Нехорошее место

Достав из бара бутылку шотландского, стаканы и лед, Ли Чен наполнил шесть стаканов, по одному для тех, кто оставался в кабинете, плюс для Бобби и Френка.

— Если даже нам не нужно выпить, чтобы успокоить нервы, — сказал он, — виски потребуется, чтобы отметить их благополучное возвращение.

Сам он уже опрокинул стаканчик. Так что налил себе второй. Впервые в жизни выпил крепкий напиток. Просто не мог без этого обойтись.

— Сколько прошло времени? — спросила Джулия.

— Двадцать две минуты, — ответил Клинт.

«А я все еще в здравом уме, — с изумлением подумала она. — Бобби, черт бы тебя побрал, возвращайся ко мне.

Не оставляй меня одну навсегда. Как я смогу танцевать одна? Как я смогу жить одна? Как я вообще смогу жить?»





* * *


Бобби отбросил ограждающий поручень, лазеры погасли, оставив его в тени инопланетного корабля, который вроде бы стал более темным, чем был до появления лучей. Когда он поднял голову, чтобы посмотреть, что будет теперь, под днищем корабля вновь вспыхнул свет, такой тусклый, что Бобби даже не пришлось щуриться. Этот «прожектор» диаметром совпадал с диаметром котлована. В странном, перламутровом свете насекомые начали подниматься с земли, словно стали невесомыми. Поначалу от дна котлована оторвались десять или двадцать «жуков», потом еще двадцать, далее счет пошел на сотни. Поднимались они неторопливо, словно пух одуванчиков, медленно вращаясь, с неподвижными лапками, потухшими глазами, словно их отключили. Через минуту или две на дне котлована не осталось ни одного «жука», они поднимались все выше и выше в полнейшей тишине, которая сопровождала все маневры корабля, за исключением вибрации, которая вытряхнула насекомых-шахтеров из их нор.

А потом тишину разорвали звуки флейты.

— Френк! — с облегчением воскликнул Бобби и повернулся навстречу порыву ветра.

Атональные звуки отразились от стен котлована, и в этот момент чуть изменился оттенок света, излучаемого кораблем. Теперь уже тысячи алмазов оторвались от серой пыли, в которой лежали, и последовали за «жуками», где ярко, где тускло поблескивая. Их было много, так много, что Бобби подумал, будто попал под кровавый дождь.

Еще один порыв ветра взметнул серую пыль. Бобби с нетерпением ждал появления Френка и тут вдруг понял, что появиться может совсем не Френк, а его брат.

В третий раз зазвучала флейта, вновь поднялась пыль, и наконец в десяти футах от него материализовался Френк.

— Слава богу!

Как только Бобби шагнул к нему, перламутровый свет снова чуть изменился. Потянувшись к руке Френка, Бобби почувствовал, что лишился веса. Посмотрев вниз, увидел, что его ноги оторвались от дна котлована.

Френк схватил протянутую руку, сжал ее.

Каким желанным показалось Бобби его крепкое рукопожатие, на мгновение он почувствовал себя спасенным. И тут же заметил, что ноги Френка тоже оторвались от земли. Их обоих неудержимо тянуло вверх, вслед за насекомыми и алмазами, к днищу инопланетного корабля, к неведомым кошмарам, с которыми они могли столкнуться на его борту.

Темнота.

Светляки.

Скорость.

Они вновь оказались на пляже в Пуналуу, дождь за время их отсутствия только усилился.

— Где находится то последнее место? — спросил Бобби, не отпуская руку своего клиента.

— Не знаю, — ответил Френк. — Оно меня чертовски пугает, такое странное, но иногда… меня туда тянет.

Бобби ненавидел Френка за то, что тот затащил его туда, он любил Френка за то, что тот вернулся за ним. Но, когда он закричал, перекрывая шум тропического ливня, в голосе не было ни любви, ни ненависти, только нотки надвигающейся истерики:

— Я думал, вы можете путешествовать только в те места, где бывали.

— Не обязательно. К тому же я бывал там и раньше.

— Но как вы попали туда в первый раз? Это же другая планета, вы же не могли попасть туда иным способом, не так ли, Френк?

— Я не знаю. Просто ничего в этом не понимаю, Бобби.

И хотя Бобби стоял лицом к лицу с Френком, ему потребовалось какое-то время, чтобы понять, сколь разительно, причем к худшему, изменилась внешность Френка с того момента, как вместе они покинули офис детективного агентства «Дакота-и-Дакота» в Ньюпорт-Бич. И пусть тропический ливень мгновенно вымочил их с ног до головы, отнюдь не его следовало винить в том, что выглядел Френк вымотанным донельзя и больным. Глаза запали еще больше, белки пожелтели, словно в своих последних путешествиях он подхватил желтуху, кожа вокруг глаз почернела, казалось, что он нарисовал два круга черным гуталином, лоб и щеки приобрели мертвенно-серый оттенок, губы стали синими, как будто система кровообращения работала с серьезными нарушениями. Бобби охватило острое чувство вины за то, что накричал на него, поэтому свободной рукой он обнял Френка за плечо, извинился, добавил, что они по-прежнему по одну сторону баррикады и все образуется, если только Френк не забросит их обратно в котлован.

