Нехорошее место

В саду они были одни. Бобби уже понял, что Френк всегда материализовался в пустынных, уединенных местах, вдали от лишних глаз. Очевидно, его мозг, помимо способности раскладывать тело на атомы и собирать их вновь, мог заранее сканировать территорию и выбирать место, где не будет свидетелей появления Френка.

— Я жил здесь дольше, чем любой другой гость. Это традиционная японская гостиница на окраине Киото.

Бобби обратил внимание на то, что они оба совершенно сухие. Да, одежда на обоих мятая, ее надо бы погладить, но, когда Френк разложил их на атомы на Гавайях, он не телепортировал в Японию молекулы воды, скопившиеся на одежде и в волосах.

— Здесь такие хорошие люди, — продолжил Френк, — так уважают твое право на уединение, такие внимательные, добрые. — По голосу чувствовалось, что он бы хотел завершить здесь свои путешествия, даже если бы пришлось умереть от руки брата.

Бобби порадовало и то, что Френк не захватил с собой грязь проулка в Калькутте. Отметил, что и обувь, и джинсы чистые.

Зато заметил что-то странное на мыске правой кроссовки. Наклонился, чтобы присмотреться внимательнее.

— Как бы я хотел остаться здесь, — Френк вздохнул. — Навсегда.

Один из калькуттских тараканов стал частью кроссовки. Не прилип к коже, а растворился в ней, вплавился в нее. Таракан не дергался, очевидно, уже умер, какие-то его части остались в Калькутте.

— Но мы должны продолжить путь. — Френк, само собой, таракана не замечал. — Он попытается преследовать нас. Мы должны от него оторваться, если…

Темнота.

Светляки.

Скорость.

Они находились где-то высоко, на горной тропе, перед ними открывалась захватывающая панорама.

— Гора Фудзи, — пояснил Френк таким голосом, будто знал, куда они направляются, но удивлялся, что им удалось туда добраться. — На полпути к вершине.

Бобби не интересовала панорама, не обратил он внимания и на холодный воздух. Куда больше его занимало другое: таракан более не был частью его кроссовки.

— Когда-то японцы думали, что Фудзи — священная гора. Полагаю, они до сих пор так думают, во всяком случае, некоторые из них. Понятно почему. Вид действительно величественный.

— Френк, что случилось с тараканом?

— Каким тараканом?

— В кожу вот этой кроссовки вплавился таракан. Вы, очевидно, захватили его из того вонючего проулка. Где он теперь?

— Я не знаю.

— Вы просто разбрасываетесь атомами по пути?

— Я не знаю.

— Или его атомы по-прежнему со мной, но в другом месте?

— Бобби, я действительно не знаю.

Перед мысленным взором Бобби возникло его сердце, спрятанное в темноте грудной клетки, ставшее уникальным, непохожим на все другие человеческие сердца: мохнатые лапки и сверкающий хитиновый покров таракана органично встроились в мышечную ткань предсердия или желудочка.

Насекомое могло быть внутри его, пусть и дохлое, и мысль эта сводила с ума. Вновь у него начался приступ энтомофобии, лишивший последних сил, вызвавший тошноту. Он пытался протолкнуть воздух в легкие и при этом не наблевать на священную землю горы Фудзи.

Темнота.

Светляки.

Скорость.

На этот раз они крепко приложились к земле, словно материализовались в воздухе, а потом падали несколько футов. Не смогли удержаться друг за друга и приземлились не на ноги. Отделенный от Френка, Бобби покатился по пологому склону, по каким-то маленьким предметам, которые хрустели под ним и болезненно вдавливались в тело. Вокруг на серо-пепельном фоне земли сверкали сотни, если не тысячи красных алмазов.

Подняв голову, он увидел несметное количество алмазодобытчиков: со всех сторон его окружали гигантские насекомые, как две капли воды похожие на то, которое они отвезли Дайсону Манфреду В панике Бобби решил, что взгляды всех фасеточных глаз сосредоточились на нем, а лапки уже спешат к нему по серой земле.

