоротники, ветки с густой сочной листвой переплетали лианы и лозы с плодами цвета мандарина.

Бобби попытался вырвать руку, и на этот раз Френк отпустил ее без малейшего сопротивления. Он поднялся на ноги и зашагал сквозь густую растительность.

Бобби не знал, куда идет, да его это и не волновало. Ему лишь хотелось увеличить расстояние между собой и Френком, вот он и уходил от опасности, которую, по его разумению, представлял собой Френк. Его потрясло случившееся, требовалось время, чтобы осмыслить новые ощущения и адаптироваться к ним, прежде чем двигаться дальше.

Ему хватило полдюжины шагов, чтобы из густых зеленых джунглей выйти на черную землю. Поначалу он не мог понять, что это за земля. Дождь не капал, не лил струями, но со всех сторон окружил его серебристо-серой стеной, которая уменьшала видимость практически до нуля. Он отбросил волосы с глаз и со лба, но и это не помогло. Предположил, что некоторые люди, сидящие в сухой комнате и наблюдающие за тропическим ливнем из окна, могли усмотреть в нем даже какую-то красоту, скажем, красоту буйства природы, но это был не просто ливень — потоп, и грохот, с которым вода падала на черную землю и на зеленую растительность, оглушал. Ливень не только отнимал у него последние силы, но и вызывал иррациональную злость, словно с неба на него выливалась не вода, а слюна, словно его бомбардировало огромными плевками. Он споткнулся чуть ли не на первом шаге по этой кашеобразной черной земле, оглянулся в поисках какого-нибудь человека, чтобы возложить на него вину за дождь, накричать, тряхнуть, может, даже ударить. И тут в шести или восьми шагах увидел пенные гребни волн, накатывающих на берег, и сразу понял, что стоит на пляже с черным песком. Замер, как вкопанный.

— Френк! — закричал он, а когда обернулся, увидел, что Френк следует за ним, в нескольких шагах позади, сутулясь, как старик, которого пригибает к земле дождем. — Френк, черт побери, где мы?

Френк остановился, чуть распрямил плечи, поднял голову, пару-тройку раз моргнул.

— Что?

Бобби набрал полную грудь воздуха, крикнул во весь голос:

— Где мы находимся?!

Френк показал рукой куда-то влево от Бобби. Сквозь стену дождя тот с трудом различил контуры загадочного здания, возможно, храма какой-то давно забытой религии, от которого их отделяли сто футов пляжа черного песка.

— Вышка спасателей. — Он ткнул рукой в противоположном направлении, на большое деревянное здание, которое находилось значительно дальше, но совсем не загадочное: размеры позволяли определить, что перед ними. — Ресторан. Один из самых популярных на острове.

— Каком острове?

— Самом большом острове.

— Каком самом большом острове?

— Гавайи [28]. Мы на Пуналуу-Бич.

— Так вот куда Клинту советовали меня привезти. — Бобби рассмеялся, но таким странным, диким смехом, что смех этот только напугал его, и он сомкнул губы.

— Дом, который я купил и бросил, находится там. — Френк указал на джунгли, откуда они только что вышли. — Разумеется, с окнами на поле для гольфа. Я полюбил это место. Провел здесь восемь счастливых месяцев. А потом он меня нашел. Бобби, мы должны убраться отсюда.

Френк направился к Бобби, выходя из зоны кашеобразного песка в то место, где песок лучше держал вес человеческого тела.

— Ближе не подходи, — остановил его Бобби, когда расстояние между ними сократилось до шести или восьми футов. — Не подходи.

— Бобби, мы должны убраться отсюда немедленно. Я не могу телепортироваться, когда мне этого хочется. Это происходит спонтанно, но, по меньшей мере, мы должны покинуть эту часть острова. Он знает, что я здесь жил. Ему знакома эта территория, и он, возможно, идет по нашему следу.

Яростную, раскаленную добела злость, которая переполняла Бобби, дождь не остудил, наоборот, ее накал только нарастал.

— Ты — мерзкий лгун.

— Это правда, честное слово. — Френка, несомненно, удивила реакция Бобби. Они находились уже достаточно близко друг от друга, чтобы, разговаривая, не кричать, но Френку все-таки пришлось повысить голос, чтобы его услышали сквозь шум дождя. — Конфетка пришел сюда за мной, еще более ужасный, чем всегда. Ворвался в мой дом с младенцем в руках, уж не знаю, где он его взял, нескольких месяцев от роду, а его родителей, он, должно быть, убил. Прокусил бедняжке шею. Он рассмеялся и предложил мне выпить крови, хотел замарать меня ею. Он пьет кровь, знаешь ли, она научила его пить кровь, и теперь он наслаждается кровью, смакует ее. А когда я отказался составить ему компанию, он отбросил младенца, будто пустую банку из-под пива, и двинулся на меня, но я… отправился в путешествие.

— Я не говорю, что ты лгал про него. — О берег разбилась более сильная волна, дотянувшись щупальцами пены до ног Бобби. — Ты лгал о своей чертовой амнезии. Ты помнишь все. Точно знаешь, где находишься.

— Нет, нет. — Френк покачал головой, замахал руками. — Я не знал. Память будто отрезало. Может, я опять все забуду, как только перестану путешествовать и где-нибудь остановлюсь.

— Чертов лгун! — Бобби наклонился, набрал пригоршню черного песка, в слепой ярости бросил во Френка, потом еще две, еще. И начал осознавать, что ведет себя, как ребенок, устроивший истерику.

Френк стоял на месте, терпеливо ожидая, пока Бобби перестанет бросаться песком.

— Это так на вас не похоже, — только и сказал он, когда Бобби наконец выпрямился.

— Да пошел ты!

— Ваша ярость совершенно несопоставима с тем, что я вам сделал.

И Бобби понимал, что правда на его стороне. Вытирая мокрые, покрытые песком руки о рубашку, все еще тяжело дыша, он начал осознавать, что злится не на Френка, а на то, что в своем лице представлял Френк. На хаос. Телепортация являла собой путешествие, в котором монстры и опасности не были иллюзорными, в котором постоянную угрозу смерти следовало воспринимать со всей серьезностью, в котором не было правил, в котором ни на что нельзя было положиться, в котором верх был низом, а внутреннее — наружным. Хаос. Они мчались на спине быка по кличке Хаос, и Бобби, само собой, ужасался.

— Вы в порядке? — спросил Френк.