— Иногда мне кажется, что я могу войти в контакт с… разумами людей, существ на том корабле, — признался Френк. Они привалились друг к другу, соприкасаясь лбами, ища взаимной поддержки, поскольку от усталости оба едва держались на ногах. — Может, это еще одна способность моего мозга, о которой я не знал, как не знал о том, что могу телепортироваться, пока Конфетка не загнал меня в угол и не попытался убить. Может, я еще и телепат. Может, волновой диапазон моей телепатии совпадает с волновым диапазоном мозга этих инопланетян. Может, я чувствую их присутствие даже через миллионы световых лет межзвездного пространства. Может, поэтому у меня возникает ощущение, что меня тянет к ним, что они зовут меня.

Отстранившись на несколько дюймов, Бобби заглянул в полные муки глаза Френка. Потом улыбнулся и ущипнул Френка за щеку.

— Ах ты, дьявол, ты действительно много думал об этом, заставил потрудиться свои мозги, да?

Френк улыбнулся.

Бобби рассмеялся.


Вскоре они смеялись оба, пошатываясь, держась друг за друга, чтобы не упасть, снимая накопившееся напряжение, но тревога Бобби ушла не полностью, и он поделился ею со своим клиентом.

— Френк, твоя жизнь — хаос, ты живешь в хаосе, и так продолжаться не может. Он уничтожит тебя.

— Я знаю.

— Ты должен найти способ его остановить.

— Нет такого способа.

— Ты должен попытаться, дружище, должен. Никто не сможет с этим справиться. Я не прожил бы так и одного дня, а ты живешь с этим уже семь лет.

— Нет. Поначалу было не так уж плохо. Только недавно, в последние месяцы, процесс ускорился.

— Несколько месяцев. — Бобби в изумлении покачал головой. — Слушай, если мы не сбросим твоего братца с хвоста и не вернемся в офис через несколько минут, клянусь богом, у меня поедет крыша. Френк, мне нужен порядок, порядок и стабильность, привычная обстановка. Мне нужно точно знать, что я делаю сегодня, кто я, где я и что буду делать завтра. Упорядоченность жизни, Френк, причина и следствие, логика и здравый смысл.

Темнота.

Светляки.

Скорость.





* * *


— Сколько прошло времени?

— Двадцать семь… почти двадцать восемь минут.

— Где же они, черт бы их побрал?

— Джулия, думаю, тебе нужно присесть, — сказал Клинт. — Ты дрожишь, как лист на ветру, побледнела.

Ли Чен протянул ей стакан виски.

— Выпей.

— Нет.

— Может помочь, — настаивал Чен.

Она схватила стакан, осушила в два глотка, вернула Чену.

— Я налью еще.

— Благодарю.

— Послушайте, на меня подадут за это в суд? — послышался с дивана голос Джекки Джеккса.

Джулии гипнотизер более не нравился. Она презирала его точно так же, как презирала при первой встрече в Вегасе, когда она и Бобби занялись его делом. Ей хотелось пнуть его в голову. Хотя она понимала, что желание пнуть Джекки иррационально, что он не виноват в исчезновении Бобби, ей все равно хотелось его пнуть. Сказывалась ее врожденная импульсивность, привычка вспыхивать, как порох, которой она никак не гордилась. Но не всегда могла контролировать себя, и в полном соответствии с подозрениями Бобби предрасположенность к насилию, как форме ответной реакции, начала формироваться у нее в детстве, когда свихнувшийся от наркотиков социопат убил ее мать. Джулия знала, что Бобби иногда пугала эта темная сторона ее психики, при том, что все остальное в ней он любил без памяти. Вот она и пошла на сделку с Бобби и Богом: «Послушай, Бобби, где бы ты ни был, и ты послушай, Бог… если все закончится хорошо, если мой Бобби вновь будет со мной, я никогда больше такого не сделаю, никогда больше не пну Джекки в голову, никого не пну, я начну жизнь с чистого листа, клянусь, начну, только пусть Бобби вернется живой и невредимый».





* * *


Они снова очутились на пляже, только с белым песком, чуть фосфоресцирующим в ранней темноте. В обе стороны они могли видеть лишь небольшой участок пляжа. Остальное скрывал довольно плотный туман. Дождь не шел, воздух был куда холоднее, чем на Гавайях.

От холода и влаги по телу Бобби пробежала дрожь.

— Где мы?

— Точно не знаю, — ответил Френк, — но думаю, на полуострове Монтерей [30]. — В сотне ярдов за их спинами по шоссе проехал автомобиль. — Наверное, это Семнадцатимильная дорога. Знаешь ее? Из Кармеля через Пеббл-Бич…

— Я знаю эту дорогу.

— Мне нравится этот полуостров. С юга Биг-Сур… Еще одно из тех мест, где я был счастлив… какое-то время.

Их голоса глохли в тумане. Бобби нравилось, что под ногами твердая земля, и мысль о том, что он не только на родной планете, но и в родной стране, в родном штате, грела душу, но он бы предпочел увидеть что-то более конкретное, не один лишь туман. Белизна тумана являла собой еще одно проявление хаоса, которого ему и так хватало с лихвой.