Он почувствовал, по шее что-то ползет, сразу понял, что именно, перекатился на спину, зажав биологическую машину между собой и землей. Конечно же, она забилась, пытаясь вырваться. Отвращение заставило его резко подняться, потом он даже не помнил, как ему это удалось. Но «жук» не отцепился от рубашки, Бобби чувствовал его вес. Запустил руку за голову, схватил его, оторвал от материи, отбросил как можно дальше.

Услышал свое тяжелое дыхание и вскрики страха и отчаяния. То, что слышал, ему не нравилось, но он не мог себя заглушить.

Во рту стоял мерзкий привкус. Он решил, что наглотался местной пыли. Плюнул — слюна была чистой. Стало понятно, что привкус — от воздуха. Теплого и густого. Помимо неприятного привкуса, воздух отличался и запахом серы.

Оглядевшись, Бобби понял, что стоит в неглубоком круглом котловане, диаметром в сотню футов, глубиной максимум в четыре.

В стенах виднелись два ряда круглых дыр, в одни забирались биологические машины, из других вываливались, несомненно, с красными алмазами. За краем котлована тянулась плоская, безо всякой растительности земля. Котлован, в котором стоял Бобби, был не единственным. Со всех сторон его окружали точно такие же. Он попал на громадное месторождение красных алмазов, где их добычу поставили на поток.

Пнув «жука», который подобрался к нему слишком уж близко, Бобби развернулся на сто восемьдесят градусов. Увидел Френка у противоположной стенки котлована, упирающегося в землю руками и коленями. Порадовался, что Френк рядом, и тут же испугался.


Несмотря на ясный день, в небе висела полная луна, причем совсем не та, которую он привык видеть на Земле. В шесть раз больше в диаметре, серо-желтая, она зловеще нависла над поверхностью, грозя вот-вот обрушиться на нее.

Но куда больше луны Бобби испугало другое: огромный, странной формы летательный аппарат парил на высоте пятисот или шестисот футов, настолько инородный для органов чувств Бобби, что у него разом отпали последние сомнения: он находился уже не на Земле, а на другой планете.

— Джулия, — выдохнул он, внезапно осознав, какое огромное расстояние разделяет их.

А у дальней стены котлована, поднимаясь на ноги, Френк Поллард исчез.





Глава 47




По мере того как день тускнел и наступала темнота, Томас то стоял у окна, то садился на стул, то ложился на кровать, иногда устремлялся к Плохому, но не сближался с ним. Бобби тревожился, когда приезжал к нему в последний раз, поэтому тревожился и Томас. Комок страха то и дело поднимался к горлу, но Томас проглатывал его, потому что знал: он должен быть храбрым и защищать Джулию.

Он не сближался с Плохим, как в прошлую ночь. Не сближался, чтобы не позволить тому зацепиться за свой разум. Не сближался, чтобы у Плохого не появилась возможность последовать за ним в Дом. Но все равно расстояние до Плохого он сокращал значительно, гораздо заметнее, чем ему хотелось бы.

Всякий раз он подбирался к Плохому, чтобы убедиться, что тот на прежнем месте, где-то на севере, там, где и всегда, и он знал: Плохой его чувствует. Томаса это пугало. Плохой знал, что он, Томас, рыщет вокруг, но ничего не делал, и у Томаса возникала мысль, что Плохой ждет, совсем как жаба.

Однажды в саду за Домом Томас наблюдал, как жаба долгое время сидела неподвижно, тогда как желтая стрекоза, красивая и шустрая, порхала с листка на листок, с цветка на цветок, туда-сюда, вперед-назад, приближалась к жабе, но не так близко, потом ближе, словно дразнила жабу, но жаба не двигалась, не шевелилась, словно была каменной жабой, которая только выглядела как настоящая. Вот стрекоза и чувствовала себя в полной безопасности, а может, ей нравилась игра, и она приближалась все ближе и ближе. А потом: «Ам!» Язык жабы выстрелил, совсем как надувной язык, игрушка, какие дают тупым людям на Новый год, и поймал стрекозу, после чего зеленая жаба сожрала ее всю, целиком, и игра закончилась.

Если Плохой изображал жабу, Томасу следовало проявлять осторожность, чтобы не стать стрекозой. А потом, в тот самый момент, когда Томас решил, что ему пора помыться и переодеться к ужину, когда собрался удалиться от Плохого, тот куда-то отправился. Томас это почувствовал. Только что Плохой был на месте, а через секунду оказался далеко-далеко, на другом конце света, за пределами досягаемости. Томас не мог понять, как Плохому удалось так быстро покрыть столь большое расстояние. Разве что на реактивном самолете, где миловидные улыбающиеся девушки в униформе подкладывали маленькие подушки под головы пассажирам и раздавали журналы. Делали все, чтобы ублажить тебя, только не целовали, как все всегда целуют всех на ти-ви. Да, да, возможно, он улетел на реактивном самолете.

Томас еще раз попытался найти Плохого. Но день ушел, наступила ночь, и он сдался. Поднялся с кровати и приготовился к ужину, надеясь, что Плохой ушел совсем и никогда не вернется, надеясь, что теперь Джулии не будет грозить никакая опасность, надеясь, что на десерт дадут шоколадный торт.





* * *


Бобби побежал по дну котлована, усыпанному красными алмазами, пинками разбрасывая во все стороны «жуков». На бегу говорил себе, что глаза его обманули, мозг затеял с ним грязную игру, Френк не мог телепортироваться без него. Но, добравшись до того места, где только что стоял Френк, он нашел лишь отпечатки его подошв на рассыпчатой земле.

Тень пробежала рядом с ним, он поднял голову, увидел, как инопланетный летательный аппарат, бесшумно скользя по небу, завис над котлованом, в пятистах футах над его головой. Аппарат этот совершенно не походил на звездолеты в кинофильмах, зачастую напоминающие рождественскую елку или летающий подсвечник. По форме — ромб длиной в пятьсот футов, шириной в двести. Одним словом, огромный корабль. С торцов, боков, сверху был утыкан сотнями, если не тысячами заостренных, черных металлических штырей, размерами не уступающих церковному шпилю, отчего походил на дикобраза, изготовившегося к обороне. Днище, насколько мог видеть Бобби, было гладким и черным. На нем отсутствовали не только штыри, но и маркеры, датчики, воздушные шлюзы, люки. Ровная поверхность, ничего более.

Бобби не знал, случайно ли переместился летательный аппарат, или потому, что заметил в одном из котлованов посторонний объект. Если он попал под наблюдение, ему совершенно не хотелось думать о тех существах, которые, возможно, в этот самый момент смотрели на него, и уж тем более не хотелось размышлять о том, какие у них намерения. На каждый фильм с обаяшкой-инопланетянином, который превращал детские велосипеды в воздухопланы, приходился десяток других, где инопланетяне с чавканьем пожирали людей или вынашивали самые злобные планы по покорению планеты и превращению человечества в источник дешевой рабской силы. И Бобби полагал, что в этом в отличие от многого другого Голливуд не ошибался. Землю окружало враждебное пространство, и Бобби совершенно не хотелось сталкиваться с его обитателями. Ему с лихвой хватало и землян. Незачем ему было связываться и с инопланетной цивилизацией, наверняка не менее жестокой, чем человеческая.

А кроме того, его чаша ужаса наполнилась практически до краев и больше не могла вместить ни капли. Его бросили на далекой планете, где кислорода (он начал это подозревать) и других необходимых газов только-только хватало для поддержания жизнедеятельности организма, его со всех сторон окружали насекомые размером с котят, существовала вероятность того, что насекомое гораздо меньших размеров стало составной частью одного из его внутренних органов, да еще его преследовал светловолосый гигант-психопат со сверхъестественными способностями, обожавший утолять жажду свежей кровью. Шансы вновь увидеть Джулию, поцеловать ее, прикоснуться, насладиться ее улыбкой практически сравнялись с нулем.

Мощная вибрация, источником которой был корабль, основательно тряхнула землю. У Бобби застучали зубы, он едва не упал.

Поискал глазами, где бы спрятаться. В самом котловане не увидел даже подобия укрытия, а вокруг котлована простиралась ровная, голая поверхность.

Вибрация прекратилась.

Даже в тени, отбрасываемой кораблем, Бобби увидел, как полчища насекомых вылезали из дыр в стенах котлована. Все они получили четкий приказ вернуться в котлован.

Хотя в днище корабля не появилось отверстия, по дну котлована забегали лучи двух десятков лазеров малой мощности, желтых, белых, синих, красных. Каждый луч диаметром не превышал долларовую монету, и все перемещались независимо друг от друга. Сами по себе. Как прожектора, они освещали кратер и все, что в нем находилось, иногда двигались параллельно, иногда пересекались, и движения эти дезориентировали Бобби, ему казалось, что он очутился в центре бесшумного фейерверка.

Он вспомнил, что Манфред и Гавенолл говорили о красных отметинах на черном панцире «жука», заметил, что белые лазеры нацеливаются только на насекомых, торопливо сканируют отметины на панцире. Увидел, как белый лазер поймал одного из «жуков» с разбитым панцирем, которого он походя пнул, и через мгновение к белому присоединился красный лазер. Потом красный луч переместился на Бобби, к нему присоединилась пара лучей других цветов, словно он был банкой с зеленым горошком, которую идентифицировали с тем, чтобы добавить в счет покупателя супермаркета.

Дно кратера теперь полностью покрывали насекомые. Бобби более не видел ни серой почвы, ни экскрементов- алмазов, только колышущееся море черных панцирей. Он говорил себе, что это не настоящие насекомые, что они — биологические машины, созданные той же цивилизацией, которая создала зависший над ним летательный аппарат. Но убедить себя в этом не удавалось, потому что выглядели эти творения инопланетян насекомыми, а совсем не машинами. Да, возможно, спроектировали их для добычи алмазов, поэтому он их совершенно не интересовал, но от их безразличия настроение у него не улучшалось, поскольку фобия Бобби гарантировала, что его интерес к ним не угаснет. По коже бежали мурашки. Нервные окончания посылали в мозг ложные сигналы о том, что по нему кто-то ползает, он чувствовал, что «жуки» облепили его с ног до макушки. Они действительно переползали через его кроссовки, но ни один не поднимался по штанинам. И он мог только поблагодарить их за это, потому что точно бы обезумел, если бы хоть один начал карабкаться вверх.

Он приставил руку ко лбу, используя ее вместо козырька, чтобы не слепили направленные на него лазерные лучи. Увидел какой-то блестящий предмет, который лежал в нескольких футах от него, вроде бы изогнутая стальная труба. Одним концом она торчала из верхнего пылеобразного слоя земли. И хотя по оставшейся на поверхности части ползали «жуки», Бобби сразу понял, что это такое, и сердце у него упало. Волоча ноги, он двинулся к трубе, стараясь не давить насекомых, потому что у инопланетян уничтожение чужой собственности могло караться мгновенным сожжением. Добравшись до трубки, Бобби поднял ее, вытащив второй конец из земли. И теперь держал в руке недостающий ограждающий поручень от больничной кровати.





* * *


— Сколько прошло времени? — спросила Джулия.

— Двадцать одна минута, — ответил Клинт.

Они все не отходили от стула, на котором недавно сидел Френк, находясь рядом с которым Бобби пытался разжать его пальцы, вцепившиеся в подлокотник.

Ли Чен поднялся с дивана, чтобы Джекки Джеккс мог лечь на него. Фокусник-гипнотизер положил на лоб мокрое полотенце. Каждые две минуты говорил, что он не может заставить людей исчезнуть, хотя никто не винил его в том, что случилось с Френком и Бобби.